Железный воин (ЛП)

Насыпь всколыхнулась от очередного взрыва, но скорпион упорно подбирался к вершине бреши. Его алый корпус вибрировал от ярости, рожденной боем, искрящие кабели, опутывавшие его подбрюшье, накалились от противоестественного огня. Гигантские клешни одним ударом сорвали с дредноута лист адамнтиево-керамитовой брони, украшенной изображением аквилы. Из раны вырвались языки пламени и сноп искр, но дредноут лишь шагнул навстречу противнику и с сокрушительной силой опустил молот на голову скорпиона.

К мощи пучков искусственных мышечных волокон, приводивших молот в движение, прибавилась еще и ненависть к врагу, и удар, по силе сравнимый с сейсмическим толчком, не только раздробил череп киборга, но и разбил грудной отсек, который взорвался фонтаном искусственной крови и каскадом механических частей. Гибель боевой машины сопровождалась оглушительно громким выбросом мусорного кода, который пронзил голову Хонсю, словно лазерный бур.

Он вскрикнул и выронил топор, инстинктивно прижимая ладони к шлему, как будто это могло блокировать звук. Грендель тоже содрогнулся от боли; Этассай же, напротив, вскочил на ноги, подергиваясь, словно от удара электрического тока, и даже сквозь крики агонии, которое издавало механическое чудовище, Хонсю слышал, как мечник стонет в экстазе удовольствия.

А затем, все еще пытаясь прийти в себя после мучительной боли, он ощутил, как уходит из-под ног земля, как будто вся насыпь внезапным и ужасным образом сдвинулась с места. Понимание окатило его холодной волной: так вот зачем имперская подвижная артиллерия выбрала такую необычную цель.

— Железные Воины! — крикнул он, чувствуя, как скрежещут камни и где-то глубоко под землей зарождается чудовищной силы дрожь. — Все назад! Спускаемся немедленно!

Он с трудом встал на ноги и, то и дело поскальзываясь и оступаясь, кинулся вниз по насыпи. Воины, еще мгновение назад прорывавшиеся вверх, к бреши, сейчас толпились на месте, не зная, куда идти.

Раздался голос Этассай:

— Отступить? Ты что, спятил? Остановиться, когда все так замечательно складывается?

— Шевелись — или погибнешь! — огрызнулся Хонсю. Он рискнул посмотреть назад и увидел, как поврежденный и почерневший дредноут вновь поднимает молот, а затем обрушивает его на каменные глыбы у вершины бреши.

Этого удара как раз хватило, чтобы довершить дело, начатое подземными взрывами.

Защитникам бастионов удалось расшатать плотную массу каменных обломков, и теперь вся насыпь, ведущая к бреши, смещалась вниз, тяжело содрогаясь и все больше отходя от стен. Огромные фрагменты грунта просто просели, как карстовые воронки, и десятки воинов не успели из них выбраться; других унесло разрушительными оползнями. Боевые машины Тарка, бывшие совсем рядом с брешью, провалились в глубокую расщелину, что образовалась рядом со стеной. Обрушение насыпи вызвало чудовищную лавину, и люди и машины оказались смяты, погребены под тоннами каменных и стальных обломков.

Хонсю бежал так быстро, как только мог, стараясь сохранить равновесие на неровной и вибрирующей поверхности. По склону, подскакивая, катились целые куски каменной кладки, давя все на своем пути. Одного из Железных Воинов, бежавшего рядом с ним, пронзил насквозь раскаленный докрасна арматурный стержень, рухнувший откуда-то сверху. Мимо прокатилась голова какой-то статуи из пантеона Ультрадесанта; загадочная улыбка, застывшая на гипсовом лице, казалось, насмехалась над его жалкими усилиями остаться в живых.

В динамиках его шлема слышались крики паники, но его мало волновали смерти других. Важно было спастись самому. Земля вздыбилась, как будто какое-то животное силилось сбросить его со спины, и он почувствовал, что не может устоять на ногах.

Один из камней, градом сыпавшихся сверху, ударил в висок его шлема с такой силой, что у Хонсю закружилась голова, и он упал, и кубарем покатился вместе с лавинным потоком, и ничего не мог с этим поделать — как насекомое, которого уносит бурная река.

