Капкан

— Но у нас нет с собой вечерних костюмов, — дипломатично заметил Ральф.

— Это неважно… Так вы придете, Истер? Полковник Экере будет просто в отчаянии, если вы откажетесь.

Такого приглашения Джо не мог не принять. Но когда Вири ушел, он мрачно осмотрел свой коричневый костюм в большом зеркале; попытался уложить свои густые рыжие с проседью волосы гладко, как у киноактера, смочив их водой и разглаживая щеткой, пока не замычал от боли; и долго подрезал и скоблил ногти огромным складным ножом, забыв уроки, преподанные маникюршей Элверной.

С опаской вступил он вслед за Ральфом в большой ресторан гостиницы.

Ральф после надоевшей грудинки, которую он ел с жестяной тарелки, сидя на корточках, теперь откровенно наслаждался ресторанным великолепием: арочным потолком из желтого камня, гобеленами в простенках между стрельчатых окон, алыми с золотом стульями, которыми не погнушались бы даже испанские архиепископы. Но, шагая следом за метрдотелем и упиваясь дешевой радостью, что в нем сразу почуяли выгодного гостя, он оглянулся на Джо и увидел, что тот совершает опасный и бесконечно длинный путь к столику, охваченный мучительным благоговением, не решаясь даже взглянуть на хорошеньких женщин.

Джо позволил метрдотелю усадить себя. Ральф видел, что на лбу у него блестит испарина. Меню он держал на отлете, вытянув руку и недоверчиво всматриваясь в сомкнутый строй наименований. За соседним столиком кто-то хихикнул. Джо поспешно положил меню, засунул обе руки в карманы, снова вынул их, уронил на стол и наконец спрятал широкие красные кисти на коленях.

— Нашел что-нибудь себе по вкусу, Джо? Или мне заказать?

— Мне бы… мне бы свинины, — сказал Джо с тоской.

— Разве она не надоела тебе на Севере?

— Д-да…

Метрдотель на минуту отвернулся, и Джо, воспользовавшись этим, шепнул:

— Это единственная людская еда, которую я вижу в карточке. Ради всего святого, Ральф, закажи мне что — нибудь. Я не могу! Слишком уж это для меня роскошно!

— Постой. Да ведь здесь самое что ни на есть подходящее место, именно для тебя, — и именно ты должен поехать в Нью-Йорк. Там ты увидишь много нового, стоит только робость преодолеть…

— Ага, нового хоть отбавляй, но тем временем я помру с голоду! Неужто ты думаешь, я посмею когда — нибудь сунуться сюда один? Я только раз и был в ресторане большой гостиницы и то с Элверной, я ж тебе рассказывал.

— Это уж моя забота, старина, чтобы ты получил удовольствие от большого города. Я все обдумал. Через десять лет ты будешь компаньоном Фултона и Хатчинсона. А пока что я закажу обед. Посмотрим, справлюсь ли я не хуже Элверны.

Ральфа соблазнял черепаховый суп, запеченный голубь и шампиньоны, но, горячо надеясь убедить Джо, что жизнь богатых людей не лишена своих прелестей, он заказал добрый гороховый суп, бифштекс с целым гаремом овощей и мороженое.

Он и замолчали. Стоило Джо упомянуть об Элверне, и мысли о ней снова овладели Ральфом. (Наверно, она сейчас обедает одна в поезде. Одна ли?) Здесь, в этих дебрях бархата и хрусталя, он снова переживал светлые, тихие дни на озере и пустынной отмели; он с болью вспомнил измазанные сажей щеки Элверны, ее веселые, озорные глаза, ее громкий, радостный смех.

Он посмотрел на Джо и вдруг вздохнул:

— Будь я проклят! Мы оба тоскуем по ней.

— Да. Я тоскую. И всегда буду тосковать. Но ради нее самой, Ральф, мы оба, я — потому что так беден, а ты — потому что так богат, должны держаться от нее подальше.

— Да. Пожалуй, ты прав. И вот что, Джо… Давай постараемся, чтобы наша дружба была настоящей и прочной. Знаешь, мне так нужно, чтобы ты ворчал на меня, не то я опять стану мелким сутягой и погрязну в делах.

— Никто тебе не нужен.

— Все равно, ты поедешь со мной в Нью-Йорк.

