Почти идеальное ограбление

Лешка стояла и стояла у мольберта, все не могла насмотреться на пленительный город-мечту и пыталась разгадать, чем же таким особенным приворожила ее художница.

К ней подбежал брат, следом подошла Арина.

– Это и есть Сонечкина работа. Называется очень просто: «Восход». Ну как, правда замечательная? Софья умеет передать настроение.

– Ага. – Лешка кивнула, по-прежнему не сводя с картины глаз, а Ромка, толком не приглядевшись, сощурился, придал себе умный вид и снисходительно похвалил:

– Весьма, весьма колоритна.

Он уже пробежался по залу, мельком осмотрел всю выставку, нигде не задержавшись, и теперь торопил сестру:

– Ну, насмотрелась? Теперь пошли, время-то не терпит.

А затем оглянулся кругом в поисках Катьки:

– Эй, ты чего там застряла?

А Катька застыла в углу зала и пристально разглядывала какое-то небольшое полотно. Обернувшись, она поманила к себе друзей:

– Вы только поглядите, это же мой Воронеж! Видите, вон наш Каменный мост. Только здесь он какой-то не такой, и вокруг него все немножко не так. Дома тоже какие-то непохожие. Откуда у вас эта картина?

В поисках ответа Катька подбежала к хозяину галереи и указала пальцем на понравившуюся ей картину:

– Это, должно быть, старый воронежский вид, да?

Богачев кивнул:

– Эту картину написал воронежский художник Николай Терещенко, большой любитель воспроизводить прошлое.

– Как красиво! Даже лучше, чем в жизни! – воскликнула Катька. – Знаете, по этой самой дороге моя мама каждый день на работу ходит. Рома, ты должен этот мост помнить, мы мимо него в университет однажды шли. Вспомнил?

– Вспомнил, вспомнил. А теперь пошли, – потянул ее за рукав Ромка.

Но Катька вырвала руку:

– Постой!

Снова подойдя к хозяину галереи, она подняла на него глаза:

– Павел…

– Павел Петрович, – подсказал галерист.

– Павел Петрович, эта картина очень дорогая?

Богачев качнул головой:

– Совсем нет.

Катька хотела его еще о чем-то спросить, но Ромка подтолкнул ее к выходу:

– Ты что, картину надумала покупать? Зачем она тебе?

– Ну, так.

– Раз так, значит, не нужна. И вообще можешь считать, что музей ты уже посетила.

Ромка поискал глазами Арину. Девушка сидела в уютном кресле в небольшом кабинете с открытой в зал дверью. Володя стоял рядом.

– А вы долго еще здесь будете? – подлетев к ним, нетерпеливо вопросил Ромка.

– Уже выходим. Володя, ты обещал их подвезти, – вспомнила Арина.

– Слушаюсь. Куда прикажете? – Володя вышел из кабинета и склонился над девчонками в шутливом поклоне.

– В Пушкинский. Я маме обещала, – наперекор Ромке твердо сказала Катька. – Или, может, в Третьяковку?

– Третьяковка, кажется, сегодня не работает, – услышав ее слова, сказала Арина.

– Значит, в Пушкинский.

Ромка, насупившись, молчал всю дорогу. Он уже был по горло сыт всякими картинами и надеялся, что его спутницы сжалятся над ним и не станут заставлять пялиться еще на одни. Но девчонки были неумолимы, и вскоре автомобиль подкатил к Музею изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Лешка с Катькой купили в кассе билеты и резво побежали по лестнице вверх.

Ромка плелся позади девчонок, бормоча себе под нос, что он вовсе не намерен тратить время на всякую ерунду, и сначала вообще по сторонам не смотрел. Однако потом он вдруг замер у картины Матисса с изображенным на ней аквариумом с красными, плывущими по кругу рыбками. Губы у него зашевелились, но он ничего не произнес, а Лешка удовлетворенно улыбнулась. Ну наконец-то ее брата хоть что-то здесь заинтересовало! Неприятно же, когда кто-то постоянно зудит тебе в ухо и все время куда-то торопит.

Однако Ромка, оторвавшись от красных рыб, шустро обежал весь зал и снова прицепился к Катьке:

– Ознакомилась? Ну и хватит. Слишком много хорошего тоже нехорошо. В другой раз в Москву приедешь и снова на все это позыришь, если тебе захочется, только, пожалуйста, без меня. А я есть хочу. У меня от одного только вида картин жуткий голод просыпается.

