Кремлевский пасьянс

– Я не могу поверить, – покачал головой Ермаков. – Это смахивает на фантастику.

– Фантастика, говорите? – мрачно переспросил профессор. Он взял со стола ампулу и показал Ермакову. – А этот препарат тоже фантастика? И вся эта клиника фантастика? Поймите, Ермаков, все это уже давно превратилось в реальность, другое дело, что большей части человечества об этом ничего не известно. Хорошо, я несколько преувеличил, утверждая, что мы разгадали загадку человеческого мозга. Нет, до этого еще далеко. Принято считать, что над этой задачей будут трудиться еще многие поколения ученых и не одну сотню лет. Последней тайной, которую разгадает человечество, будет тайна человеческого мозга. Ее скрывает от нас множество замков, и к каждому надо подобрать свой ключ. Поисками такого ключа сейчас заняты ученые всего мира. Вы понимаете, какие преимущества сможет извлечь для себя тот, кто первым его найдет?

– Понимаю. Можно привести в пример Хиросиму и Нагасаки. Американцы первыми нашли ключ к тайне ядерной энергии и поспешили распахнуть дверь нараспашку.

– Удачная аналогия, – одобрительно кивнул профессор. – Теперь вы понимаете, почему во всем мире засекретили подобные исследования? Нам удалось первыми найти ключ. Мы еще толком не знаем, как им воспользоваться, но последствия вы уже успели испытать на себе.

– Профессор, кому и зачем понадобилось создавать столь совершенный белковый механизм?

– Вы правильно ставите вопрос, – улыбнулся Арзамасцев. – Если принять на веру факт существования некоего Демиурга, то надо признать, что в своих творениях он отличается крайней степенью практичности. Каждый из существующих в природе организмов получил ровно столько, сколько требуется для его нормального функционирования. А вот с человеком вышла неувязка. Уязвимым телесным формам придан аппарат с колоссальным потенциалом, если суметь его, конечно, правильно использовать. Нет, даже речи быть не может, чтобы человеческий мозг возник в результате слепой игры случая. На ваш вопрос трудно ответить, Ермаков. Наши современные познания здесь бессильны. Возможно, люди в незапамятные времена были совсем другими и по своему могуществу равнялись богам. А затем произошла какая-то катастрофа, скорее всего, вселенского масштаба, и наш мозг видоизменился, деградировал до его нынешнего состояния.

– А что за открытие вам удалось сделать? – поинтересовался Ермаков.

– Мы нашли матрицу, которая способна управлять биохимическими процессами. Находится она в районе шрамов, о которых я вам говорил. Мы обратили внимание на весьма специфические качественные и количественные характеристики ферментов в этом районе человеческого мозга. Он потребляет кислорода и глюкозы на порядок больше, чем остальные участки. У обычного человека эта матрица бездействует, она отключена.

– Вы сумели ее подключить?

– Не совсем. Удалось восстановить лишь незначительную часть связей матрицы с остальными частями мозга. Но и этого оказалось достаточно, чтобы нами вплотную заинтересовались. Надо сказать, что наши исследования и так носили закрытый характер, но после создания на базе новейших психотропных средств прототипа препарата «Зеро» меня и еще несколько сотрудников перевели в другую лабораторию, объяснив это необходимостью повысить уровень секретности работ. Я в те дни вообще плохо понимал, что вокруг меня происходит, настолько сильно был увлечен своим открытием. За что и поплатился впоследствии.

– Они заставили вас испытывать препарат на людях, – нахмурился Ермаков.

– Нет, не сразу. Мы жили в каком-то закрытом городке вместе со своими семьями, всякая связь с внешним миром отсутствовала. Надо признать, коллеги из секретной лаборатории также достигли больших успехов, и, соединив свои усилия, мы сделали еще один шаг к созданию препарата «Зеро».

– Для чего предназначен этот препарат?

– Он стимулирует работу матрицы, восстанавливая часть из утраченных функций головного мозга. Совсем мизерную, к слову, часть, но и этого оказалось достаточно, чтобы добиться поразительных успехов. КГБ тут же наложил лапу на препарат, но использовать его они решили в свойственной им манере. А ведь наше открытие может кардинально изменить лицо мира, если ему найти лучшее применение. Знаете, что их так заинтересовало в этом открытии? Препарат открыл перед ними возможность манипулировать людьми, делать их легко внушаемыми.

– Это их самое любимое занятие, – заметил Ермаков. – Дай им волю, они весь мир превратят в театр марионеток.

– Полгода назад, – продолжил свой рассказ профессор, – нас перевели в эту клинику. Поначалу я даже не догадывался, что здесь производят опыты над людьми. Нам пообещали, что как только удастся довести препарат до нужной кондиции, нам дадут возможность вернуться на свое прежнее место работы. Мы были глупы и наивны, но что взять с ученых, которые убеждены, что их открытию суждено стать величайшим в истории цивилизации.

Профессор горестно покачал головой.

– Клиника размещена в небольшом здании, площадью не более двухсот метров. Вы уже частично знакомы с расположением помещений. Из коридора можно попасть в другое крыло, там еще четыре комнаты, по две для врачей и охраны. Под землей находится небольшая лаборатория, где мы продолжили работу над препаратом. Примерно два месяца назад четверых моих сотрудников увезли в неизвестном направлении. Объяснение было простым – работа закончена, можно возвращаться в свой институт, а вас, профессор, просим остаться еще на две-три недели…

– Очевидно, их убили, – тихо сказал Ермаков.

– Позже и я пришел к такому выводу, – кивнул Арзамасцев. – Когда меня в первый раз привели в эту палату, я испытал шок. Это был миг прозрения, Ермаков, и я сразу же многое понял. Например, что благодаря мне в руках КГБ оказалось ужасное оружие, которым они воспользуются без зазрения совести.

– Вы пытались им помешать?

– Да, – глухо ответил профессор. – Я попытался уничтожить документацию, но они не позволили мне этого сделать. После той попытки Ремезов приставил ко мне двоих людей, и они постоянно контролируют все мои действия. Они и сейчас находятся внизу, в лаборатории. Тогда я отказался на них работать, перестал изготавливать новые партии препарата. Поначалу они прибегли к мерам психологического характера: исследования ведутся с разрешения АМН и правительства, в опытах участвуют добровольцы, в основном приговоренные к смертной казни преступники и так далее. Ремезов показал мне соответствующие документы. Теперь я понимаю, что все эти бумаги были сфабрикованы сотрудниками КГБ. Я все равно наотрез отказался участвовать в их сатанинских делах, и тогда они пригрозили, что убьют жену или дочь.

Арзамасцев замолчал и опустил голову. Ермаков осторожно коснулся его плеча.

– Мне очень жаль, профессор…

– Я сам виноват, – Арзамасцев поднял на него помутневшие от боли глаза. – Три недели назад они убили мою жену. В их руках моя дочь. Если я не буду изготавливать препарат в достаточном количестве, они убьют и ее. Они бы рады от меня избавиться, но изготовить «Зеро» не так просто. Те двое, которых они приставили ко мне, – опытные биохимики, но пока у них ничего не получается. Как только они научатся изготавливать препарат нужной степени чистоты, меня сразу убьют. Меня и мою дочь.

Ермаков посмотрел на него долгим взглядом. Он не мог бы с точностью сказать, почему, но он верил этому человеку и ни в чем его не винил. Будь проклята страна, в которой возможно подобное!

– Но не это послужило причиной моему решению возобновить сотрудничество с чекистами. Я надеялся, что мне удастся как-то воспрепятствовать их планам. Это страшные люди, Ермаков, и я не хочу, чтобы мое открытие оставалось в их руках.

– Кто здесь главный? – спросил Ермаков.

– Эти двое, – показал на психиатров профессор. – А самый главный из всех генерал Ремезов, начальник Второго главного управления КГБ. Это он приходил сюда вместе с Фоминым.

– Генерал Ремезов, – тихо повторил Ермаков, и профессор заметил, как сузились его глаза. – Я запомню это имя. У меня будут вопросы к генералу Ремезову.