Цветущая, как роза

— Сколько? — спросила Джудит, которая казалось, была единственной, на кого не действовало очарование Джофри.

— Да так, дня на два, может, три, — небрежно произнес он. — Кстати, Зилла, где это ты пропадала вчера вечером?

Зилла покраснела до корней волос.

— Марк Пикл — ну, знаешь, они живут там, у Прохода, он пригласил меня посмотреть на телят. Эдвард ходил со мной. Правда ведь, Эдвард?

Мальчик тоже залился краской.

— Полагаю, одного из телят звали Мэри, это он тебе так понравился? пошутил Джофри.

Румянец смущения на щеках Эдварда перешел в пунцовую краску ярости.

— А тебе какое дело. Если уж спрашивать, кто где был, то лучше отвечай за себя.

Джофри пропустил этот выпад мимо ушей.

— Дитя мое, не забывай, что я твой опекун. Ведите себя хорошо и уделяйте побольше внимания телятам, пока я не вернусь. Мистер Оленшоу, я оставляю их на ваше попечение.

— Я присмотрю за ними, — пообещал я, не обращая внимания на мрачный взгляд Эдварда. — Главное, будьте сами осторожны и обязательно возвращайтесь.

— А что может мне помешать? — спросил он, бросая красноречивый взгляд на Джудит, которая только сказала: — Вот ваша еда. Сначала съешьте пирог, остальное может полежать.

— Вы в каком направлении? — спросил я, стоя подле него, пока он пристегивал к седлу сумку с едой.

— Да, вверх, потом вниз, как Сатана. Не волнуйтесь так. Я еще приеду на вашу голову. Хотите что-то передать Мейкерсу и его миссис? Я заеду попрощаться с ними.

— Нет, — ответил я. — Ничего.

Он ловко и непринужденно вскочил в седло. Лэсси, его кобыла, лоснящаяся и игривая после недельной передышки, вскинула голову и пустилась вскачь, высоко вскидывая стройные ноги. Всадник уже снял свою повязку, и его черные как смоль волосы почти полностью скрывали неровные рубцы, оставшиеся после ранения. Они оба — лошадь и всадник — смотрелись весьма романтично, и сама их экспедиция была просто геройством. Джудит, стоя в дверях кухни, сложила руки на груди и не спускала глаз с удалявшейся фигуры, пока она полностью не скрылась из вида. И тут мне пришло в голову… Может его насмешливый тон и ее резкость таили в себе нечто, что они не хотели пока открывать постороннему глазу? И чем больше я думал об этом, тем вероятнее мне казалось это предположение. Она была цыганкой, но во всем, кроме своего положения в обществе (а какое обычно любви до этого дело?), — ему под стать. И я вспомнил вопрос Эдварда, который так и остался без ответа. Да, Джудит действительно отлучалась вчера вечером, как и Джофри. Я обратил на это внимание, потому что, дежуря возле Диксона, спустился за его бульоном, и нашел его в пустой кухне, прикрытым тарелкой. И если угроза нападения индейцев минет нас, мы вернемся к нашему обычному образу жизни, частью которой будут и вот такие романтические истории.

Незадолго до полудня Линда прибежала на поле, где я работал. Она казалась очень расстроенной. Наспех поприветствовав меня, она спросила:

— Майк здесь?

— Он где-то во дворе. А что, Линда? Что-то случилось? Надеюсь, близнецы здоровы? Послушай, я как раз собирался передохнуть. Я провожу тебя к дому.

— Ничего серьезного не произошло. Я хотела спросить, есть ли у Майка зеленая мазь от ожогов. У меня закончились мои запасы, а этот негодный Джеймс вчера вечером опять обжегся. После ужина Эли поехал к Проходу посмотреть каких-то телят, которых продает Пикл, дети уснули, и я вышла прогуляться и подышать воздухом. А Джеймс проснулся и принялся за свое любимое занятие — засовывать палочки в камин. Тысячу раз говорила ему и шлепала его, но он все за свое. А вчера он обжег ручки и бросил палочку на коврик — ту шкуру, что ты подарил мне. И вернувшись, я застала целый костер, едва успев убрать все до возвращения Эли. Я стараюсь, чтобы он поменьше знал.

Во всем этом объяснении была какая-то поспешная неловкость.

— Почему? — поинтересовался я. — Ты ведь не виновата.

— Нет, наверное. Даже если бы я и была дома, он все равно мог бы сделать это. Эли считает, что я не слишком строга с детьми. А Джеймс вечно такой шалун. Он еще и хитрец. И если Эли увидит ожоги, он спросит меня, почему я позволила ребенку безобразничать, и эта маленькая обезьянка тут же выдаст меня: «Мама гулять». И я решила, что лучше уж я раздобуду это лекарство и быстро залечу рану.

