Подари мне луну

— Но ведь этого оказалось недостаточно, не правда ли, лапочка моя?

Виктории совсем не понравилось, каким тоном он произнес «лапочка моя».

— — Тебе потребовалось не только имя — тебе нужен был и сам его обладатель. Эти негодяи ни за что бы тебе не поверили, если бы на сцене не появился я.

— Еще раз огромное тебе за это спасибо, — буркнула она не слишком любезно. — У тебя просто дар вызволять меня из всяких переделок.

Он ухмыльнулся.

— Да, у меня много полезных талантов.

— Вот только в эти передряги я попадаю по твоей вине! — огрызнулась она.

— Неужели? — протянул он голосом, полным едкого сарказма. — Ты хочешь сказать, что я вскочил с постели среди ночи, — не иначе как во сне, заметь! — вытащил тебя из комнаты, поволок вниз по ступенькам и бросил во дворе гостиницы объясняться с парой подвыпивших сифилитиков?

Она чопорно поджала губы и приняла позу оскорбленной невинности.

— Роберт, ты ведешь себя просто неприлично.

— Ага, приветствую возвращение гувернантки.

— Ты меня похитил! — закричала она, потеряв самообладание. — Увез тайком! Если бы ты оставил меня в покое, как я тебя просила, я бы сейчас тихо и мирно спала в своей постели.

Он шагнул к ней и ткнул ее пальцем в плечо.

— Тихо и мирно? — повторил он. — По соседству с этим сбродом? Думается, в твоих словах имеется некоторое противоречие.

— Ах, ну да, и ты великодушно согласился спасти меня от моей же глупости.

— Кому-то ведь надо было это сделать.

Она размахнулась, чтобы ударить его по щеке, но он ловко перехватил ее запястье. Виктория яростно, выдернула руку.

— Как ты смеешь, — прошипела она, словно разъяренная кошка, — как ты смеешь так унижать меня? Ты говоришь, что любишь меня, а сам обращаешься со мной, как с ребенком. Ты…

Он зажал ей рот ладонью.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь.

Она наступила ему на ногу. Со всей силы. Опять он пытается указывать ей, как себя вести, и она готова была возненавидеть его за это.

— Ну все, хватит! — рявкнул он. — Я был с тобой терпелив, как Иов! Меня давно пора причислить к лику святых! — И прежде чем Виктория успела возмутиться, Роберт подхватил ее на руки и швырнул на постель, точно мешок.

Виктория остолбенело уставилась на него, ловя ртом воздух. Потом проворно поползла к краю кровати. Роберт поймал ее за лодыжку.

— Пусти меня! — сдавленно промычала Виктория, ухватившись за противоположный край кровати и яростно дергая ногой, пытаясь освободиться. Но все ее старания ни к чему не привели. — Роберт, если ты сию же минуту не отпустишь меня…

Он еще и смеется, грубиян несчастный!

— И что ты тогда сделаешь, Виктория? Ну, поведай же мне.

Пыхтя от злости, Виктория неожиданно перестала дергаться и, изловчившись, ударила его другой ногой его грудь. Роберт охнул от боли и выпустил ее лодыжку, но не успела Виктория соскочить к кровати, как он навалился на нее сверху, вдавив ее в матрас своей тяжестью.

О вот теперь он уже себя не контролирует!

— Роберт, — начала она примирительным тоном.

Он взглянул на нее сверху вниз, и глаза его горели странным огнем — это было не совсем желание, хотя изрядная доля его тоже присутствовала.

— Можешь ли ты представить, что я почувствовал, когда увидел, как тебя лапают эти мерзавцы? — хрипло спросил он.

Она молча затрясла головой.

— Я почувствовал ярость, — сказал он, несколько ослабив хватку, так что его стальные объятия можно было вполне принять за ласку. — Ослепляющую, жестокую, первобытную ярость.

Виктория смотрела на него расширенными от ужаса глазами.

— Я был в ярости, что они посмели дотронуться до тебя, что они испугали тебя.

Во рту у нее пересохло, и она с удивлением обнаружила, что никак не может оторвать взгляд от его губ.

— А знаешь, что я еще почувствовал в тот момент?

— Нет, — еле слышно прошептала Виктория.

— Страх.

Она заставила себя взглянуть ему в глаза.

— Но ты же знал, что я цела и невредима. Он глухо рассмеялся.

— Нет, Тори, я имел в виду совсем другой страх. Страх, что ты решилась на побег, что ты никогда не признаешься в том, что чувствуешь ко мне. Страх, что ты всегда будешь ненавидеть меня и согласишься подвергнуть себя какой угодно опасности, только чтобы сбежать от меня на край света.

— Я не ненавижу тебя. — Эти слова сорвались с ее губ, прежде чем она успела осознать, что они противоречат всему, что она наговорила ему за последние часы.

Он коснулся ее волос, затем крепко обхватил ее лицо ладонями.

— Тогда почему, Виктория? — отчаянно прошептал он. — Почему?

— Я не знаю. Хотела бы знать, но не знаю. Я только одно могу сказать: сейчас я не могу быть с тобой,

Он наклонился к ней, пока они не очутились нос к носу. Затем его губы легко, как перышко, коснулись ее губ — ощущение было удивительно приятным.

— Только сейчас? Или никогда?

Она не ответила. Она и не могла ответить — он впился в нее таким неистовым поцелуем, что она едва могла дышать. Его язык скользнул ей в рот с жадной настойчивостью. Его бедра вдавились в нее, напомнив ей о его желании. Он провел рукой вдоль ее тела и остановился на холмике груди. Он мял и сжимал ее грудь, его прикосновения обжигали ее даже сквозь ткань платья, и кончики ее грудей мгновенно затвердели.

— А знаешь, что я чувствую сейчас? — хрипло прошептал он. Она молчала.

— Желание. — Глаза его мерцали в полутьме. — Я хочу тебя, Виктория. Я хочу, чтобы ты наконец стала моей.

Викторию охватила паника — она поняла, что он оставил окончательное решение за ней. Как это просто — позволить себе поддаться горячему порыву. Как это легко и удобно — сказать себе на следующий день: «Страсть лишила меня рассудка; все было, как в тумане, и я не сознавала, что делаю».

Но Роберт вынуждал ее встретиться лицом к лицу со своими чувствами и уступить желанию, которое захлестнуло ее жаркой волной.

— Ты говоришь, что хочешь сама принимать решения, — прошептал он ей на ухо, водя языком по его краю. — Что ж, решай.

У Виктории вырвался стон отчаяния. Роберт провел рукой по ее телу, чуть помедлив на мягких округлостях ее бедер. Он слегка сжал их, и Виктории казалось, что она кожей чувствует отпечаток каждого его пальца.

Губы его искривила усмешка.

— Возможно, мне следует помочь тебе прояснить этот вопрос, — сказал он, касаясь губами нежной кожи ее шеи. — Ты хочешь меня?

Виктория не ответила, но ее тело выгнулось ему навстречу, бедра приподнялись.

Он просунул руки ей под юбку и, поглаживая и сжимая, двинулся вдоль ее бедер, пока его пальцы не остановились там, где кончался чулок. Зайдя за край чулка, он принялся медленно чертить пальцем круги на ее обнаженной коже.

— Так ты хочешь меня? — повторил он.

— Нет, — шепнула она.

— Нет? — Он вновь приблизил губы к ее уху и мягко ущипнул ее за мочку. — Ты уверена?

— Нет.

— «Нет» — не уверена или «нет» — не хочешь меня?

— Я не знаю, — простонала она.

Он пристально и долго смотрел на нее. По всему было видно, что ему не терпится сжать ее в объятиях. Лицо его дышало страстью, глаза мерцали в свете свечи. Внезапно он отпустил ее и, встав с постели, отошел в угол комнаты.

— Решай сама, — повторил он.

Виктория села на постели и оторопело посмотрела на него. Она дрожала всем телом, и в этот момент почти ненавидела Роберта за то, что он наконец предоставил ей ту свободу, о которой она так долго его просила, — свободу выбора.

Роберт остановился у окна и облокотился о подоконник.

— Тебе выбирать, — тихо сказал он. У Виктории в ответ вырвался только сдавленный стон.

— Решай же!

— Я… я не знаю, — пролепетала она, и ее слова прозвучали так жалко и неубедительно, что ей стало не по себе.

Он резко обернулся к ней.

— Тогда убирайся к черту! Она отпрянула в испуге.

Роберт шагнул к постели и рывком поднял Викторию на ноги.

— Говори «да» или «нет», но не требуй от меня, чтобы я предоставлял тебе право выбора, раз ты не способна сама принять решение.