– А в Храм Христа Спасителя? – робко взглянула на друзей Катька, когда они вышли из музея. До Храма было рукой подать, и Катька завороженно уставилась на величественное сооружение. – Сколько раз я его по телику видела, а наяву он в сто раз лучше.

– Вот и любуйся на него отсюда. Все видно, что тебе еще надо? Сможешь всем сказать, что везде побывала. – Ромка задрал рукав свитера, чтобы взглянуть на часы. – Время-то обеденное, а когда мы еще до Дарьи Кирилловны доберемся? Что ты ей везешь, кстати?

– Конфеты воронежские, прямо с фабрики, и фотографии Серафимы Ивановны и ее собаки.

– Надеюсь, ты все с собой захватила?

Катька похлопала по своей сумке:

– Я никогда ничего не забываю.

Наконец-то Ромка воодушевился:

– У Дарьи Кирилловны и пообедаем. К кому-кому, а к ней я завсегда с превеликим удовольствием. И тебе она понравится, вот увидишь.

Он помчался к метро, не дав Катьке как следует осмотреться.

Дарья Кирилловна, стройная, моложавая и совсем не похожая на бабушку, встретила их в своем любимом бордовом халате, расшитом золотыми цветами.

– Проходите, проходите, – сказала она своим низким завораживающим голосом и, приподняв вверх брови, внимательно оглядела Катьку: – А это… Я, кажется, догадываюсь…

– Это наша Катька и есть, – опередив ее, объявил Ромка.

– Наслышана. Ну что ж, сейчас я буду вас кормить, а вы мне рассказывать о своих приключениях.

С кухни Дарьи Кирилловны, как всегда, доносились невероятно аппетитные запахи, от которых у Ромки прямо с порога потекли слюнки. Здесь они с Лешкой всегда чувствовали себя как дома, и сейчас он безмятежно развалился в кресле в ожидании, пока их всех позовут к столу.

Долго ждать не пришлось. Подав друзьям вкусное, запеченное с грибами мясо, Дарья Кирилловна с теплой улыбкой стала рассматривать привезенные Катькой фотографии.

– Расскажи-ка мне, как там моя старушенция поживает, не скучает по Москве, по мне и Андрюше?

– Серафима Ивановна не одна, у нее теперь Альма есть. Вот она. – Катька указала на большую желтую дворнягу с грустными, все понимающими глазами. – А еще я часто ее навещаю и помогаю, чем могу: хожу в магазин или в аптеку, и всегда буду помогать.

– Вы прямо как тимуровцы, – улыбнулась Дарья Кирилловна. – Когда я была маленькой, мы все зачитывались повестью Аркадия Гайдара «Тимур и его команда» и старались подражать ее героям.

А Лешка принялась рассказывать Дарье Кирилловне о том, как они спасали дога по кличке Банг и коллекцию кузнецовского фарфора, для чего им пришлось поехать в Воронеж, где им на подмогу пришли Катька и ее друзья, и поэтому все у них удалось как нельзя лучше.

– А теперь Катька к нам в Москву приехала, – Лешка с нежностью погладила подругу по плечу. – Я так ее ждала. До сих пор она о нашей жизни знала только по нашим рассказам, а теперь всех сама увидит. Мы сегодня уже успели у Матвея Юрьевича побывать и с Ариной в художественную галерею съездить.

– Отличная галерея, – подхватила Катька. – В ней я увидела одну замечательную картину. Ну, там, конечно, всяких картин полно, и самая главная на мольберте стоит, с небоскребами, «Восход» называется, но лично мне больше всего понравилась другая. Ее написал один воронежский художник, не помню, как его зовут. На ней изображен наш Каменный мост, причем совсем не такой, как теперь, а каким он был в старину, лет пятьдесят назад или даже больше.

– Пятьдесят лет – это еще не старина, – улыбнулась Дарья Кирилловна и задумчиво произнесла: – Но я знаю, что его впоследствии перестроили, и очень интересно было бы взглянуть на эту картину. Ведь в том месте, недалеко от Каменного моста, жили мои дедушка с бабушкой. И мама моя тоже там родилась, а когда выросла, в Москву переехала. Я появилась на свет уже в столице, а деда с бабкой видела, когда была маленькой, мама меня к ним привозила. И, представьте себе, все еще помню этот мост.