Страница 17 из 25
<А затем перейдем в контрнаступление,> продолжил Алтарион. <Северная крепость должна продержаться до возвращения лорда Калгара. Если мы ее потерям, то потеряем и весь Макрагг!>
— Макрагг? — переспросил Олантор. — Милорд, мы на «Неукротимом», отсюда до Макрагга много световых лет.
<Я знаю, Лукиан, но приказ есть приказ. Крепость должна выстоять!>
Олантор заметил растерянность Сибийи и покачал головой. Только не сейчас…
— Вы правы, милорд, крепость не должна пасть, — проговорил он без запинки. — А пока враг перегруппировывается и у нас появилась передышка, предлагаю устроить масштабную охоту на этих проклятых диверсантов. Они подтачивают наши силы, уничтожая людей и припасы, и этому надо положить конец. Я думаю…
— Внимание! — крикнул Гестиан, с трудом шевеля губами в гримасе боли. — Вражеский корабль на векторе сближения.
Дисплей на планшетном столе замерцал от статических помех, а потом переключился на изображение ближней зоны воздушного пространства. Среди постоянно меняющегося переплетения орбит и траекторий выделялась ярко пульсирующая иконка, обозначавшая вражеский корабль.
<Опознать!> приказал Алтарион.
— Эскортный корабль Великого врага… тип «Язычник», — ответил Гестиан, голос его звучал напряженно и хрипло. — Плазменные сигнатуры указывают на серьезные повреждения.
— Приготовиться открыть огонь из орудий базилики! — выкрикнул Олантор. — Плотный залп торпедами, меры безопасности не соблюдать, комплексам ближнего действия — сосредоточить огонь на их орудийных батареях.
— Что они делают, во имя Императора? — изумилась Сибийя. — Их же собьют.
— Этого-то я и боюсь, — сказал Олантор.
Для сержанта Децима первым предупреждением о том, что что-то не так, стал отрывок из пламенной проповеди дьякона Калефа, который он услышал, переключая каналы вокса. Следуя приказу Сибийи, проповедник остался на стенах, чтобы наполнять праведным гневом сердца защитников. Нужды в этом особой не было: религиозные призывы мало трогали солдат Ультрамара, чье мужество основывалось на долге, чести и узах братства, окрепших за годы войны, а не на исступленном фанатизме, свойственном некоторым имперским священникам.
Проповедник с ликованием вещал что-то об огненной комете, несущей гнев Императора, но Децим не обратил на эти слова внимания, приняв их за красочную метафору, — пока не заметил, что все больше солдат смотрят вверх, а на их визорах мерцает золотистый свет.
Он обернулся к разбитому, осыпающемуся парапету и пригляделся к разрушенной оконечности форта. Там, где раньше вздымались величественные сооружения — храмы, часовни, орудийные башни, — теперь вырос кошмарный лабиринт окопов, блиндажей, редутов, колючей проволоки и осадных батарей.
Приближаясь, золотая искра в небе становилась ярче, вокруг нее возникло бледное свечение.
— Ты видишь? — спросил Сабатина, встав рядом. Когда-то черный, доспех капеллана за время последней битвы посерел от пыли; но крозиус все так же блестел позолотой, а сам капеллан, хотя и сражался без передышки, казался полным сил, как если бы не нанес врагу еще ни одного удара.
— Вижу, капеллан, — ответил Децим. — Но это не «огненная комета Императора».
— Да, — согласился Сабатина.
Искра увеличивалась, и вскоре можно было безошибочно сказать, что это такое: космический корабль, метров триста или около того в длину, стремительно летящий к форту в облаке плазмы и обломков. Словно грозное копье, нацеленное в самое сердце Бастионов Десницы, корабль как будто усмехался, предвкушая смерть. Орудийные батареи, установленные на заостренном носу, сверкнули вспышками выстрелов, и от попадания огромных снарядов взорвался генераторный храм, завалив обломками часть Царской дороги.
Солдаты бросились в укрытие, а корабль все приближался, не прекращая огонь. Шквалом снарядов были снесены стены сухого дока; взрыв уничтожил и соседний храм, сравняв его с землей, и сорвал крышу с рудохранилища.
