Страница 14 из 19
Павел Михайлович приобретал картины на выставках и непосредственно в мастерских художников, иногда покупал целые собрания: в 1874 году приобрел туркестанскую серию В. В. Верещагина (13 картин, 133 рисунка и 81 этюд), в 1880-м – его же индийскую серию (78 этюдов). В собрание Третьякова входило свыше 80 этюдов А. А. Иванова. В 1885 году Третьяков купил 102 этюда В. Д. Поленова, выполненных художником во время путешествия по Турции, Египту, Сирии и Палестине. У В. М. Васнецова Павел Михайлович приобрел собрание эскизов, сделанных в период работы над росписями в киевском Владимирском соборе. Наиболее полно и лучшими работами оказались представлены в его собрании В. Г. Перов, И. Н. Крамской, И. Е. Репин, В. И. Суриков, И. И. Левитан, В. А. Серов. Попутно шло пополнение галереи произведениями художников XVIII – первой половины XIX столетия и памятниками древнерусской живописи. Этот героический период русского искусства можно понять, прочувствовать и изучить в Москве, в «Третьяковке» так, как нигде больше.
Все художники, молодые и уже знаменитые, мечтали, чтобы их картина висела в Третьяковской галерее, потому что уже сам факт покупки картины Павлом Михайловичем был актом общественного признания таланта художника. Так один удивительный человек смог повлиять на все русское живописное искусство и стать выразителем общественного мнения России.
Огромная историческая заслуга Третьякова – это его непоколебимая вера в торжество русской национальной школы живописи, вера, возникшая в конце 50-х годов XIX столетия и пронесенная им через всю жизнь, через все трудности и испытания. Можно с уверенностью сказать, что в наступившем в конце XIX века триумфе русской живописи личная заслуга П. М. Третьякова исключительно велика и неоценима.
В письмах Павла Михайловича сохранились свидетельства этой его горячей веры. Вот одно из них. В послании к художнику Риццони от 18 февраля 1865 года он писал: «В прошедшем письме к Вам может показаться непонятным мое выражение: "Вот тогда мы поговорили бы с неверующими" – я поясню Вам его: многие положительно не хотят верить в хорошую будущность русского искусства и уверяют, что если иногда какой художник наш напишет недурную вещь, то как-то случайно, и что он же потом увеличит собой ряд бездарностей. Вы знаете, я иного мнения, иначе я не собирал бы коллекцию русских картин, но иногда не мог не согласиться с приводимыми фактами; и вот всякий успех, каждый шаг вперед мне очень дороги, и очень бы был я счастлив, если бы дождался на нашей улице праздника». И примерно через месяц, возвращаясь к той же мысли, Третьяков писал: «Я как-то невольно верую в свою надежду: наша русская школа не последнею будет – было, действительно, пасмурное время, и довольно долго, но теперь туман проясняется».
Эта вера Третьякова не была слепым предчувствием, она опиралась на вдумчивое наблюдение за развитием русской живописи, на глубокое тонкое понимание формирующихся на демократической основе национальных идеалов.
Так, еще в 1857 году Павел Михайлович писал художнику-пейзажисту А. Г. Горавскому: «Об моем пейзаже, я Вас покорнейше попрошу оставить его, и вместо него написать мне когда-нибудь новый. Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес». Вместо этого Третьяков просил изображать простую природу, пусть даже самую невзрачную, «да чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это дело художника». В этой записке выражен тот самый эстетический принцип формирования галереи, возникший в результате продумывания путей развития русской национальной живописи. П. М. Третьяков угадал ее прогрессивные тенденции задолго до возникновения саврасовской картины «Грачи прилетели», пейзажей Васильева, Левитана, Серова, Остроухова и Нестерова – художников, сумевших в правдивом изображении природы России передать присущие ей поэзию и очарование.
Мысль о создании национальной, или народной, галереи Павел Михайлович впервые доверил художнику В. Г. Худякову и с предельной точностью изложил ее в завещательном письме, написанном в Варшаве 17(29) мая 1860 года, во время первой поездки за границу.
