Страница 98 из 114
В воротах отряд встречал ещё один кешик во главе свиты из двух десятков воинов. Гостей сразу же повели мыться, затем пригласили на небольшой пир, где вокруг кошмы с пловом и разнообразными яствами вместе с Ислуином и Лейтис расположились десятка полтора приближённых Великого хана. Ислуин и встречавший его кешик еле сдерживали нетерпение, но ни в движениях, ни на лицах ничего не отражалось: оба степенно вкушали изысканные блюда и вели неторопливую беседу. Будь Ислуин гонцом или хотя бы подданным, его давно бы позвали к владыке, но обращаться с чужим ханом как с обычным нукером нельзя. Это оскорбление и для гостя, и для хозяина. Нарушить обычай можно только на войне – но сейчас не война. Приходилось терпеливо ждать. Лишь когда стемнело, Ислуин негромко приказал Лейтис следовать за ним и покинул пиршественную залу. Владыка степи принял гостей в одной из больших юрт рядом с городской стеной. Кроме них троих никого не было – ковры, обычно разделяющие юрту на несколько «комнат», сейчас были подняты, стража отсутствовала. Когда опустился полог на входе, сидевший на белом ковре богато одетый мужчина зажёг две лампы и показал располагаться на другом, тёмно-синем ковре перед собой. Едва посветлело, девочка принялась рассматривать хозяина: не слишком открыто, чтобы не сочли за вызов, но и не стесняясь. Оценить сидящего человека трудно, но рост явно выше среднего, крепок, сухощав. Напоминает степную плеть-камчу. Большинство ханжаров светлые, этот тёмен, седина уже тронула и короткие волосы, и аккуратную бороду клинышком – хотя совсем не старик, лет пятьдесят, не больше. Зато свисающие роскошные усы по-прежнему черны как смоль, а спокойно лежащие на коленях руки, как и в юности способны без промаха разить саблей дымного булата. Хан гостей рассматривать не стал, мазнул взглядом и снова стал смотреть как бы сквозь них. Ислуин тоже почти не глядел на владыку, а сразу же сел и направил взгляд куда-то перед степным повелителем… Перед тем как руки магистра замерли на коленях, кисти быстро сложились в две непонятные замысловатые фигуры. Великий хан жеста Ислуина словно бы не заметил. Только в глазах величественное равнодушие статуи на долю мгновения сменил хищный волчий блеск, а рот на секунду ощерился в злом оскале. Едва Ислуин – хотя нет, теперь рядом с Лейтис сидел не эльф, а Джучи-хан, и это не было притворством – замер перед хозяином степи, величественно прозвучало: – Стоит ли твоей дочери слушать нас? – Она идёт моей дорогой, – руки на мгновение опять сложились в новый жест и снова замерли, – белой тропой Сарнэ-Турома. – Хорошо, – в глазах повелителя снова мелькнул интерес хищника, а пальцы ненадолго сложились в какую-то замысловатую фигуру. – Пусть остаётся. Ты говори. Опять последовал быстрый обмен странными жестами. Затем Ислуин почтительным тоном начал рассказ, как он в юности попал в Великую степь, как вернулся на родину, став посредником в переговорах о союзе, и как прошёл сквозь Зеркало миров. Закончил он письмом из Туманной чаши, после чего на несколько секунд воцарилась тишина, а дальше заговорил Великий хан. – Вот значит как. Причудливы тропы Отца ветров. Ты хочешь знать, что произошло здесь… Великие ханы сохранили память минувшего, потому слушай. Эльфы отказались говорить с нами как с равными. А когда они прилюдно оскорбили Сарнэ-Турома, их посольство изрубили на части, и речи о союзе быть уже не могло. Степь и Лес едва не вцепились в горло друг другу. Когда началось вторжение орков – это нас и спасло, тумены встретили чёрную напасть готовыми к войне. Только пока мы истекали кровью, эльфы спокойно смотрели. – Недолго, – в голосе Ислуина отзвуком бури послышались печаль и гнев на сородичей. – Они проиграли быстрее вас, даже столицу сдали целой и без боя. И следов, куда они забились, я найти не смог – хотя искал очень тщательно. – Вот значит как, – покачал головой Великий хан. – Искер орки взять так и не смогли, мы разрушили его сами, когда защищать там стало нечего. Нас прижали к Отражению истины, отступать было некуда, с юга шла очередная орда. И круг шаманов нашёл иной выход. Они сотворили это место. Уцелевшим открылся небольшой кусок, остальное возникало из небытия постепенно, когда смельчаки отправлялись вдаль от своего кочевья искать новых земель и подвигов. Так возникла вторая Степь, больше старой. При моём отце мы достигли края. Дальше граница, за которую не выйти, время здесь течёт по-иному. Рубеж считался неодолимым до похода Кыюлык-хана. – Я сумел пройти снаружи. Кыюлык-хан со своими нукерами сумел покинуть Степь. Что мешает повторить? – Уенчак. Он всё чаще вмешивается в дела Степи, хотя открыто против моей воли ещё ни разу не пошёл. Он считается сильнейшим среди зрящих невидимое, четырежды его волю как шамана признавал через поединок Отец ветров. Ему невыгодно падение границ. Снова быстрый обмен знаками. И опять на миг владыка показался хищником, который почуял кровь раненой добычи и вот-вот вцепится ей в горло. Но мгновения спустя всё опять пропало, так что Лейтис еле удержалась не потереть глаза: почудилось или нет? После чего тон Ислуина резко переменился, от «младший со старшим» к «равный к равному». Это было оскорбление… хозяин его почему-то проглотил. – Дела видимого мира творятся только волей хана и клинками нукеров. Или слова баксы Уенчака поддерживает полный круг? Только тогда он имеет право указывать Великому. – Полный круг не собирался больше двух веков, когда умер последний из Старших красного Уртегэ, принявший второе посвящение ещё во время войны. С тех пор никто из красных шаманов звания Стража не постиг. Уенчак говорит, что без Отражения второе посвящение для них «красных» невозможно.