На него налетали каменные глыбы, стальные обломки, тела, мир вращался вокруг, а потом распался на части и исчез под невыносимым грузом света, звука и боли.

Глава 5

У восточной оконечности Царской дороги располагался металлургический цех; под самой его крышей было практически темно, и Ваанес, положив шлем рядом с собой на стропильную балку, прислонился к железной опоре перекрытия и сделал глубокий вдох. В воздухе чувствовался запах металлической стружки, к которому примешивался душный, животный смрад, исходивший от локсатлей, но редкая возможность снять наконец шлем того стоила. В глубине форта атмосфера сохранилась, и даже затхлый вкус прошедшего рециркуляцию воздуха сейчас казался Ваанесу свежим, как горный ветер.

Далеко внизу дремали в бездействии горны и фрезерные станки, между которыми, закрывая большую часть пола, лежали листы очищенного металла. Свежерожденный, стоя на балке в стороне от Ваанеса, с пытливым интересом наблюдал за локсатлями. Эти похожие на ящериц существа уцепились за железные перекрытия и погрузились в сон, как и машины внизу; их кожа то темнела, то светлела, меняясь в зависимости от освещения.

Пока Хонсю и Железные Воины осаждали Бастионы Десницы, Ваанес, Свежерожденный и локсатли пробрались за линию фронта и действовали в тылу, постоянно устраивая диверсии: перерезали коммуникации, взрывали энергоблоки, генераторы и комплексы пустотных щитов. Используя захваченные у врага оружие и взрывчатку, они устраивали ловушки, в которых гибло множество имперских солдат.

Диверсанты атаковали транспорты снабжения, ремонтные бригады и одиночные патрули, и вскоре защитники форта стали передвигаться только под защитой тяжелой бронетехники. Для охраны ключевых позиций с фронта были отозваны сотни людей, и Ваанесу казалось, что он чувствует их страх в самом воздухе крепости. Что-то затаилось в темноте, подкарауливая их, и ужас, который внушал этот невидимый враг, исподволь подтачивал их волю.

Поняв, что противник пробрался в тыловые эшелоны, имперские офицеры отправили на поиски дозорные группы, в которые вошли только самые закаленные солдаты, привычные к таким заданиям. Без сомнения, они были лучшими в своих полках, но их целью был охотник, сам с рождения привыкший неразличимо двигаться в тени. Когда-то Ардарик Ваанес был истинным воином из Гвардии Ворона, но его стихией была тьма, где он скрывался до времени, словно призрак, чтобы затем ударить из засады. Не было лучших охотников на людей, чем потомки Коракса.

Он посмотрел на голую поверхность своих наплечников. Раньше их украшал гордый символ ордена — белое изображение хищной птицы; секундное помешательство — и он лишился права носить этот символ и верить в ценности, которые тот обозначал. Затем по прихоти обстоятельств ему пришлось носить другой знак — знак ренегатов, неровный крест Красных Корсаров.

Но и этот символ исчез, и теперь грязный, безликий металл в точности отражал то, чем стала его душа. Он был воином без ордена, убийцей без кодекса чести, человеком, который видел перед собой только бездонную пропасть.

Пропасть, в которую, возможно, он уже упал.

По-прежнему глядя на наплечник, он задумался: настанет ли когда-нибудь день, когда на его доспехе вновь появится символ, которым можно было бы гордиться? Осталась ли надежда на искупление? Или это лишь знак того, что он постепенно становится никем, безвольным материалом, из которого нечеловеческие силы лепят что-то чудовищное?

— Они совсем не говорят, — произнес Свежерожденный, прерывая ход мрачных мыслей Ваанеса и выводя его из угрюмой задумчивости. — Как ты думаешь, почему?

— Ты о чем? — переспросил Ваанес. — Кто не говорит?

— Локсатли. Они не разговаривают, по крайней мере, при мне.

— Разговаривают, но не так, как мы.

— Как же тогда?

— Я слышал, они общаются, меняя цвет и рисунок на коже, но точно не знаю.

— А сейчас? Они что-то говорят сейчас?