Дело было не в самом происшествии, и не в том, что она оставила детей без присмотра, что случалось очень редко, меня насторожила скороговорка, которой она все это рассказывала. Но это было не то чтобы подозрение, а смутная догадка, которая тотчас же забылась, когда Линда добавила:

— Я бегала к Люси Стеглс, проведала ее, хотела спросить ничего ли ей не нужно. Она уже поправляется, сама кормит малыша.

К этому времени мы уже вошли во двор, Майк был там. Он сразу же пошел в дом за лекарством.

— Где твои негодники? — спросил я.

— Привязала их как щенят, по-другому никак с ними не справиться. Эли поехал на мельницу с телегой, и я успею вернуться до его приезда, если потороплюсь. О, спасибо, Майк. Я очень признательна. До свидания. До свидания, Филипп.

И она бегом припустила к себе.

Зайдя в дом, я подумал, что Эли повез груз на мельницу, и если он должен вскоре вернуться, значит, выехал спозаранку. Итак, Джофри попрощался с Линдой, и она видела, как он уносился вдаль, голубоглазый герой в синем одеянии на роскошной кобыле. А она, размышлял я, такая наивная, что узрела рыцарство даже в откровенных притязаниях моего отца, и различила доброту в суровом пуританстве Эли. Разве могла ускользнуть от ее внимания романтическая натура этого неотразимого искателя приключений?

Следующие два дня я много времени проводил с Диксоном, который уже мог медленно спускаться вниз и сидеть у открытого окна. Он был интересным собеседником, хотя и не слишком жизнерадостным. Набег индейцев на Диксонвиль уничтожил результаты его трудов. Все погибшие были ему знакомы, он уважал их, многих даже любил. И он не мог, как другие, более молодые беглецы, стряхнуть горестные мысли, причиненные этой трагедией.

— Будь я моложе, — однажды признался он, задумчиво глядя вдаль бесцветными стариковскими глазами, — я бы верил в будущее. Этого Беспокойную Луну, как его называют, постигнет та же участь, что и Могучиего Грома. НЕИЗБЕЖНО. Время индейских вождей миновало. Час их пробил. И когда с ним и его воинами будет покончено, земля-то останется, и озера и все, что делало Диксонвиль Диксонвилем. Но я буду уже слишком стар, чтобы начать все сначала. Недавно я организовал школу. В селении не должно было остаться ни одного человека, не умеющего писать и читать. А для женщин мы устраивали вечера с шитьем и чаем, где они собирались и развлекались, у мужчин был тоже своего рода клуб, они могли там выкурить по трубке и спокойно пропустить стаканчик после рабочего дня. И все это стерто с лица земли горсткой дикарей под предводительством дьявола с неуемными амбициями, которые ему ни за что не осуществить.

— Но это была их земля, — сказал я только для того, чтобы продолжить беседу.

— И что они с ней делали? Пахали? Строили цивилизованные селения? Нет. Вонючие хижины, полные костей, шкур, и грязи. Их женщины — просто вьючные животные, дети — кровожадные дикари. Нет, право собственности не должно стоять на пути прогресса. Земля принадлежит тем, кто может на ней работать. Мы слишком рано объявили войну короля Филиппа законченной. Нельзя было оставлять в живых ни одного темнокожего на всей территории между озерами и океаном. Нельзя воткнуть меч в землю, если ты не уверен, что сможешь мирно пахать и сеять на ней.

— Думаю, вы правы. Но порой я вспоминаю одного индейца, убитого в этом самом дворе. Я видел его. Он был худой и слабый. Его мертвое лицо было спокойным и мирным. И я тогда испытал жалость к ним ко всем. Они ведь не ПРИГЛАШАЛИ нас сюда.

— Да, это конечно аргумент. Но в конце концов, мистер Оленшоу, вы ведь образованный человек и поймете, что я имею в виду, когда говорю о беспощадности цивилизации. Это сила, которую нельзя игнорировать. И она имеет свою форму. Только подумайте. Всякое вторжение шло с востока на запад. Татары шли на запад, и готы, и римляне. И такие движения, как мусульманство и христианство, шли на запад. Это что-то вроде мирового плана. И согласно этому предначертанию белый человек движется в этом направлении через весь американский континент. Будут еще и Беспокойные Луны и Диксонвили, но им не остановить этого процесса, как Вейк не преградил в свое время путь викингам. Будут еще такие старики как я, но боюсь, что от их трудов останутся лишь воспоминания.