Страница 40 из 50
— Веками существовала в мире и согласии Новгородско-Киевская Русь, — говорила певица после какого-то инцидента на границе с Украиной. — И вдруг ее не стало. Кто ее испоганил? Да сволочи, кто же еще. Когда была Переяславская рада? — спросила меня. «В 1654 году». — «Вот видишь, три с половиной века вместе. Никто к России Украину не присоединял. Тогда на Раде собравшиеся многотысячные толпы хором кричали: „Волим под царя восточного!“, как известно из исторических документов. И что же сейчас? С флотом — проблемы, с газом — неурядицы, с русским языком — склоки… Больше 20 миллионов русских укрепились вековыми корнями на своей исконно русской земле, жили и здравствовали, а теперь чуть ли не чужеземцы. Чушь какая-то!»
Она не понимала, например, почему возят куриные окорочка из-за океана, «словно мы сами без рук сидим, как инвалиды, и нам, немощным, помогают из США, как в Великую Отечественную войну. Да мы этих кур, говорила певица, можем столько развести, что завалим ими всю страну. Помнишь Борю Штоколова, как он возмущался, что в стране не было лука?». В 1980 году Зыкина пела в Ленинграде и в один из свободных от концертов вечеров, пригласив меня, решила навестить известного певца народного артиста СССР Б. Т. Штоколова, раздобыв где-то для подарка банку башкирского меда, получив в ответ от артиста связку отличных сушеных белых грибов. В стране действительно был неурожай лука, и Штоколов, выпив «рюмку чая», гремел басом на всю квартиру: «Люся, как это получается, что у нас на Руси нет лука?! Да, твою мать, можно этим луком завалить не только магазины, а и Спасскую башню вместе со звездой! В такой огромной стране и нет лука?! Понимаю, где-то он не уродился, а где-то просто раздолбай вовремя урожая не собрали. Надо только к делу руки приложить, а не чесать перед и зад, спрашивая поминутно самого себя, какая погода будет завтра».
Увидела по телевидению, как повсюду сносят памятники Ленину:
— В Германии памятники Карлу Марксу даже берегут. И надпись: «выдающийся экономист, ученый, философ» никто не замазывает краской или еще чем-то. У нас же не помнят, откуда мы родом. Если нет толку исправить ошибки прошлого, давай глумиться над памятью, тут большого ума не надо.
Услышала из уст Джорджа Буша, что Ленин — «беглый юрист».
— Тоже мне, гений выискался, — говорила в сердцах. — Сидел бы на своем ранчо и меньше пил. И не говорил того, чего не следует.
О Сталине у нее было двойственное впечатление.
— Я хорошо помню, — вспоминала Зыкина, — март 1953 года, когда не стало Сталина. Несколько дней страна была в трауре. Люди, словно онемев от горя, ушли в себя. День погребения, когда по всей Москве ревели заводские и фабричные гудки, казался концом света. Толпы двигались мимо гроба с робким, настороженным чувством, испытывая растерянность и испуг, словно перед неминуемой катастрофой. Многие рыдали, убиваясь по потухшему светилу. Приехавшая из деревни дальняя родственница бабушки рассказывала о том, как ее мужа отправили за лагерную колючую проволоку без суда и следствия. На возгласы секретаря партячейки, призывавшего на собрании колхозников «ответить на смерть товарища Кирова, убитого предателями и наймитами, высоким урожаем зерновых», он не к месту обронил: «А как товарищ Киров в гробу узнает о нашем урожае?». На другой день односельчане его уже не видели. Отец, прошедший горнило войны, рассказывал, как шли навстречу фашистским танковым армадам плохо вооруженные солдаты. «Уверяю, — говорил он, — что не будь сталинского вандализма в армии в канун войны, не были бы человеческие жертвы столь велики, а территориальные потери столь позорны и унизительны!».
Однако при встречах, коих было не счесть за ее жизнь, с ветеранами Великой Отечественной войны певица часто получала совершенно иную информацию о толковании деятельности «вождя народов». По их мнению, гений Сталина во время войны не подлежал сомнению, что это был великий человек, мудрый государственный деятель, выдающийся политик, спасший страну и Европу от фашизма. И когда я поведал певице о мнении Черчилля, которого никак нельзя отнести к большим друзьям нашей страны, о Сталине, считавшего, что «большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний Россию возглавлял гений и непоколебимый полководец», что Сталин был, по мнению премьер-министра Великобритании, «выдающейся личностью», Зыкина почему-то согласилась и не стала опровергать суть моих слов. «Когда Сталин входил в зал Ялтинской конференции, все вставали, — продолжал я, — и держали руки по швам, в том числе и Черчилль». «Так и должно быть, — соглашалась Зыкина. — Сталин — фигура мирового значения».
