Страница 23 из 251
Это зал, стены которого были обиты нежно-голубым шелком, расшитым серебром, понравился Кириллу уже тем, что в глухую стену оказалась врезана небольшая сцена наподобие театральной, с кулисами, занавесом и расписным задником, изображающим ильмианский пейзаж. На ней шло танцевальное представление, но оно мало интересовало компанию из полутора десятков молодых, ярко и вычурно одетых людей, которая бражничала в углу, справа от входа. К ним тотчас подошел ещё один распорядитель в черном и тихо спросил:
— Господа желают сеть в глубине зала или за столом прямо напротив сцены? Это будет вам стоить всего десять шиллингов.
Не отрывая взгляда от сцены, Кирилл выудил из кошеля монету самого большого диаметра и также тихо ответил:
— Разумеется, сударь, это как раз то, чего мы более всего желаем. И ещё, любезнейший, представьте себе, что к вам приехали друзья издалека и вы желаете поразить их самыми лучшими в вашем городе винами и блюдами. Я буду вам за это очень признателен, но сначала подайте нам вина, сыра и какой-нибудь пряной зелени, если такая в вашем заведении имеется.
Не дожидаясь того момента, когда девушка на сцене закончит свой танец, они прошли к столу, стоящему напротив и тихо за ним расселись. До рампы было рукой подать, не более четырёх метров и они успели рассмотреть, как хорошо сложена эта танцовщица, одетая в розовое, полупрозрачное лёгкое одеяние. Подле этого стола стояли не стулья, а удобные кресла, обитые мягкой кожей. Повесив свой берет на шишак спинки, Кир послал девушке воздушный поцелуй и громко позвенел серебром в своем кошеле, отчего её улыбка стала ещё более широкой и весёлой, а танец сделался зажигательнее.
Слуги в белых передниках быстро подали им вино, сыр и какие-то букеты, составленные из очень ароматных трав. Всё было выложено на тарелки и блюда тонкого, нежно-голубого фарфора, а для вина были поданы кубки из ослепительно белой кости, обрамлённые серебром. Слуги двигались бесшумно и не мельтешили у них перед глазами, чтобы не мешать смотреть на танец. Поднимая кубок с вином, Жак, занявший за столом место слева от Кирилла, негромко заметил:
— Сэр Кир, за те пятьдесят шиллингов, что ты вручил этому старому плуту, нас тут теперь должны облизывать со всех сторон. Ты слишком щедр к трактирщикам.
— Ладно, старина, на первый раз я тебе это прощаю, но ты, на всякий случай, тоже начинай привыкать жить на широкую ногу. Ты ведь теперь тоже станешь богачом благодаря своему меткому глазу, твёрдой руке и быстрой реакции.
Жак попытался сказать ещё что-то, но в это время девушка закончила свой танец и Кирилл, встав из кресла принялся ей громко аплодировать. Его примеру последовали сначала все его спутники, а затем и другие посетители. На сцену полетели из зала медные монеты, а девушка стала их собирать. Кир не захотел отставать от господ, но серебра бросать на сцену не стал. Он взял со стола небольшое блюдечко, на котором стояла солонка, положил на него пятнадцать монет по одному серебряному шиллингу и, подозвав к себе слугу в чёрном, жестом велел отнести деньги девушке, всем своим видом показывая, что это далеко не последнее вознаграждение за талант.
Публика в зале даже загудела от такой щедрости, так как столбик монет был весьма заметен. Через пару минут на сцену выбежали сразу три девушки и, улыбаясь только им одним, принялись исполнять необычайно красивый и зажигательный танец с акробатическими поддержками. К тому же девушки сбросили с себя эдакие газовые пелерины и их обнаженные, гибкие руки были невероятно красивы в своих плавных движениях. Во время этого танца Кир незаметно раздал часть серебра своим друзьям и после его окончания слуга церемонно собрал дань для танцовщиц с каждого из них.
Как это ни странно, но это тотчас прижилось и медь на сцену больше не летела. Вместо этого слуги прошлись с блюдцами по залу и собрали с гостей заведения плату за выступление танцовщиц. После этого девушки станцевали ещё трижды и всякий раз они получали в награду серебро, отчего их лица приобрели совершенно потрясённый вид. Затем на сцену вышли другие мастера эстрады, сначала факир с факелами и здоровенной змеюкой, потом пара жонглёров и ко всем Кир и его спутники относились весьма и весьма благосклонно. При этом они не забывали есть и пить, что делали с большим аппетитом.
