Реальность сердца

С третьего этажа открывался неплохой вид на Правобережье. Заметно было, что в большинстве домов горят окна, а по улицам перемещаются люди с факелами; кое-где слышались голоса городских стражников, препятствующих сборищам на улицах перерасти в погромы; порой бряцало оружие, а несколько владетелей уже доссорились до дуэлей и отправились в Шеннору. Керторцы, подчинившись категорическому требованию Флэля, в безобразиях не участвовали; по крайней мере, он надеялся, что ему не врут в лицо, говоря о том, что все поняли и готовы подчиниться запрету.

Полсотни керторских владетелей — в Собре, и еще полторы сотни — дома, в южном баронстве, которое многие годы стояло в стороне от всех перипетий политической жизни центра страны. В Керторе растили виноград, разводили лошадей, танцевали и пили вино, исправно платили налоги и не любили интриг, которые всегда сплетались вокруг трона. Самые непоседливые служили в армии, но редко кто выбирал для себя карьеру чиновника. Кертору считали провинциальной, ленивой и ни во что не вмешивающейся; раньше и Флэль так же думал о своих земляках, но сейчас оказалось, что южане очень даже готовы примкнуть к одной из двух партий, на которые раскололись владетели, оказавшиеся в столице. Две сотни вассалов рода Кертор, и отвечать за них — перед дядей, перед отцом и перед Сотворившими — Флэлю, которому через девятину исполнится двадцать четыре, и которого никто никогда не учил, в чем состоит долг сеньора. Эти уроки доставались Филипу. Послезавтра — коронация, и до нее Флэль обязан ответить на вопрос «что мы будем делать?», который задавали ему уже сотню раз. Он знал, что должен совершить, и знал, чем за это заплатит. Нужно было только решиться. Сорвать с рук липкую паутину, которой оплел его новый герцог Скоринг, встать, потребовать охрану и коня. Кертор прекрасно помнил момент, в который это понял. На следующий день после гибели короля, когда, явившись, по уже ставшей обычаем манере, с утра во дворец к господину коменданту, увидел две преинтереснейшие вещи. Господин Скоринг перед зеркалом примерял траурный темно-синий костюм; рядом с ним стоял невысокий щуплый человечек, одетый едва ли не по моде времен Мышиного Короля, в добротное, но кое-где латаное и безнадежно лишенное элегантности платье. На первый взгляд он показался Кертору кем-то из мелких небогатых владетелей Скоры. Потом человечек поднял взгляд, — глаза у него оказались смоляными и влажными, — и Флэль почувствовал, что проваливается в бездну. Там горел огонь, там бурлили кипящие котлы, и не было ни малейшей надежды на освобождение. Всего-то краткий миг, — потом скориец отвернулся, — но этого было достаточно, чтобы вспотеть и по холодным каплям, покатившимся по хребту, догадаться: такого страха Кертор не испытывал еще ни разу в жизни.

— Господин Скоринг, вы потеряли кого-то из членов семьи? — спросил Флэль.

— Отца.

— Приношу вам свои сердечные соболезнования, — промямлил, кланяясь, керторец.

— Благодарю вас, Кертор, — небрежно улыбнулся вовсе не огорченный потерей Скоринг — герцог Скоринг. — Вчера был печальный для нас всех день. Мы потеряли короля, членов королевского совета, едва не лишились принца. К счастью, мне удалось спасти его прежде, чем началась давка.

— Ваша преданность короне потрясает. Вы пожертвовали родным отцом ради наследника престола…

— Увы, иногда приходится делать тяжкий выбор, — Скоринг распустил алую шейную косынку и завязал ее вновь. — Я рад, что вы это понимаете. К счастью для Собраны, я из тех, кто ставит государственные интересы выше личных. Флэль давно уже выучился понимать намеки господина коменданта. Человечек в старомодном платье пристально за ним следил, и Кертору оставалось только изобразить на лице скорбно-восторженную мину, преисполненную уважения к тяжкому выбору герцога Скоринга, в одночасье убравшего с дороги всех, кто ему мешал — от короля Собраны до родного отца. Неизвестный скориец, кажется, вовсе не обманулся этой гримасой. Тонкие губы исказились в смутной, неопределенной улыбке.

— Завтра откроется Ассамблея. Надеюсь, что Кертора во всем поддержит будущего короля.