«Завещательное письмо
По Коммерческому договору фирмы нашей мы должны были каждый положить в кассовый сундук конторы нашей конверт, в котором должно быть означено желание, как поступить в случае смерти оставившего конверт с капиталом его, находящимся в фирме, или другое какое-либо распоряжение.
Я хотел сделать распоряжение на случай моей смерти по заключению баланса к 3-му числу апреля сего 1860 г., но не мог успеть сделать до моего отъезда, почему и пишу теперь в Варшаве.
Так как имею очень мало времени, то и надеюсь ясно высказать желание мое, но как бог даст, только желание мое искренне и непременно.
Из прилагаемой здесь копии баланса видно, что капитал мой в фирме сто девяносто три тысячи двести двадцать семь рублей, а весь капитал с недвижимым имением и кассою, находящиеся в ведении брата Сергея Михайловича двести шестьдесят шесть тысяч сто восемьдесят шесть рублей. Сколько здесь без книг могу помнить, мне осталось после батюшки всего капитала с недвижимым имением на сто восемь тысяч р. серебром; я желаю, чтобы этот капитал был равно разделен между братом и сестрами. Капитал же сто пятьдесят тысяч р. серебром я завещеваю на устройство в Москве художественного музеума или общественной картинной галереи и прошу любезных братьев моих Сергея Михайловича и Владимира Дмитриевича и сестер моих Елизавету, Софию и Надежду непременно исполнить просьбу мою; но как выполнить, надо будет посоветоваться с умными и опытными, т. е. знающими и понимающими искусство и которые поняли бы важность учреждения подобного заведения, сочувствовали бы ей. Между прочим, сообщаю и свой план.
Я полагал бы, во-первых, приобрести (я забыл упомянуть, что желал бы оставить национальную галерею, т. е. состоящую из картин русских художников) галерею Прянишникова Ф. И. как можно выгодным образом; сколько мне известно, он ее уступит для общественной галереи, но употребить все возможные старания приобресть се выгоднейшим образом. Покупка эта должна обойтиться, по моему предположению, около пятидесяти тысяч р. К этой коллекции прибавить мои картины русских художников: Лагорио, Худякова, Лебедева, Штернберга, Шебуева, Соколова, Клодта, Саврасова, Горавского и еще какие будут и которые найдут достойными. Потом передать просьбу мою – всем нашим московским любителям – оказать пособие составлению галереи, пожертвованием от каждого какой-либо картины русского художника, или и иностранного, потому что при галерее русских художников можно устроить и галерею знаменитых иностранных художников.
Для всей этой галереи пока нанять приличное помещение в хорошем и удобном месте Города, отделать комнаты чисто, удобно для картин, но без малейшей роскоши, потому что помещение это должно быть только временное.
При галерее иметь одного надзирателя за жалованье или из любителей без жалованья, т. е. безвозмездно, но во всяком случае добросовестного, и иметь одного или двух сторожей. Отопление должно быть хозяина дома; освещения быть не может; итак, кроме платы сторожам, расходов быть не может.
Вход для публики без различия открыт с платою от 10 до 15 коп. серебром. Копировать дозволить всем безвозмездно.
Из сбора за вход, как бы ни была холодна наша публика к художественным произв., за исключением уплаты за квартиру и сторожам должна непременно оставаться какая-нибудь сумма, которая должна откладываться в запасный капитал галереи и приращаться процентами, сколько можно выгоднее.
Из завещеваемой мною суммы 150 000 р., как мной предполагается, уплатится за галерею Прянишникова, за устройство помещения, за квартиру за первое время; итак, как затем останется еще довольно значительный капитал, то я желал бы, чтобы составилось общество любителей художеств, но частное не от правительства и главное без чиновничества. Общество должно принять остаток капитала, заботиться, чтобы приращение его процентами было сколько возможно выгоднее. Общество же получает сбор на вход и делает необходимые расходы, но не иначе, как по согласию всего общества. Некоторые картины, по единодушному решению общества найденные недостойными находиться в галерее, продаются, и вырученные за них деньги поступают также в кассу общества.