Когда Кир и его спутники покончили с лёгкими закусками, им подали горячее — молодого кабанчика, фаршированного перепелами и запечённого в сале с гусиной печенкой, Мими тут же встал из-за стола и куда-то исчез. Вернулся он через пару минут вместе со всеми тремя очаровательными танцовщицами. Перегруппировавшись за столом, они с аппетитом принялись лопать дичь. Вино лилось рекой и девушки наотрез отказались возвращаться на сцену, им куда веселей было сидеть за одним столом с рыцарем Киром Торсеном, о котором уже говорили многие жители Барилона. Когда веселье было в самом разгаре, Кир, который пил мало, поднял свой кубок и громко сказал:
— Парни, в том мире где я родился и вырос, жил давным-давно один великий писатель, который написал книгу про четырёх верных друзей, отважных солдат короля, а у них был классный девиз: — "Один за всех и все за одного!", так давайте выпьем за это и будем держаться точно так же.
За девиз королевских мушкетёров все выпили с удовольствием. Даже девушкам он понравился, хотя Кир сразу же после этого объяснил им, что всю сегодняшнюю ночью он будет занят с другой особой. Его тотчас отважно вызвался заменить собой папаша Жак и это было принято той девушкой, которая исполняла одиночный танец, весьма благосклонно. В том смысле, что она поднялась со своего кресла и пересела на колени к старому ветерану, который был не так уж и стар, ему было всего сорок три года. Это вызвало за столом ещё один взрыв веселья. Между тем молодёжь, сидевшая за их спиной в углу, вела себя всё развязнее и девушка, сидевшая на коленях капрала, отпивая вино из кубка тихонько проворчала:
— Вроде бы маги, а ведут себя, словно пьяные землекопы.
Кирилл повернулся и пристально посмотрел на молодых нахалов, разодетых в яркие шелка. Многие посетители таверны, которым надоело такое соседство, пересели от них подальше и, говоря военным языком, директриса огня была свободна. После очередного непристойного выкрика, явно, сделанного в их адрес, он уже хотел было призвать к ответу и даже подумал: — "Нет, ну, эти жлобы точно хотят спровоцировать нас на драку". Он уже хотел было встать, но в этот момент кто-то обратился к нему с довольно странной просьбой:
— Ваша светлость, дозвольте бедной слепой девушке спеть для вас и ваших друзей свою песню.
Он резко повернулся и увидел, что перед сценой стоит старик в черном и поддерживает под локоть хрупкую девушку со старой лютней в руках и с широкой чёрной повязкой на глазах. Кирилл только было собрался сказать девушке, одетой в потрепанное платье и стоптанные башмаки какие-то ласковые слова, как в этот момент кто-то из магов громко крикнул:
— Убирайся прочь, грязная побирушка! Твое пение хуже воя бездомной собаки. Если ты немедленно не уберёшься, то чёрный ворон вырвет вслед за твоими глазами твоё сердце, проклятое, нечестивое отродье!
Девушка от этого крика побледнела, как полотно, и задрожала всем телом. У Кирилла всё так и потемнело в глазах. В ярости он вскочил на ноги, опрокинув тяжелое резное кресло, и, повернувшись к компании магов, сделал пару шагов в их направлении. Выхватив из ножен узкий длинный меч, он хриплым и дрожащим от бешенства голосом заорал:
— Молчать, твари! Если кто-нибудь из вас, вонючие колдуны, издаст хотя бы один единственный звук, я вас всех изрублю на куски и скормлю собакам!
В зале для благородных господ сразу же стало тихо. Более того, в нём повисла такая плотная тишина, что её впору было рубить мечом, чтобы выбраться из этого мёртвого безмолвия. Сбросив с себя перевязь с ножнами, которые загрохотали, как рояль, выпавший из окна шестого этажа на мостовую, Кир проделал своим мечом целую серию фехтовальных рубящих движений с такой невероятной скоростью, что заставил воздух застонать от напора стали. Подняв меч вверх и слегка наискосок, он сказал ласковым и нежным голосом: