Страница 49 из 53
Разговор прервался. Татьяна Васильевна повернулась ко мне и злобно спросила:
— Что, добилась своего, стерва?
— Да, — скромно ответила я.
Мне хотелось вывести Цапову из позитива — и результат налицо. Правда, успех я делю с Павлом Иванченко (если честно, основной вклад тут явно его), но все равно приятно.
— Вы из таких, как Алина! — с ненавистью продолжила Татьяна Васильевна. — Я знаю таких, как вы! Вы считаете, можно жить, как хочется, и вам это сойдет с рук!
— Конечно, надо жить, как хочется, — согласилась я. — При условии, что это не слишком мешает окружающим. А как иначе?
— Как все нормальные люди, вот как! Каждый человек мечтает преуспеть, это закон жизни. Есть определенные правила, которые позволяют это сделать. Да, приходится себя насиловать, но иначе невозможно. Если будешь жить, как хочется, никогда и ничего не добьешься. Станешь неудачницей вроде вас.
Я удивилась.
— Совершенно не считаю себя неудачницей. Это большая удача — жить, не насилуя себя.
— Вот это в вас больше всего и раздражает! Почему вы даже не пытаетесь вести себя, как нужно? Вот сегодня, например. Вы явились на телевидение, где вам предложили выгодную работу. Не просто выгодную — такую, о которой вы могли лишь мечтать, уж я-то знаю! Вы должны были постараться произвести на меня самое выгодное впечатление, если вы не последняя дура, правильно?
Мне стало смешно. Я уже упоминала, что в получение этой самой работы не верила изначально. Не только потому, что и впрямь могла о ней лишь мечтать, а не думать всерьез (ну, какой из меня балетный критик, да еще на телевидении?), но и по той простой причине, что обещания Цаповой моему студенту Антону оказались полным враньем, а я не имела оснований полагать, что за прошедшие несколько дней ее честность резко повысилась.
— Вот теперь вы улыбаетесь! — с каким-то ужасом простонала бедная Татьяна Васильевна. — Значит, можете! А почему не улыбались, когда было нужно? А оделись так почему? Я как посмотрела на вашу одежду, сразу поняла — от вас жди беды.
Я недоуменно пожала плечами. И что на мне такого особенного? Против обыкновения, сегодня я пришла в институт в джинсах. Причина проста — неожиданно похолодало, а я если уж вылезла из колготок, то смертельно не хотела залезать в них обратно.
— Слова «дресс-код» вам хоть что-нибудь говорят? — настаивала собеседница.
До меня, наконец, дошло.
— А, вы об этом! Слава богу, государство хоть и платит мне гроши, зато не указывает, как одеваться. Боюсь, я бы этого не перенесла! И, честно говоря, не понимаю, почему к вам я должна была являться в униформе. Вы ведь собирались приобретать мои тексты, а не показывать меня по телевидению.
— Потому что на собеседование нельзя приходить в джинсах, все это знают! Но некоторые нарочно издеваются над другими, надеясь, что им позавидуют.
— Кто кому позавидует? — не поняла я.
— Почему вы или она можете делать, что хотите, а я нет? Это несправедливо. Из-за таких, как вы с Алиной, все зло в этом мире!
— Например, американцы так и не установили демократию в Ираке, — вспомнив позитивную девицу с балетного форума, подхватила я. — Кстати, а Алину вы тоже относите к неудачницам?
— Ей просто повезло. Павел Петрович — ее дядя, и поэтому она совершенно обнаглела. Носила, что хотела, говорила, как хотела. Она считала, что может себе это позволить. А результат? Ее все-таки убили. Справедливость восторжествовала!
Злость, наконец, охватила и меня.
— Ее убил нанятый вами киллер, и нечего притворяться!
— Что? — задохнулась Татьяна Васильевна. — Что?
Закрыв глаза, она схватилась за голову. Потом снова открыла их и медленно произнесла:
— Я ненавидела Алину, но никогда не рискнула бы ее убить. Я знаю, Иванченко рано или поздно найдет заказчика и его уроет. Я слишком хорошо знаю его и его любовь к ней, чтобы иметь иллюзии в данном отношении. Вы с Алиной и без того испортили мне жизнь. Алина рассказала вам, а вы ему про мои гешефты с финансами. Я не знаю, как вам удалось на него повлиять. Я всегда думала, он безоговорочно мне доверяет, но он взял и поднял наши бумаги. Он никогда не сделал бы этого, если бы не вы. Теперь я должна ехать к нему объясняться. Но тут еще есть шанс отмазаться, а если он решит, что я заказала Алину… он что, действительно в это верит? Я похожа на такую дуру?
