Третья сила

– Зашибись, – вытирая тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот, резюмировал Захар. – Этот сдох. Где бы раздобыть еще парочку?

Словно ответом на его слова из оставшегося за спиной административного здания донесся пронзительный вой.

– Подождем, – присел на корточки ментат и прикрыл лицо руками. – Мне надо подумать.

Координатор выскочил из-за угла навстречу Водоплясову и Лычову, не утруждая себя предварительной ментальной атакой и, видимо, рассчитывая на эффект внезапности. Он передвигался на двух ногах, сутулое и короткое туловище, укрепленное на непропорционально длинных задних конечностях, поросло густой жесткой черной шерстью. Для полноты картины не хватало только рогов, хвоста и раздвоенных копыт.

Недолго думая, Лычов соорудил огненный шар и метнул его прямо в морду странному существу. Получив в физиономию сноп обжигающего пламени, оно замотало головой и испустило протяжный, душераздирающий волчий крик.

– Мех не попорти, – мрачно пошутил Водоплясов, вскидывая свою пневматическую винтовку. – Фролову на воротник пойдет.

Раздался оглушительный хлопок, словно кто-то изо всех сил ударил ладонью по туго надутому полиэтиленовому пакету, и мохнатое существо, опустив голову, удивленно уставилось на торчащий из его ноги металлический цилиндрик дротика. Рассерженно зарычав, монстр вырвал крошечный снаряд из собственной ляжки, бросил его в сторону и кинулся на обидчиков.

– Твою мать! – ругнулся Дядя Федор, срываясь с места. – Ну, давай побегаем!

Преимущество в скорости было явно на стороне монстра: он настиг Лычова буквально в несколько прыжков и, ухватив за плечо, с силой швырнул в сторону, как тряпичную куклу. Не спасла даже «святая броня»: пролетев несколько метров по воздуху, Макс ударился головой о бетонную стену и беспомощно повалился наземь. Оглянувшись через плечо, Водоплясов резко сгруппировался и, рухнув под ноги преследователя, перекатился, оказавшись у того за спиной. Тут же поднявшись на ноги, Федор принялся судорожно перезаряжать пневматику.

Проехав около полуметра по бетонному полу, оборотень развернулся лицом к оставшемуся противнику и вновь ринулся в атаку. Водоплясов едва успел поднять ствол, как координатор, протянув огромную лапу, с силой дернул его на себя, вырывая оружие из рук бойца. Мгновение, и винтовка, вращаясь как бумеранг, полетела прочь, с гулким стуком приземлившись где-то вдалеке. Водоплясов хотел наплевать на приказ и приласкать приближающееся к нему существо знаком посерьезнее, как вдруг позади координатора послышался звук, словно кто-то проколол иглой детский воздушный шарик.

Монстр неестественно дернулся и крутанулся на месте: из-под его левой лопатки торчало оперение еще одного дротика, а в дальнем конце зала спешили к месту сражения Захар со спутниками. Воспользовавшись тем, что существо сосредоточилось на приближающейся к нему опасности и перестало обращать на безоружного врага внимание, Водоплясов подобрал валявшийся у него под ногами обломок какой-то металлической арматуры и силой обрушил его на голову оборотня. Тот обернулся, попытался схватить Федора своей пятерней, но движения существа стали какими-то вялыми, заторможенными. Злобно зыркнув по сторонам, чудовище вдруг закатило глаза и кулем рухнуло наземь.

– Спи, моя радость, усни… – На губах стремительно подскочившего Бага расплылась довольная улыбка.

Он положил руки на тело координатора и, кажется, полностью отрешился от происходящего вокруг.

– Живой? – крикнул Румянцев Харитонову, склонившемуся над неподвижным телом Лычова.

– Живой, ругается, – поднял тот глаза. – Тут целителя надо.

– База, – произнес в микрофон портативной рации Захар, – мы закончили. Потерь нет.

– И кто этот план придумал? – скептически потряс в воздухе листочком генерал Уряхин.

– Совместное творчество, – обтекаемо ответил Призрак. – Аналитики СБР, мои подчиненные, сторонние организации…

– Ты не мудри, – фыркнул Павел Аркадьевич. – Как будто я не знаю, что все мы одним миром мазаны. Все из Службы вышли и ей верны. Имена называй.

– Ну, Студент, Дракоша, кое-кто из молодежи…

– Спецы опытные, но проколы у них были. – Уряхин открыл ящик стола, достал пачку сигарет и под насмешливым взглядом Призрака закурил. Тот факт, что никотин на его организм не действовал, он успешно игнорировал вот уже добрых два десятка лет. – Знаешь, какие моменты меня больше всего смущают? В вашем плане два тонких места. Неизвестно, как отреагирует власть на ваше самоуправство и не начнет ли ставить палки в колеса. Это раз. И во-вторых – насколько реально за неделю выйти на организаторов? Слишком короткий срок выбрали. Они годами прятались в подполье, и тут вдруг за жалкие семь дней ты обещаешь вскрыть всю структуру!

– Чиновников на себя возьмет Сергачев. Потом его, конечно, уволят, но время для нас он выиграет, – спокойно заверил Фролов. – Что касается расследования… Аскет в связи с последними событиями решил наложить мораторий на некоторые свои незыблемые принципы. Срок назвал он. Я так понимаю, потрошить мозги будет безжалостно. На самом деле мы надеемся найти хозяев Круга и их агентов в правительстве еще быстрее, но решили подстраховаться.

– Да? Ну, может, и получится.

Подумать и прикинуть расклад Павел Аркадьевич не успел. Обидевшийся Призрак захотел уточнить:

– То есть Аскету ты веришь, а мне не веришь?

– Вы с ним – существа разных порядков. Стилет и компьютер, причем компьютер – ты. Собираешь информацию, интригуешь, выискиваешь тайны и все такое прочее. А нашему общему другу на красоту игры плевать, ножны он покидает исключительно по делу и полумерами не ограничивается. Поэтому если Аскет говорит, что времени требуется столько-то, значит, всерьез рассчитывает справиться. – Уряхин помолчал, потом продолжил рассуждать: – Опять же харизма. Знаешь, почему перед ним молодняк благоговеет?

– Объясни, с удовольствием послушаю.

– Кончай язвить. Так вот, дело было еще на старой базе, до разбиения на полки. Сам не присутствовал, знакомый рассказал. Приехала к ним какая-то журналистка, типа интервью брать, везде с микрофоном ходила и в работу встревала. Ей начальство «зеленый свет» дало, вот она и пользовалась.

Пришла девушка в класс, на практические занятия, к одному подлезла, ко второму. Работать мешает, и мешает сильно. Сказать ей ничего нельзя – светило, мохнатая лапа в Кремле, визит согласован на самом высоком уровне. Инструктором в тот день Аскета назначили. Ты знаешь, он ей даже замечаний делать не стал. Просто подошел, посмотрел сверху вниз, подбородочком указал на стул возле дверей и тихо так шепчет: «Сидите здесь». Я уж не знаю, что тетка в его взгляде прочла, но села без разговоров. Но минут через пять оправилась, встать собралась и какой-то вопрос задать пытается. Но только инструктор буквально из ниоткуда рядом оказывается и до того проникновенно шепчет: «Молча сидите», – что у журналюшки волосы дыбом встали.

Прикинь, Призрак, – если бы я женщине приказал заткнуться, мне половина сразу попыталась бы зенки выцарапать. А уж моя бывшая… Не суть важно. Короче, разумный человек лишних проблем старается избежать и прослыть джентльменом. Эта же до конца занятий сидела тихонечко, уезжать не хотела и потом только об Аскете и расспрашивала.

Врать не стану, рассказал, что слышал. Возможно, это одна из баек, которых про нашего общего друга сотни ходят. Но согласись – про нас такого не расскажут…

Лабораторно-медицинский комплекс располагался в отдельном крыле базы, и до сегодняшнего дня заглядывать туда мне не доводилось. Не было повода. Если честно, я ожидал увидеть там нечто похожее на исследовательские центры из голливудских фильмов – с герметичными стеклянными боксами, оборудованными по последнему слову техники, напичканными электроникой механическими дверями и видеокамерами, отслеживающими перемещения каждого сотрудника или посетителя. На практике все оказалось куда прозаичнее. Унылый, обшитый деревянными декоративными панелями коридор, старенький холодильник возле окна с зеленеющей на нем чахлой фиалкой в горшке, на стене – сколоченный из деревянных реек стенд, на котором виднелся лист ватмана с аккуратно расчерченным графиком дежурств. Характерный антураж уездной больницы нарушал разве что пост вооруженной охраны возле одной из дверей, да и сама металлическая дверь, толщиной напоминавшая скорее гермошлюз ядерного бомбоубежища.