Очевидец (сборник)

Артем улыбнулся.

– Молодец, мыслишь правильно. Еще немного, и можно в опера записываться.

– Не подкалывай, командир! Скажи лучше, в чем я не прав.

– А я не шучу. Ниточка вполне подходящая, я тоже первым делом о ней подумал. Только вот в чем беда, Сав, официально таких универсалов нет.

– Как это – нет?

– Не числятся. По суициду в основном практикующие психологи специализируются, есть государственные, есть частные, но без лицензии никто их к детям не допустит – а значит, всё под контролем. Существуют, конечно, и надомники, из тех, что дают объявления в бесплатные газеты. Но там и уровень другой совсем, нас он вряд ли заинтересует.

– А другие? Как ты сказал? Профи по психологии толпы?

– В ответе на запрос это называется феноменом массового сознания. С ними сложнее. Лицензия никакая не нужна, да и вообще – большинство из них не по профилю работает, в шоу–бизнесе, в рекламе… слоганы завлекательные придумывают, чтобы ты майонез и йогурты лучше покупал. Есть свои кадры на Лубянке, да и у военных тоже. Но в любом случае никто из первого списка с ними не пересекается. Либо одно, либо другое.

– Может, кого не учли? Или он типа нашего Елагина – гений–самоучка. Встретились два одиночества, мать их.

– Дани нет, а то бы он тебя живо за ругань–то приструнил.

– Даня в больнице. У девочки этой, Иринки, что мы на прошлой неделе из ванной вытащили. Врачи его не отпускают, боятся, как бы не повторилось. А с ним, говорят, она оживает.

– А он что?

– Сидит рядом и всё время с ней о чем–то говорит. Но тихо, я сколько не старался, так и не услышал. Но, клянусь, пару раз замечал, как при виде Дани она улыбалась!

Артем пристально посмотрел на Корнякова, тот развел руками: за что купил, мол, за то и продаю. Оба помолчали. Слишком деликатной оказалась для обоих эта тема – чувства младшего товарища. Внутри своей маленькой группы контроллеры опекали Даниила; из–за своей абсолютной неприспособленности к жизни и излишней, как считал даже Савва, набожности, он казался им юродивым. Человеком не от мира сего, непонятым и непринятым до конца. А после странных и страшных «чудес», после внезапно проявившегося дара карать молитвой, когда инока начали сторониться почти все в Анафеме, Артем и Савва с трудом, но все–таки сохранили к нему симпатию и уважение. Может, потому, что своей – да что там ходить вокруг да около! – нелепой в нашем мире праведностью, Даниил был для них не обузой, а примером и опорой. Примером того, что даже в череде страшных преступлений, в окружении мерзостной подлости и звериной жестокости, можно сохранить свою душу чистой, а веру в людей – крепкой.

– Ладно, пускай. Но завтра ты его из больницы вытащи. Если мы Елагина не раскрутим, таких девочек еще может прибавиться. Понимаешь, на Суицид. нет слишком уж четко всё продумано для самоучки. Пока вы пасли Приют, посещаемость сайта выросла раза в два. И Учитель наш доморощенный вряд ли собирается на этом останавливаться.

Корняков отмахнулся.

– А смысл? Помнится, ты говорил о благотворительных организациях. Мол, увидят, какой он благородный спаситель и понесут ему денежки. Всё так просто?

– Уже несут, Сав.

Слушая Корнякова, Артем еще раз пробежал глазами распечатки, что–то прикинул в уме и нахмурился. Если теория, которую он изложил группе в первый день работы по делу Елагина, верна, то картинка вырисовывается не самая приятная. И бумага из ОБНОНа очень кстати ложится последним камнем в мозаику.

– Копейки!

– Пока да. Но это пока. Счета Елагина пасет ОБЭП, и думаю, нам недолго осталось ждать. Усиленная доза таблеток, о которых ты сказал, – знаковая вещь. Похоже, Приют свою роль сыграл, впечатлительных журналистов умилил, пора заняться серьезным делом. Хрустящий урожай с имиджа собирать. А чтоб пациенты не отвлекали, Елагин собрался всех на дозу подсадить. И держать так, сколько потребуется.