— Что ж… Но предупреждаю тебя, я намерен отыскать себе там дешевую харчевню, где пол посыпан опилками, а официант ходит без воротничка, с резинками на рукавах, и буду являться туда каждый день, плевать на пол и орать: «Эй, тащи-ка сюда свинины с бобами, да пошевеливайся, не то голову оторву!» Тогда, может, я и выдержу… Мать честная! Вот это бифштекс!

Хитрость Ральфа удалась. Вид роскошного бифштекса, украшенного горошком, морковью, ломтиками картофеля и хрустящим жареным луком, открыл перед Джо новые захватывающие перспективы; и когда в девять часов за ними пришел Джеймс Уортингтон Вири, Джо, видимо, был убежден, что в Нью-Йорке есть кое-что еще, кроме подстерегающих на каждом углу хорошеньких женщин и высокомерных официантов, которые все как один над ним смеются.

Мистер Вири, пустив в ход средства, о которых не сохранилось сведений в анналах истории, ухитрился нанять лимузин. Джо устроился на мягком сиденье, легонько похлопывал себя по животу, согретому обильными яствами, и сиял, взирая на мир. Вид у него был идиотски довольный. Ральф с некоторой тревогой подумал, не хватил ли он лишнего, поскольку Вири принес к ним в номер бутылку виски. Но он помнил, что Джо выпил один-единственный стаканчик виски с содовой; а когда Вири заговорил, он забыл про эти опасения.

— Да, кстати, совсем из головы вон. Вы ведь ездили на Север с неким малым по фамилии Вудбери, членом нашего загородного клуба, верно?

— Да.

— А потом вы… м-м… э-э… расстались?

— Да, и я как-то даже чувствую себя немного виноватым. Вудбери для меня не в меру болтлив, я просто не мог больше выносить его присутствия, но все же я, пожалуй, нехорошо поступил, что бросил его.

— Понимаю. Я-то всегда считал, что он просто — напросто крикун и аферист. Поэтому я удивился, когда вы поехали с ним, и нимало не удивлен, что вы его бросили. Но вот что забавно: на днях он был проездом в Виннипеге. Я встретил его в гостинице. И он сам мне сказал, что это он вас оставил, бросил, потому что вы невозможно умничали. Мне это показалось сомнительным. Я его всегда недолюбливал. Кстати, Прескотт, вы сказали, что едете с Истером в Нью-Йорк. Может быть, поедем вместе? Я уезжаю завтра вечером.

— Отлично! Едем вместе, — сказал Ральф.

Он ликовал. Элверна в Миннеаполисе сделает что-нибудь такое, неизвестно что именно, но непременно что — нибудь замечательное, достойное, высококультурное. А Джо с его помощью преуспеет на ниве торговли в Нью-Йорке. Когда-нибудь он человеколюбиво, по-отечески воссоединит преобразившуюся Элверну с преуспевающим Джо. Они будут друзьями. Он станет крестным отцом, дядюшкой и вообще благодетелем их детей. Он бросил Вудбери, но тот сам теперь оправдал его поступок своей ложью.

Все было удивительно благородно, ясно и приятно.

Обуреваемый столь высокими и лирическими чувствами, он явился в особняк полковника Экерса.

Полковник был причастен к торговле пшеницей, причастен к железным дорогам, причастен к банкам и построил себе дом величиной чуть ли не с Виндзорский замок, но куда более современный. Там были три гостиные, библиотека с несколькими книгами и орган — если верить справочной книге Торговой палаты-самый большой к северу от Сент-Луиса.

Вечеринка была не слишком шумная. Несколько парочек усердно танцевали под радио, кучка мужчин сосредоточилась в библиотеке вокруг столика с шотландским виски и коньяками «Гран Марнье» и «Наполеон IV». Но больше всего было толстозадых мужчин, которые стояли у камина, украшенного головами лосей, головами медведей, головами горных козлов, а также рыбьими чучелами, и беседовали о спорынье, поразившей пшеницу.

Они встретили Джо Истера с распростертыми объятиями. Они интересовались его мнением о щуке, которая водится в реке Мэнтрап, и о качестве шкурок выхухоля.

Джо вошел в дом не без робости, опасливо поглядывая на люстру в прихожей и амуров, витавших на потолке. Он разинул рот, увидев лакея, и когда тот лениво протянул руку за его шляпой, весьма неохотно расстался с этим символом мужественности. Когда его представили хозяйке, изукрашенной золотом, ее дочери, изукрашенной серебром, и ошеломляющей толпе других самоцветных и металлических дам, он заметно вспотел и едва заметно пробормотал: