Капкан

Мистер Диллон остановился, чтобы перевести дух. Миссис Макгэвити, не успевшая почтить должным вниманием винное желе и ореховое печенье, наверстывала упущенное. И искрометную нить застольной беседы перехватил ее супруг.

— С Томом Пинкфордом в Брендоне повидался, Джо?

— Нет, Мак, не пришлось.

— Так-таки совсем и не увиделся?

— Да, совсем.

— Странная вещь. Я думал, он сейчас там.

— Не скажу, Мак. Я не видел. Может, его в то время не было в городе — во всяком случае, он не попадался мне на глаза… Ральф, обязательно упроси Мака, чтобы он тебе рассказал…

— Но как же так, Джо, — настаивал мистер Макгэвити. — Я думал, ты хочешь переговорить с Томом насчет его лисьего питомника.

— Я и сам рассчитывал, Мак, да не подвернулся он мне.

— А насчет шерстяных носков как решаешь, Джо? Уишпегонские закупишь на зиму или по-прежнему гамильтоновские?

— Буду заказывать уишпегонские.

— Ага, что я тебе говорил! — Макгэвити торжествующе потряс рукой. Он повернулся к Ральфу и изложил существо вопроса ясно и увлекательно. — Кто первый сказал Джо про уишпегонские носки? Я! Он, бывало, никаких не признавал, кроме гамильтоновскнх; что ни носок на складе, то фирма «Гамильтон». А ведь носок фирмы «Уишпегон» — он что? Он не садится, не спускает петли, красная кайма прочна, как неокрашенная — настоящая добротная шотландская шерсть! И что вы думаете? Нет — что бы вы думали? Сколько раз я заводил разговор с инспектором — и докладывал ему, и предупреждал, и разъяснял; откровенно с ним говорил, мистер Прескотт, как мужчина с мужчиной; убеждал, что уишпегонских носков я продам вдвое больше, чем гамильтоновскнх: индейцы, возможно, в каких-то вопросах — недалекие ребята, но какой носок их больше устраивает — в этом они разбираются; они знают, садится носок или не садится, сухие у них ноги — у индейцев, то есть — или у них ноги мокрые; и все это я рассказал инспектору, и все равно я получаю гамильтоновские носки!' А?! Как это назвать, по-вашему, мистер Прескотт?

Мистер Прескотт ответил, что, насколько он может судить, все это по меньшей мере прискорбно и незаслуженно.

Элверна тем временем потчевала мистера Диллона:

— Обязательно добавьте к спарже еще соуса. Сама делала. Соус типа майонез.

— Нет, вы слышали что-нибудь подобное? — встрепенулась миссис Макгэвити. — «Типа майонез». Ну разное не дуся? — И, трижды издав сиповатый жирный смешок, она наградила Элверну снисходительной улыбкой — так старая дева повторяет гостям слова смышленого ребенка, поощрительно улыбаясь ему.

И Элверна, тоже совсем как ребенок, сердито насупилась в ответ.

Вот так и начался этот вечер, полный дружеского веселья и задушевных бесед отважных старожилов; отличный вечер, если не считать того, что он довел Элверну до слез; впрочем, это уже было после.

Глава XII

Никем и никогда Ральф так не восхищался, как Элверной во время этого официального банкета. Правда, оборотам ее речи недоставало той чарующей правильности, которую невольно ждешь от женщины. «Ну-у, блеск! Си-ла!»-так она выразила одобрение мистеру Диллону, когда он живописал ей свои попытки заинтересовать индейских дам ткацким делом, а в ответ на добродетельное замечание мистера Макгэвити по поводу прелестей ее открытой шейки прыснула: «Да ну вас, скажете тоже!» Кроме того, один раз, как было упомянуто, она взорвалась, когда ее обвинили в мотовстве. Но в остальное время она прислушивалась ко всем высказываниям миссис Макгэвити с дочерней почтительностью — а ведь здесь приведена лишь малая доля благожелательных, тактичных и прозорливых изречений этой дамы на протяжении вечера.

Когда миссис Макгэвити рассказывала, как однажды отогнала холостыми выстрелами волка, а в другой раз повергла в трепет кровожадного индейца словами: «Итак, сэр, что вам здесь угодно?»- а кроме того, столь искусно заштопала брюки мистера Макгэвити, что он проносил их еще два года, — Элверна восхищенно ахала: «Вот это да! Это я понимаю!»

Когда преподобный мистер Диллон объяснял, какая разница в структуре англиканской церкви[23] и везлеянской,[24] она слушала, подавшись вперед всем телом, подперев тонкой рукой напряженное и милое личико — точно апостол, внимающий Христу. А когда мистер Макгэвити обнародовал тот факт, что если хочешь наловить белуги, гораздо умней ставить сети не в Островном проливе, а между Мысом Двух Сосен и островом Сэлливен, и Джо зевнул на самом интересном месте, Элверна сгладила неловкость, воскликнув: «Ох, Джо, бедняжечка ты мой! Так устал с дороги — прямо глаза слипаются!.. Это просто потрясающе, Ральф, до чего мистер Мак все знает про то, где у нас лучше ловится рыба!»

Не забывала Элверна и о хозяйских обязанностях; поминутно выскакивала из-за стола, весело всем прислуживала, мгновенно принимала грязные тарелки, мыла, так что только скрип стоял, и вытирала, мурлыкая «Да, у нас нет бананов». От нее не укрылось, что мистер Диллон не отказался бы от второй порции спаржи (себе, как заметил Ральф, она не взяла ни кусочка), а миссис Макгэвити с вожделением поглядывает на блюдо с винным желе.

И Ральф обратил внимание, что трижды, возвращаясь от плиты к столу, она любовно провела рукою по волосам Джо.

Вот она, его семья, стиснув зубы, думал он; за Джо и Элверну он с радостью перережет глотку миссис Макгэвити, хотя это будет непростая и неаппетитная задача.

Но вот застучали ложки, соскребая с блюдечек остатки винного желе, и миссис Макгэвити рассеянно выудила последнее печенье из жестянки, стоящей у нее под рукой. Потом все не спеша потягивали чай, поданный не со сгущенными сливками, а со свежим лимоном, который Элверна торжествующе извлекла из волшебного ящика, прибывшего в лодке Джо. Полчасика посидели в мягких креслах в гостиной, посасывая зубочистки, предусмотрительно розданные Джо, а Элверна тем временем мыла посуду на кухне. (Ральф вызвался ей помочь, но она весело отказалась: «В другой раз, а то этим лихим ребяткам нужен свежий человек, чтоб было перед кем важничать».) Резвые забавы завершились тем, что мистер и миссис Макгэвити поднялись с мест и, церемонно скрывая зевки, не менее церемонно провозгласили:

— Что же, видно, пора и домой двигать, Джо.

Вслед за ними взвился с кресла и мистер Диллон.

— Помилуйте, что же это! Половина десятого! Никак не думал, что так поздно! Позвольте, мистер Истер, поблагодарить вас и вашу добрую супругу за такой роскошный прием. А вам, мистер Прескотт, — пожелать чудесного отдыха в наших местах. Спокойной ночи вам всем! Спокойной ночи!

— Доброй ночи. Изу-мительный ужин, миссис Истер. — сказала миссис Макгэвити.

— Всего, Джо. Приятных снов, Элверна. Рад был познакомиться, Прескотт, — сказал мистер Макгэвити.

— Просто изу-мительный! Вот бы мне такого мужа, чтобы привозил горы консервов и не нужно было все стряпать самой. Доброй ночи, доброй ночи! — пропела миссис Макгэвити.

Они ушли, и в доме воцарилась благодатная тишина.

Ральф, легонько поворачиваясь туда-сюда на вертящемся скрипучем стуле у фисгармонии, посматривал на Джо, а тот, устало вытянув длинные ноги, сидел в мягком кресле и, в свою очередь, посматривал на безмолвную Элверну. Она стояла у окна спиною к ним, комкая край аккуратной плетеной занавески, ею же самою выстиранной и повешенной. Смотреть ей особенно было не на что; хоть за окном еще не погасли поздние северные сумерки, через сетчатую ткань маячили только туманные очертания деревьев.

Наконец она обернулась.

— Ну как, Джо? Доволен, надеюсь?

— Да, отлично сошло. Отделались, и ладно. Ух, и любит эта Макгэвити трепать языком — страшное дело! Ты, Элви, с ней обращалась в точности как надо. Ну, пронесло — и кончено!

— Для тебя — безусловно, Джо Истер. Ты об этом и думать забудешь. Тебе и в голову не придет заставить ее извиниться. Ты даже не догадаешься сам извиниться передо мной за нее. Не задумаешься снова позвать ее в этот дом — пусть даже через мой труп!

23

государственная церковь Англии. Реформационная по своему характеру, она занимает промежуточное место между католицизмом и протестантизмом.

24

течение в методистской церкви; получило свое название от английского богослова Джона Везли (1703–1791).