Тетрадь опасных советов

Слушай, если ты такой умный, объясни мне, дураку, зачем мы ищем Майю? Что мы ей скажем, если вдруг найдем ее? Нам надо тетрадь искать, а не девчонку, ведь Майя должна сама мне позвонить.

Ты что, действительно до сих пор ничего не понял или прикидываешься? — спросил Пузырь. Он смотрел на Вадика так, будто тот вылез после глобальной катастрофы из подземного бункера и еще не осознал, что цивилизация полностью уничтожена. — Напрягись! Если бы Майя могла позвонить, то давно бы позвонила! В том—то и дело, что она не может с тобой связаться.

Почему?

Не знаю. Могу только догадываться. Я думаю, что у нее возникли крупные проблемы из—за тетради. Возможно, ее взяли в заложники, чтобы обменять на тетрадь. Или она сбежала от проблем в другой город или даже в другую страну, — предположил Пузырь и поторопил Вадика: — Набирай телефон, набирай. Если Иванов придет на встречу, а я его не узнаю, значит, его мы с чистой совестью можем вычеркнуть из числа подозреваемых.

Его вычеркнем, а другого впишем, того, кто следил за мной. Ведь кто—то же следил!

Вадик набрал номер мобильного телефона Иванова.

Да! — раздался в трубке мужской голос.

Добрый день. Это Михаил Андреевич?

Да, я слушаю.

Я — Вадик Ситников. Помните, мы встречались с вами у инспектора Ремизовой. Вы еще просили позвонить вам, если я узнаю, кто катался на моем скутере вчера с одиннадцати до двенадцати утра.

Ты узнал?

Кажется, узнал.

«Кажется» или точно узнал?

Я вам еще у Ремизовой сказал, что моим скутером пользуется целый полк пацанов. Когда речь идет о таких количествах, сложно уследить за каждым в отдельности. А главное, мои знакомые на часы редко смотрят. Они ведь на службу не ходят, им что с одиннадцати до двенадцати, что с девяти до пяти — одна ботва. И девчонок они часто подвозят, если по пути.

Что ты предлагаешь? — спросил Иванов. — Только говори быстрей, у меня мало времени.

Надо встретиться.

Где?

Там, где вы потеряли вашу девчонку.

Возле метро, у светофора?

Вам лучше знать. Меня там не было. К вам подъедет мой приятель на моем мопеде, и вы с ним поговорите. Скорее всего именно он тогда был за рулем, ну, когда чуть не сбил эту... как ее?

Майю, — подсказал Михаил Андреевич.

В общем, через полчаса ждите моего приятеля на мопеде. Вы номер моего скутера помните?

—Да.

Тогда не разминетесь.

ГЛАВА VIII

ПРИШЕЛ АЗАЗЕЛ...

На улице заметно похолодало, ветер гнал низко над городом желтые рваные тучи. Площадка перед метро была словно залита густым абрикосовым соком, зеркальные двери и окна вестибюля смутно поблескивали на солнце. Начал накрапывать дождь. Пузырь, всегда беспокоившийся о своем здоровье, предложил Вадику зайти в вестибюль и оттуда через окна наблюдать за перекрестком, к которому с минуты на минуты должен был подъехать Иванов.

Несмотря на портившуюся погоду, на улицах было людно и шумно. Пешеходы сновали по тротуарам вдоль магазинных витрин. Кое—где, перед журнальным киоском или продуктовым фургоном, собирались небольшие очереди, в которых горожане стояли молча, друг е другом не разговаривая. Лица у большинства людей были хмурые, напряженные. Все они были хорошо одеты, но как—то удивительно похожи друг на друга, и все до одного спешили.

Иванов подкатил на подержанном «Форде» ровно к назначенному времени. Он сидел прямо и держал руль так, словно на нем был установлен реактивный снаряд, который при одном неловком движении будет выпущен и поразит цель. Судя по его напряженной фигуре и осторожным движениям, он недавно водил эту машину и, вероятно, поэтому не успел к ней привыкнуть. Он повернул на перекрестке, проехал несколько метров и затормозил у стоянки рядом с метро. Затем Иванов вышел из машины, захлопнул дверцу и стал прохаживаться вдоль дороги в ожидании мопеда со знакомым номером.

Ну, что скажешь? — спросил Вадик, когда Михаил Андреевич, прохаживаясь, повернулся лицом к ребятам. — Это он?