Десятилетия наблюдая за жизнью и творчеством Зыкиной, ее встречами с видными государственными деятелями, политиками, военачальниками, мне всегда казалось, что все взлеты и падения, муки и радости нашей страны она воспринимала как свои, сугубо личные. Возможно, так было на самом деле, потому что она не могла иначе.
Глава VIII
Портрет. — На концерте «рок-музыкантов». — Об эстраде. — Сомнения певицы. — Двойник. — Баянисты и Черномырдин. — Сюрприз в Ташкенте. — Совет Моисеева. — Наряды. — Меломан из Воронежа. — Пожар в Мельбурне
На одной из встреч Зыкиной с Е. Фурцевой министр культуры предложила ей:
— Почему бы вам, Люда, не заказать портрет. У нас много художников-портретистов, и любой из них мог бы запечатлеть вашу внешность… Подумайте.
— На моих рекламных фотографиях моя внешность меня вполне устраивает, — ответила певица.
— Ну смотрите, смотрите. Вам виднее.
И вот однажды приехавший к Зыкиной по делам конферансье Б. Брунов, увидев неказистый портрет Зыкиной, стоявший у нее в кабинете, обратился ко мне:
— Вот вы, пресса, что можете сказать об этом творении?
— Скорее всего, это работа непрофессионала. Зыкина — я уверен — даже в противогазе выглядела бы лучше, чем изображена здесь.
— Люся, твой помощник недалек от моих художественных впечатлений. Позвони Шилову, давай я наберу номер телефона, хочешь, сам поговорю от твоего имени. Напишет портрет, не откажет. И твое одухотворенное лицо будет запечатлено на век рукой хорошего мастера. Ты в Большом театре давно не была?
— Признаться, давно.
— Сейчас там в Белом зале экспозиция картин какого-то Прика. Портреты всех известных артистов Большого театра. Посмотри, будет свободная минута-другая.
— Юраш, — обращается Зыкина ко мне. — Ты слышал о Прике что-нибудь? Что за художник? Откуда он?
— Валерий Прик из Одессы. В 1976 году была персональная выставка в ЦЦРИ, посвященная 200-летию Большого театра, выставлялся в МГУ, в Центральном доме журналиста. Пишет маслом, портреты большие, примерно 100 на 80. Судить о творчестве не берусь, но он действительно написал портреты всех без исключения артистов оперы и балета Большого. Часть из них хранится в музее театра, при желании можно посмотреть.
— Может, мне Илюше (Илье Глазунову) позвонить? Мы с ним почти близнецы-двойняшки, родились в один день. Уж он-то напишет портрет. Сколько он их написал за жизнь, да каких! Даже Папа остался доволен. (Глава католического мира Папа Иоанн Павел II был действительно доволен своим портретом, написанным Глазуновым в очень короткий срок, о чем писали итальянские газеты. — Ю. Б.).
Выбрав свободный от концертов и репетиций день, Зыкина с мужем отправились в Большой театр, а через несколько дней посетили галерею Шилова. Через некоторое время спрашиваю Гридина:
— Как решили с портретом Людмилы Георгиевны?
— Да никак. Я заранее знал, что ничего путного из наших вояжей в Большой и к Шилову не получится. Угодить Людмиле Георгиевне трудно, а бывает и невозможно. То, что ей казалось хорошим утром, станет плохим вечером. И наоборот.
Через пару дней задаю тот же вопрос Зыкиной.
— Ты знаешь, в Большом театре некоторые работы меня просто озадачили. Например, портрет Лены Образцовой. Не увидела в нем ничего. Должна же быть в портрете определенная изюминка, выраженная кистью художника, индивидуальность человека, какие-то черты личности. Я ничего этого не увидела. Портрет Сергея Яковлевича Лемешева у Шилова я тоже забраковала. Артист таким упитанным никогда не был. Ира Архипова от своего портрета работы Прика тоже не в большом восторге. Да и потом, чтобы написать портрет, надо позировать и, возможно, проводить не один сеанс. А у меня, как знаешь, времени свободного почти нет. Ты как-то цитировал какого-то философа (А. Шопенгауэра), дословно не помню, но смысл такой: чтобы запечатлеть хорошенько внешность или лицо человека, надо наблюдать его, когда он сидит одиноко, предоставленный самому себе. У меня как-то в памяти это отложилось, я подумала, что не стоит тратить время зря. И «сидеть одиноко» у меня вряд ли получится.