— Приложу к этому все усилия, господин герцог.

— Ах, Флэль, ну для чего нам эти формальности? Мы ведь останемся добрыми друзьями, несмотря на эту безделушку? — цепь с родовым знаком свистнула в воздухе, обматываясь вокруг ладони Скоринга. — Тем более, что и вы ведь можете вскоре надеть подобный. Если будете достаточно благоразумны. «Достаточно благоразумен, чтобы позволить убить отца, дядю и двоюродного брата?! — едва не заорал Кертор. — Достаточно благоразумен, чтобы скормить тебе своих родичей, отцеубийца?!». Вместо этого рвущегося из груди вопля он только уклончиво покачал головой:

— Я не создан для этого. Мой кузен будет вам куда лучшим соратником.

— Ну, как хотите. Надеюсь, что вскоре ваш кузен прибудет ко двору.

— Я напишу ему сегодня же.

— Обязательно напишите. Я понимаю, что к коронации он не успеет, но король Араон будет рад видеть Филипа в королевском совете. В тот миг Флэль понял, что должен любой ценой избавиться от связи с герцогом Скорингом, раз и навсегда отмежеваться от него так, чтобы никто и никогда не вздумал связать семью Керторов и этого не в меру прыткого временщика. Оставалось только сообразить, как сделать это и остаться в живых.

К вечеру второго дня после Ассамблеи второй пункт списка уже не казался Флэлю важным. Защитить своих людей, свою семью, а там — будь, что будет… Он решительно встал и отправился в большую гостиную, где собралась основная часть керторских владетелей. Знакомые и не очень лица, родовые цвета, повторяющиеся в десятке оттенков коричневого, оттененного чистым белым, оружие, кое на ком — вычищенные кирасы или костюмы для верховой езды. Все они готовы действовать, хотят действовать, а придется поступить совсем иначе. Кертор очень надеялся, что сумеет обуздать этих рвущихся в бой людей.

— Господа, я принял решение, — сказал он, постучав стаканом по столу. — Все, кроме пяти человек, которых я выберу себе в помощь, со своими отрядами отправляются в Кертору. Сегодня же! — подождав, пока уляжется шум, стук и протестующие вопли из тридцати с лишним глоток, он продолжил. — Я не барон Кертор, но вы многократно напомнили мне, что я член Старшего Рода, которому вы все принесли вассальную клятву. Я приказываю вам уезжать. Со мной останутся братья Корне, Коанда, Ласкар и Аслан. Вы, господин Керн, отвезете моему дяде письмо. Завтра в столице не должно быть никого, кроме названных мной пятерых. Флэль оперся на стол, чувствуя, что люди напротив, тесно заполонившие гостиную на втором этаже, вовсе не рассчитанную на такое количество гостей, негодуют и уже готовы взбунтоваться. С этой толпой стоило обращаться, как с норовистой лошадью: ни в коем случае не давать слабину, не выказывать сомнений и страха поражения.

— Удачной дороги, господа! — он развернулся и вышел. Пятеро названных последовали за ним.

— Ласкар, вы назначаетесь капитаном моей охраны. В вашем отряде двадцать человек, если не ошибаюсь? Господа Аслан и Коанда присоединятся к вам. К утру вы должны полностью наладить охрану дома, а сейчас мне нужны трое сопровождающих для поездки по городу. Господа Корне, вы проследите, чтобы мой приказ был выполнен, и в указанный мной срок, — Флэлем завладело престранное ощущение, что его подменили. Кто-то другой, в сто раз более решительный и уверенный в себе, влез в его шкуру, и начал сыпать приказами, распоряжениями и готов был принимать решения. Самое удивительное — никто с ним не спорил. То ли опешили не меньше самого Кертора, то ли все, чего он требовал, было в порядке вещей.

— Куда вы поедете? — спросил Ласкар, теребя узкую бородку.

— К герцогу Алларэ.

— Вы хотите нанести тайный визит?

— Явный, Николае, явный донельзя. Постарайтесь, чтобы он не остался незамеченным.

Чем ближе Кертор подъезжал к особняку герцога Алларэ, тем меньше оставалось в нем недавней лихой и властной уверенности, и тем сильнее его била мелкая, но противная дрожь. Насколько он представлял себе характер Реми, из этой поездки в гости у Флэля было слишком мало шансов вернуться обратно целым и невредимым.