Очевидец (сборник)

Последней точкой в столь радикальной перемене взглядов политической элиты и общества в целом стало закрытие детского дома «Зеленый луч» – история омерзительная и жуткая, в которой оказались замешаны высокопоставленные лица.

К началу 2012 года Анафема стала мощной системой по наведению правопорядка в стране, прибавив популярности не только своим непосредственным организаторам и руководителям, но и всей Русской Православной Церкви.

Меж тем 2012 – год выборов – до предела обострил политическую борьбу. Некоторые аналитики полагают, что Спецгоскомитет по религии станет лишь первым шагом Церкви к созданию нового теократического государства. Доверие к Анафеме во всех слоях общества значительно превышает доверие к таким государственным институтам, как милиция или прокуратура. Опираясь на него и свои безграничные ресурсы, Русская Православная Церковь впервые со времен Смуты 1600 х годов может напрямую вмешаться в борьбу за власть в современной России.

Другие аналитики считают, что Анафема – лишь продукт политических технологий, и кто–то, прикрываясь авторитетом РПЦ, готовится ввести в игру новые козырные карты. И церковь при этом, как это ни прискорбно, играет лишь роль ширмы для неизвестной и беспринципной силы, что может совершенно неожиданно появиться на политической арене.

Кто из них прав?

Время покажет…

(В конце статьи приписано:

«Выборы прошли без экцессов. Ясности по–прежнему нет. Странно».

Опечатки выделены, но не исправлены; возможно, из–за спешки.)

Зима. Некуда бежать

Анжелкина вечеринка, как всегда, оказалась скучной. Да и повод, честно говоря, дурацкий – полгода со дня окончания школы. Лучше б на Новый год собраться, хотя и банально. Иринка долго размышляла, идти или нет, но все–таки пошла, чтобы не обидеть подругу.

И за первый час успела сто раз пожалеть. А за второй – все двести. Натужные попытки Анжелы растормошить гостей могли бы вызвать улыбку, если бы не выглядели такими жалкими. Народ сразу разбился по кучкам: Вадик с Максом пристроились с сигаретами у окна, сравнивая достоинства «Рено–Меган», «Октавии» и «Дэу», а расфуфыренные стервы Вика и Настя лениво перебрасывались фразами, поглядывая на других девчонок почти с презрением. Насколько Иринка могла слышать, они обсуждали новый спа–салон, который «наконец–то открылся и в нашем гадюшнике».

Класс у них не был дружным никогда. Так уж сложилось.

Впрочем, чему удивляться? Для дружбы должны быть хоть какие–то общие интересы. Но школу выстроили почти на самом краю микрорайона, у кольцевой. Вот и получилось, что половина класса – обычные парни и девчонки обычного спального района, а другая половина – из коттеджного поселка за МКАД. Из тех немногих, кого родители не успели или не смогли пристроить в элитные частные гимназии.

Местные назвали их «мажорами». Те в долгу не остались, окрестив одноклассников «плебсом».

Потому неудивительно, что как только «школьные годы чудесные» остались за спиной, класс не хотел встречаться в прежнем составе. Зачем, мол? В школе ваши рожи каждый день видели, теперь наконец это счастье прошло, какой смысл себе опять настроение портить?

Но вот приспичило же Анжелке! И именно в субботу, когда по телеку как раз показывали финал отпадного реалити–шоу «Островитяне». Нет, понятно, что подруга, привыкшая в школе выступать в роли первой красавицы класса, слегка заскучала в своем РГГУ, где таких двенадцать на дюжину. Затерялась среди табунов длинноногих крашеных Барби. Парни с курса не обращали на Анжелу никакого внимания. То есть, конечно, не то чтобы совсем не обращали, но для девушки, привыкшей быть в центре мужского обожания, явный недостаток сраженных наповал кавалеров стал крушением привычного мира.

Такое положение надо побыстрее исправить.

Так что горевала Анжела совсем недолго и с обычной своей неуемной энергией взялась собирать старую школьную тусовку. Вспомнить, так сказать, золотое детство. Ясное дело, в списке приглашенных первыми значились пять ее бывших бойфрендов – тот же Макс с Вадиком, к примеру. И несколько парней с курса: пусть знают, что могут упустить свой шанс, если и дальше будут такими же привередливыми.