С минуту Корняков переваривал слова командира. Потом наклонился вперед, и в его глазах Артем разглядел очень нехороший огонек.

– А что дальше?

– Дальше они станут ему ненужными, действие таблеток кончится и… в общем, всякое может случиться.

– И мы так и будем сидеть в сторонке и смотреть, как молодые дурачки под руководством Елагина режут себе вены?! Да его надо вот так! – Савва стиснул кулак с такой силой, что захрустели костяшки.

– Тише. Ты как всегда бежишь впереди паровоза. Вот так, – Артем повторил жест Корнякова, – мы его взять не можем, потому что не с чем. Остается только следить за счетами Елагина, за ним самим и за новыми пациентами. Глядишь, что–то и всплывет.

– А пока в Приюте… – загремел Савва, но Чернышов оборвал его:

– Успокойся! Нервы нам еще пригодятся. Просто помни, что кроме самого Елагина и журналистов, которые за своего любимца всех живьем съедят, против нас теперь играет еще и время.

Охота продолжалась почти три недели. Савва извелся в ожидании, со слежки приходил туча тучей, не уставая ворчать, как и за что пора прихватить «подлую тварь Елагина». Дважды Даниил с трудом удержал Корнякова от попыток «заглянуть на минутку, что там творится». В первый раз реабилитационный кружок посетили две девушки – обратно они так и не вышли. Во второй раз Елагин ушел почти на весь день, Даниил, который меньше примелькался на Грайворонском, поднялся на лестничный пролет Приюта, приложил ухо к двери и вроде бы слышал какие–то сдавленные стоны. Он рассказал обо всем Корнякову и сразу же пожалел: Савва враз вскипел и собирался уже идти крушить дверь. Остановить его смог только прямой приказ командира.

Артем уже собирался снять Корнякова со слежки, но тут наконец пришло долгожданное известие из ОБЭПа. Через счета Елагина прошел крупный транш, деньги были вмиг обналичены, но источник все–таки удалось проследить.

Елагин дождался наконец своего счастья – у китов благотворительности проснулся интерес, причем не только денежный, к проекту Суицид. нет. Первой ласточкой стал неправительственный фонд «Забота, порядок, достаток».

Ни Чернышов, ни отец Адриан, ни кураторы других групп еще не знали, что других ласточек не будет.

Фонд, конечно же, оказался подставным, зарегистрированным в оффшорной зоне, да еще и на давным–давно погибшего человека. Но работники финансовой разведки ОБЭПа не раз кололи подобные схемы, и за три дня раскопали истинных владельцев и тех, кто за ними стоит.

Имя человека, негласно крышующего фонд, в ОБЭПе знали очень хорошо. Да и в прокуратуре тоже – у закона к нему накопилось много вопросов. Силовики отнеслись к новой деятельности подопечного спокойно: просто добавили в список обвинений еще одну строчку на случай, если подозреваемый вдруг растеряет свои контакты в верхах и лишится чиновничьего покровительства.

Да и группа Чернышова раньше с ним сталкивалась, пусть и заочно. Правда, контроллеры никак не ожидали, что ниточка от Елагина потянется так далеко.

– …наш старый знакомый, алюминиевый король Антон Буслаев, он же Бусик.

Отец Адриан изумленно вскинул бровь, Савва едва удержался от непечатного слова, а Даниил, внешне невозмутимый, спросил:

– Тот, к которому приезжал посланец Базиля?

Прежде чем ответить, Артем вспомнил, как несколько месяцев назад в этом же кабинете протоиерея Адриана рассказывал о контактах Тристахина с московской бизнес–элитой, о таинственном переговорщике Марошеве, о Курилине, правой руке Бусика, что вальяжно назначил встречу представителю какого–то там уральского попа. Неизвестно на что он надеялся, может, и правда на силовой захват и своих мастеров по выбиванию информации. Однако вышло иначе. Погибли девять человек, раненых два десятка, Курилин в отдельной палате института имени Сеченова тупо считает точки на обоях и делает под себя, а Марошев… можно сказать, что умер.

– Мы думали, что контакт между ними не состоялся. По объективным причинам, – Чернышов посмотрел на перекрестившегося Даниила, сделал секундную паузу. Как оказывается мерзко всё это вспоминать!

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.