— Вы уверяете, что не при чем? — с сомнением уточнила я.
— Как мне его убедить? — сосредоточенно глядя в одну точку, пробормотала Цапова. — Как мне его убедить?
Я встала.
— Это ваши проблемы, но, подозреваю, справитесь. До свидания!
Собеседница не ответила, и я ушла.
Домой я добралась в полвосьмого, каковой факт вызвал у меня приступ глубокой депрессии. Дело в том, что я сегодня успела лишь перекусить в студенческом буфете, и больше у меня во рту не было ни крошки. Причем в диетических целях я взяла только второе, а от привычного пирожного отказалась. В результате есть хотелось страшно, а время уже не позволяло. Конечно, вчера я лопала до полуночи и даже после, но то в хорошей компании и в порядке исключения, а чтобы каждый вечер… Между прочим, джинсы уже врезаются в бока.
Я мрачно влила в себя бифидобактерии и уселась в ожидании, когда они начнут, наконец, делать свое черное дело. Они начали. В желудке алчно урчало, а тело и мозг охватила не свойственная им активность. Что угодно, лишь бы не думать о еде!
Поэтому, нарезая круги по комнате, я принялась размышлять об убийстве.
Итак, что получается? Сегодня я поговорила с главным подозреваемым — политиком Надировым. И почти стопроцентно уверена, что он не убивал. Конечно, существа с Марса способны на все, но хоть какая-то логика их поведению присуща? Надиров прав — преступление было бы для него совершенно ненужным риском.
Татьяна Цапова, несмотря на весь свой позитив, тоже не казалась теперь подходящей кандидатурой в убийцы. Хорошо зная Иванченко, надо быть последней дурой, чтобы покуситься на его любимую племянницу. А она — не дура.
Валерию с Лощеным я отмела еще раньше. Самого Иванченко и Андрея Алова тоже. Кто остался в моем списке? Один Культурист, похожий на кактус. Я подошла к подоконнику и осмотрела любимый цветок. Он старался. Его чахлые листики зеленели из последних сил. Неужели он способен на жестокое преступление? А я-то его поливаю!
Я вытащила мобильный и нашла номер Сергея. Долго звонила, но ответа не было. Тогда я снова принялась размышлять. Есть еще секретарша Олеся. Не питая в ее отношении иллюзий, я почему-то ни разу не прочила ее в убийцы. Интересно, почему? Впрочем, понятно — это была защитная реакция моей здоровой психики. Девица очень похожа на студентку, а если я поверю, что студенты готовы застрелить не угодившего им человека, ставить им двойки будет для меня гораздо сложнее. Конечно, меня это не остановит, однако настроение испортит. Я люблю свою работу, но погибать за нее пока не хочется.
А ведь на самом деле — по моральным качествам Олеся вполне подходит в преступницы. Правда, неясен мотив. Вряд ли простое возмущение тем, что Анна Сергеевна решила ее уволить. Увольнение может сыграть свою роль, но основной мотив должен быть не эмоциональным, а самым что ни на есть меркантильным. Уж я-то этот характер знаю!
Я снова взяла сотовый и позвонила Олесе. Не отвечает. Пришлось возвращаться к тяжелому умственному труду. Почему не берут трубку оба сразу? Возможно, они сообщники? Хитрая Олеся окрутила простодушного Культуриста. Он нес такую-то чушь о том, что Алина мстит бывшим любовникам, и не признался мне, кто ему это внушил. На вопрос о Надирове, правда, он тоже не ответил. Но я, кажется, спрашивала так: связана ли с Надировым Олеся. И теперь знаю — да. Именно она по собственной инициативе за небольшую мзду сообщила ему о книге. То есть Сергей замыкался не столько при упоминании политика, сколько на имя секретарши. Любопытно! Девица врет так виртуозно, что обманет любого, включая олигарха и милиционера (кроме меня, матерого педагога, и то потому, что я женщина). Парень поверил ей и испугался, а она стала ему внушать, что единственный выход — застрелить мстительную Алину.