И сейчас, медленно дефилируя по комнате, Анжела покровительственно оглядывала «гарем» своих бывших. Статус–кво восстановлен, а на остальное наплевать.

Иринка вздохнула и отвернулась. Нет, всё же не стоило приходить.

– Откуда такая вселенская грусть?

Незнакомый мужской голос прозвучал чуть ли не над самым ухом. Иринка вздрогнула и обернулась. И встретилась с насмешливым взглядом чуть прищуренных серых глаз.

«Таких глаз у нас в классе не было, – растерянно подумала Иринка. – Иначе Анжела бы своего не упустила».

– Ярослав, – представился незнакомец. – Можно просто Слава. А ты – Ирина, да?

Нет, он не походил на Леонардо ди Каприо, Бреда Питта или, если уж на то пошло, Диму Билана. Обычный, ничем не выделяющийся парень с рыхловатым лицом и несколько оплывшей фигурой, чуть более плотной, чем нужно для идеала девичьих грез. Но вот глаза… серые с таинственной золотистой искоркой в глубине зрачка – они завораживали. Казалось, что их обладатель владеет каким–то таинственным знанием.

И может указать к нему путь. Если попросишь.

Иринке сразу же сделалось стыдно за свои джинсы и любимый, пушистый и теплый, но совершенно бесформенный свитер. Ну почему, почему она сегодня не пришла в той серой юбке, которая ей так идет?

Странно, но минут через пятнадцать девушка поймала себя на том, что совершенно свободно болтает с доселе незнакомым Ярославом обо всем на свете. Как с давним, проверенным годами другом. В том числе и о пресловутой юбке – Иринка так и заявила без тени кокетства:

– Я ведь знаю, что когда надеваю юбку, ну и там всё остальное, то на меня оборачиваются, а когда брюки цвета хаки и «гриндерсы», то нет.

Судя по ответу, Ярослав понял ее по–своему.

– Ерунда, – отмахнулся он. – Даже самые железные кокетки не каждый день носят вечерние платья с разрезом до… ну, ты понимаешь. Не говоря уж о том, что можно и в рабочем комбинезоне, заляпанном краской, выглядеть женственной. У тебя, например, получается.

Его комплименты, простые и незатейливые, казались откровением; не в последнюю очередь потому, что вместе со словами Иринку снова и снова атаковал золотистый высверк из серой глубины зрачков.

Они с Ярославом вывалились из тусовки, будто в лесную прохладу из душного городского марева. Откуда–то издалека доносился смех, скабрезные анекдоты, Анжелкины потуги на всеобщее внимание и «бу–бу–бу Октавия, бу–бу–бу подвеска, бу–бу–бу движок один и семь» от соседнего окна. Но звуки гасли за невидимой завесой, которой Ирина с Ярославом отгородились от мира, а здесь, в небольшом алькове между окнами они были только вдвоем.

Наверное, в слезоточивой женской лав стори героиня бы обязательно «млела от его мужественного голоса», или «у нее сладко ныло в груди», или еще что–нибудь такое же пошлое. С Иринкой ничего подобного не происходило. Она даже слегка рассердилась на себя: фу, полено толстокожее! Парень перед тобой хвост распушил, а ты что? И сама же ответила: А что я? Ничего. Мы просто разговариваем.

Они и впрямь «просто» разговаривали. Без конкретной темы, да, похоже, что и без цели – пофлиртовать, например. Всё казалось ненужным. Просто Иринка больше не чувствовала себя одинокой.

И потому она сразу же согласилась, когда Ярослав неожиданно предложил:

– Может, пойдем отсюда? Погуляем. Как–то здесь… – Пауза заставила ее на мгновение напрячься – … скучно.

Никто и не заметил, что они уходят. Разве что Анжелка скользнула по странной паре недоуменным взглядом и сразу же отвернулась.

У Иринки всё же хватило такта поинтересоваться:

– А как же твои? Ты ведь с Анжелкиного курса? – Она запоздало сообразила, что Ярослав вряд ли пришел на сейшн в одиночку.

– Я со второго. Наших здесь нет никого. Твоя подруга наприглашала кучу народа, но никто не пришел.