Обратный отсчет

Сесилия медленно вела машину. Мэдди осматривалась кругом. Вдоль проходов, опутавших здание, тянулись бесконечные ряды личных складов. Сесилия остановила «Мерседес». Выключив мотор, она повернулась к Приме. Тот, подняв голову, посмотрел на нее. Мэдди никогда не доводилось видеть столь обреченного взгляда.

— Помнишь, Джиорджио, — тихо начала Сесилия, — ты собирался открыть отделение в Лондоне и попросил меня снять на время складское помещение, ты намеревался хранить там картотеки и мебель. — Она обвела длинной изящной рукой хранилище. — Я отыскала такое место. Тебе оно нравится, Джиорджио? Надеюсь, что да. Тебе ведь придется провести здесь немало времени. — Тон ее посуровел. — Выметайся из машины.

Прима не пошевелился. Казалось, он застыл — так обреченно и беспомощно застывает на месте какой-нибудь зверек, увидев стремительно несущиеся на него автомобильные фары.

Проглотив комок в горле, Мэдди промолвила:

— Я не знаю, что вы намерены сделать, Сесилия. Но мой вам совет: подумайте, прежде чем станет слишком поздно.

— Подумать? — Бросив на нее злой взгляд, сказала женщина. — Я только тем и была занята, что думала. Но теперь хватит размышлять — настала пора действий. — Подняв пистолет, она взяла девушку на мушку. — Выходи.

Мэдди открыла дверцу и выбралась из машины. Сесилия вылезла с другой стороны и, распахнув дверцу для Примы, направила на него дуло.

— Давай, Джиорджио, вылезай! — прокричала она, и ее слова гулким эхом разнеслись по всему хранилищу. — Вылезай, а не то я пристрелю тебя на месте!

Лючия Барбьери сидела в полицейской машине. Хоть на ее плечи и было накинуто пальто, она дрожала. Запоздалый шок. Алекс стоял рядом. Меры к наведению порядка перед концертным залом были уже приняты. Полицейские из местного участка успокаивали ошеломленных людей. Те стали расходиться, зато все прибывали репортеры и фотографы, а также съемочные бригады из информационных редакций телевизионных каналов. У края дороги по-прежнему стояли две пожарные машины.

Алекс не спускал глаз со здания. Ему только что по телефону сообщили, что где-то внутри находится взрывной механизм, и что Дэнни отправился на его поиски. Алекс нажал кнопку быстрого набора номера Дэнни. Он хотел приказать другу, чтобы тот уходил из здания, однако его телефон стоял в режиме принятия звуковых сообщений.

— Это правда, что там бомба? — осведомилась Лючия.

— Так утверждает Карло Берлотти, — ответил Алекс сдавленным голосом и пристально посмотрел на нее: — Вам известно что-нибудь об этом?

— Мне? Конечно же нет! — ошеломленно ответила певица. — Я знаю, у Жожо есть враги, но он всегда осторожен. Росси наняла того человека. Она стоит за всем. Это она… — тут певица, злобно шипя, заговорила на итальянском.

Алекс, глядя на нее, подумал: «А вдруг она права? Коли так, то Мэдди и Прима в беде».

— Мне надо позвонить Жожо, — сказала Лючия. — Мне нужен телефон! — Она вышла из машины. — Срочно!

— Дайте ей телефон, — велел Алекс стоящему рядом полицейскому, а сам, вынув свой сотовый, набрал номер Мэдди.

Ее телефон не работал, хотя девушка никогда не отключала его. Значит, что-то произошло, и она не может воспользоваться телефоном.

Алекса переполнили гнев, страх и злость на собственное бессилие. Он ударил кулаком по крыше машины. Его товарищи в опасности, а он ничем не может помочь им!

Прима так и сидел в салоне. Стоявшая рядом Сесилия через открытую дверцу целилась в него. Положение было критическое. Сесилию от Мэдди отделяла машина, и девушка тихо и не спеша стала обходить «Мерседес».

— Возьми себя в руки, Сесилия, — наконец проронил Прима. — Все не так, как ты думаешь. Убери пистолет, Сесилия! Давай поговорим, не глупи. Не делай того, о чем пожалеешь. Позволь мне объясниться.

— Нет! — с холодным спокойствием ответила Сесилия. — Я обязана убить тебя, Джиорджио. Ты плохой, опасный и продажный человек. На все, к чему прикасаешься, ты оказываешь тлетворное влияние. Ты развратил меня, теперь мне это ясно. Мало-помалу за прошедшие годы ты испортил меня. Я помогала тебе карабкаться наверх, но сейчас я должна остановить тебя. Тебе нельзя доверять власть. Ты злоупотребишь ею, Джиорджио. Ты злой, и я решила, что ты больше никому не причинишь вреда.

Прима протянул к ней руки.

— Ты ведь не веришь в то, что говоришь, — произнес он. — Ты расстроена, я понимаю. Ты считаешь, что я тебя бросил. Но это не так, Сесилия. Ты всегда была моей правой рукой… мощным тылом… доверенным товарищем. Как тебе в голову взбрело, что я способен обидеть тебя!

Во внутреннем кармане пиджака Джиорджио Примы лежал плоский сотовый телефон с постоянно работающим автоответчиком, так что итальянцу не надо было доставать трубку, чтобы ответить на звонок. От устройства отходили два тонких проводка. Один соединялся с крохотным микрофоном на его лацкане, а другой — с наушником. Когда его эвакуировали из Королевской ложи, наушник был поврежден, а микрофон, как и прежде, висел на лацкане пиджака. Поэтому, когда Приме позвонила Лючия, автоответчик включился, и она услышала все до последнего слова.

Между тем Прима говорил ровным и убедительным голосом. Ради собственного спасения он призвал на выручку все силы.

— Сесилия, ты знаешь, я всегда питал к тебе сильное чувство. Твое благородное сердце проведало об этом, не так ли? Ты единственная женщина, которую я люблю. В моей душе только ты, Сесилия. Лишь тебя я хочу видеть подле себя.

— Лжец! — зло бросила женщина. — Ты попользовался мной и выбросил прочь. Что проку от твоих обещаний, Джиорджио? Ты обещал развестись с женой и жениться на мне. Ну, и куда делось твое обещание? Что сталось с ним?

— Еще ничего не потеряно, Сесилия, — промолвил Прима. — Лючия для меня пустое место. Неужто ты не поняла? Она просто игрушка, а обручение — ради популярности. Представь, Сердце Италии и Голос Италии вместе. Подумай, какую известность я приобрету. Наши фотографии появятся на обложках всех журналов и на разворотах всех газет Италии. Ты же не думаешь всерьез, будто я люблю эту безмозглую дурочку? После победы на выборах я бы порвал с ней. Она никогда бы не заменила тебя, Сеслиия. Ты та женщина, которую я хочу видеть своей первой леди, когда стану премьер-министром.

Мэдди тем временем обходила машину. Внимание Сесилии было целиком приковано к Приме. Ее рука, держащая пистолет, дрожала, и облако сомнения заволокло лицо. Слова, от отчаяния произнесенные итальянцем, явно возымели на нее действие.

— Поверь мне, Сесилия, — продолжал Прима. — Из нашей затеи вышел пшик, но ведь еще можно кое-что спасти. Можно сказать, что машина попала в засаду, а в нападавших мы узнали агентов итальянской секретной службы. — Заговорив энергичнее, он высунулся из машины: — Скажем, что ты припугнула их пистолетом.

— Не знаю. — В голосе Сесилии послышались нотки сомнения. — А как же девушка?

— Застрели ее, — бросил он, вылезая из салона. — Скажем, что ее убили бандиты. Кто докопается?

Глаза женщины округлились, и она отпрянула от Примы.

— Я не стану убивать девушку, — ответила она. — В отличие от тебя, она ничем не заслужила смерти.

Рука Сесилии дрожала, но ствол по-прежнему смотрел в сердце мужчины.

— Арривидерчи, Джиорджио, — произнесла она.

Стоя возле полицейской машины, Лючия Барбьери слушала по телефону весь разговор. Невидящим взглядом она уставилась в пустоту. Певица слышала, как Прима вымаливал жизнь у Сесилии Росси, как сказал, что обручение — это трюк, и он разорвет его, как только придет к власти. Слышала Лючия и то, что она для него ничего не значит. А вот он хладнокровно советует Сесилии пристрелить юную сотрудницу УПР.

Слезы навернулись на глаза и потекли по щекам. Но не душевные муки и предательство любимого вызвали их. То были слезы переполняющего ее безумного гнева.

Лежа на полу, Дэнни смотрел вверх на часовой дисплей взрывного механизма.