Нет, — сказал Пузырь, вглядываясь в Иванова. — Не он.

Точно?

—Сто пудов.

—Ты внимательно смотри. Вдруг ты его не узнал из—за новой одежды или из—за того, что сейчас погода пасмурная, а тогда, возле антикварного, было солнце. Может, тогда на солнце он щурился, а сейчас смотрит на мир широко открытыми глазами, поэтому ты его и не узнаешь.

Я не слепой и не тупой. Одного человека от другого могу отличить на раз!

Да? А мне кажется, что они все одинаковые, как из инкубатора, — приуныл Вадик, кивнув на прохожих. — Особенно если смотреть издалека.

У этого Иванова мешки под глазами, морщины и лицо тусклое, как старая монета. А тот кекс выглядел моложе и вообще был явно покрепче Иванова, пошире в плечах.

Значит, облом. — Вадик повесил нос из—за того, что вместо знакомого подозреваемого Иванова теперь вдруг появился неизвестный человек, который следил за Вадиком, знал его адрес и, вероятно, был при частей к исчезновению Майи и оценщика—букиниста. — Расстроил ты меня, Пузырь. Я надеялся через Иванова выйти на Майю, а теперь придется искать какого—то мутного кекса, которого я даже не видел.

Если Иванов за тобой не следил, это еще не значит, что он не причастен ко всей этой кутерьме с тетрадью. Очень может быть, что Иванов — это мозг, который планирует, а тот, другой, — тупой исполнитель, который пляшет под дудку Иванова.

Тогда надо снова позвонить Иванову и как-нибудь по—хитрому намекнуть ему о пропаже тетради и исчезновении оценщика. Если он заинтересуется этим, | начнет уточнять, расспрашивать, что да как — значит, он в курсе. А если скажет типа: «Не понимаю, о м вы говорите», — значит, он в этом деле не зама—н. — Вадик достал телефонную карту, указал на таксофон в вестибюле метро и сказал Пузырю: — Звони ты, а то он знает мой голос. Кстати, свой голос ты тоже не выдавай, измени его на всякий случай.

—Не учи ученого, — огрызнулся Пузырь и набрал номер Иванова. Услышав его в трубке, Пузыренко, понизив свой грлос, насколько это позволили голосовые связки, спросил солидным баритоном:

Это Иванов Михаил Андреевич? —Да.

Вам звонят из милиции. Старший оперуполномоченный Кузнецов Борис Витальевич. Вы можете сегодня подъехать в наше отделение к четырнадцати часам?

Нет, к сожалению, я сегодня занят. А в чем, собственно, дело?

У нас есть к вам несколько вопросов. Хотелось бы обсудить.

Какие вопросы?

Насчет исчезновения Сечкина.

Кого—кого? — не понял Иванов.

Сечкина Семена Семеновича, оценщика антикварного магазина.

Это какое—то недоразумение! Я прилетел в Москву два дня назад и через два дня отсюда улетаю. Никакого Сечкина я не знаю и в антикварные салоны не хожу.

Трудно говорить об этом по телефону. Мне бы хотелось, чтобы вы все—таки выкроили время и подъехали к нам в отделение.

Нет! Нет, нет и еще раз нет! — гневно произнес Иванов. — У меня дети! Я не могу их бросить! Экскурсии, музеи, выставки — мое время расписано по минутам! Если вам необходимо поговорить, то подъезжайте к интернату. Позвоните мне вечером, договоримся о времени, и я скажу вам адрес интерната, где мы остановились.

Так и сделаем. До встречи.

До свидания.

Пузырь повесил трубку и пересказал Вадику разговор с Ивановым.

Ничего не понимаю, — выслушав приятеля, сказал Ситников. — Мои мозги вроде бы на месте, а вместо мыслей там — дырка. Ноль!

Да, брат, круто клинит ситуацию. Я тоже не догнал, при чем тут дети и музеи? Какие могут быть экскурсии, если Иванов за Майей охотится? Ты когда-нибудь слышал про охотника, который выслеживает жертву, а по пути заскакивает в музей или, например, в планетарий? Лично я о таком не слыхал. А как тебе нравится новость, что он приехал в Москву всего два дня назад и через два дня отсюда сваливает? Спрашивается: зачем приезжал?