К кораблю, оставляя за собой пылающие инверсионные следы, пронеслись торпеды, затем открыли сокрушительный огонь артиллерийские комплексы. Торпеды взорвались глубоко в корпусе, и вражеский корабль содрогнулся от носа до кормы; по всей его поверхности вспыхивали и тут же гасли пожары, топливо вырывалось наружу и тут же замерзало блестящими кристаллами, и каждое новое попадание отрывало все бóльшие куски обшивки.
К цели устремился еще один залп торпед; каждый выстрел орудий базилики сильным резонансом отзывался в поверхности форта.
— Все кончено, — с глубоким удовлетворением сказал Сабатина. — Неужели их капитан рассчитывал уцелеть в таком рейде?
— Не рассчитывал, — заметил Децим, — и это был не рейд…
— Что ты хочешь сказать?
— Они думают иначе, чем мы, капеллан, — пояснил Децим с нехорошим предчувствием. — И они не ценят жизнь.
Сабатина посмотрел вверх: орудийные комплексы ближнего действия, установленные на базилике, массированными залпами расстреливали горящий остов корабля.
— Обет Жиллимана… — прошептал капеллан.
Децим открыл общевойсковой канал вокс-связи и заорал:
— Все в укрытие, немедленно!
Но громада космического корабля уже надвигалась на них, и предупреждать об опасности было поздно и бесполезно.
Когда-то он назывался «Разящий коготь» и с честью нес службу в рядах Имперского Военного Флота; но это было давно, и сейчас оскверненному кораблю была уготована последняя роль — самому стать снарядом. Его орудия оставили разрушительный след на Царской дороге, но затем замолчали: орудийные расчеты, мутировавшие настолько, что стали одним целым с орудиями, были вырваны со своих мест, когда батареи «Неукротимого» вспороли корпус корабля.
Значительные его части пострадали от взрывов, но центральная секция уцелела, и теперь сотни тонн железа падали с огромной скоростью на Бастионы Десницы. Самоубийственный курс, проложенный капитаном корабля, отклонялся от цели на несколько сотен метров, но для такого оружия точность не имела значения.
«Разящий коготь» рухнул в ров перед Вратами Варрона, и от этого удара стена, соединявшая два бастиона, рассыпалась в пыль. Затем взорвался плазменный реактор корабля, вверх взметнулось гигантское грибообразное облако, а от эпицентра взрыва пронеслись ударная волна и смерч белого огня.
В кипящем котле взрыва исчезли оба бастиона. Всего несколько секунд потребовалось на то, чтобы обрушились, спекаясь в стекло, стены; камень, сталь и плоть мгновенно испарялись, едва соприкоснувшись с полусферой перегретой плазмы, которая, быстро расширяясь, накрыла место крушения. Ни силовые доспехи, ни укрепленные бункеры не могли защитить от таких немыслимых разрушений.
Кольцо опустошения все расширялось; оно сокрушило на своем пути могучее основание и контрфорсы Башни Первых. Лишившись столь обширной части своего каркаса, огромная башня не могла устоять, и по всей ее длине побежали трещины, каждая шире, чем дороги внизу.
Башня начала рассыпаться на куски, и спустя всего несколько мгновений после взрыва вся эта колоссальная конструкция рухнула в облаке пыли и обломков. Каменная лавина погребла под собой то, что еще оставалось от Бастионов Десницы, и вся южная оконечность «Неукротимого» превратилась в разоренную пустошь.
Но одними бастионами ущерб не ограничивался. От ударной волны рухнули все священные здания, стоявшие вдоль Царской дороги, и от последующих толчков содрогнулся весь звездный форт. Погибшие исчислялись тысячами; так одним жестоким ударом Хонсю вспорол оборону «Неукротимого». Еще не стихли отзвуки взрыва, в котором погиб «Разящий коготь», а Железные Воины уже вышли из-под защиты пустотных щитов и двинулись в последнюю атаку.
Стоя в открытом люке «Ленд рейдера», Хонсю восхищался масштабом разрушений, которые вызвало падение корабля. Хотя сам он всегда распоряжался жизнями подчиненных безо всяких угрызений совести, удивительно было то, что первым до этой идеи додумался Этассай. Даже Грендель поначалу был ошеломлен предложением мечника.