Тьма

— Моя жизнь круто изменилась, а вместе с ней и я. Марианна или Марина, как она позже называла себя, стала мне названной сестрой, и вся романтика наших отношений осталась в прошлом.

— Марина? Не так ли звали лучшую подругу Амаранты?

— У тебя отличная память, — похвалил вампир. — Я бы предложил выпить за это, не будь мы в общественном месте.

— Значит, — продолжил я, — отец Марианны — Грэгори.

— Именно так.

— Вот ведь тебя угораздило вляпаться.

Андрей хмыкнул в ответ. Да и что тут можно было сказать? Все мы порой оказываемся не в том месте, не в то время.

— А как насчет Дитриха? — не унимался я. — С какой стати ему повезло стать вампиром?

— О, Дитрих был рожден для этого, — я кивнул, соглашаясь со словами Андрея. Что-то подобное я и предполагал. Вампир продолжил рассказ: — есть люди, которые после обращения становятся настоящими исчадиями ада. Они готовы разорвать любого, кто встанет у них на пути. Дитрих был таким всегда. Будучи человеком он славился своей изысканной жестокостью. Именно благодаря ей Грэгори заметил этого парня.

— Грэг обратил Дитриха и пополнил свою коллекцию настоящей машиной убийств, — сделал я вывод из сказанного.

— Скорее уж атомной бомбой. С Дитрихом никогда нельзя быть уверенным, когда он рванет. Это все равно что курить, сидя на бочке с порохом.

— Ну, а Лидия? Её Грэг выбрал из-за внешности? — предположил я.

— Ты сам все отлично знаешь, — подтвердил Андрей. — Ничто человеческое Грэгори не чуждо. В том числе чувство прекрасного. Лидия была хороша смертной, став вампиров, она сделалась безупречна.

— Если у него были все вы, зачем ему понадобилась Амаранта?

Вампир вздохнул. Прежде чем ответить, он некоторое время задумчиво изучал тлеющий окурок сигареты.

— Всё со временем приедается. Чем дольше существуешь, тем больше новых впечатлений требуется, чтобы поддерживать в себе огонь жизнь.

— Выходит, Амаранта всего лишь забава? Новая игрушка взамен надоевших? — возмутился я.

— Можно и так сказать, — согласился вампир.

— Тогда к чему вся эта возня с её возвращением в лоно семьи?

— Это тоже своего рода аттракцион, — с хищной улыбкой пояснил Андрей. — Надо же Грэгори как-то развлекать себя. Подозреваю, что с тех пор как мы ранили Сибиллу, то, что раньше было игрой, превратилось в вендетту.

Я замолчал. Список вопросов иссяк. Не надо было ни о чем спрашивать вампира, чтобы понять: Грэгори решительно настроен уничтожить нас всех. Так было всегда. Остановить его в состоянии лишь смерть.

— Слышал, вы с Амарантой в очередной раз выясняли отношения, — искоса поглядывая на меня, сменил тему Андрей.

— Она больше не имеет для меня значения, — жестко отрезал я.

— С чего ты взял?

— Мне виднее, что и как я чувствую.

Губы вампира сложились в хитрую улыбочку:

— Позволь предположить: ты ничего не чувствуешь. Твоё сердце не бьется чаще при виде Амаранты, руки не дрожат, дыхание не перехватывает. Не так ли?

Несколько секунд он наслаждался моим изумлением, вызванным такой прозорливостью, а потом объяснил:

— Подумай сам, как ты можешь что-то испытывать при виде Амаранты, если твоё тело — всего-навсего ходячий вопреки всем законам анатомии кусок мертвого мяса?

— Значит, вампир не способен любить? — от подобной мысли у меня голова пошла кругом.

— Отчего же? — Андрей неторопливо затушил сигарету и нахмурился. — Но любовь вампира и любовь человека — это две абсолютно разные вещи. Начать хотя бы с того, что влюбленный человек стремится отдавать, а влюбленный вампир желает обладать.

— Люди тоже далеко не всегда идеальны, — парировал я.

После небольшого перерыва вернулся пианист. Музыка стала эмоциональней, обжигающей, как свежесваренный кофе, что как нельзя лучше соответствовало нашему разговору.

— К слову люди даже большие подонки, нежели вампиры. Мы, по крайней мере, не скрываем свою сущность под маской добродетели, — заметил Андрей, прикуривая новую сигарету.

— Конечно, лучше быть негодяем и гордиться этим, чем пытаться изменить себя, — я демонстративно отвернулся к роялю, давая понять, что этот разговор окончен.

— И все же любовь человека скоротечна, тогда как вампир, полюбив однажды, проносит это чувство сквозь века, — Андрей вернулся к теме любви, догадавшись, чем меня можно увлечь.

— В чем же разница? — я не удержался и обернулся к вампиру. — Человек слабее?

— Не в этом дело, — Андрей стряхнул пепел. — Человек любит сердцем, это всего-навсего химия. Гормональная реакция рано или поздно притупляется, и любовь увядает, как сорванный цветок. А вампир любит разумом, — и снова этот жест: указательный палец прижался к виску. — Такая любовь вечна, потому что мысли невозможно вытравить из головы.

Я скептически фыркнул, но уже без былого энтузиазма. В рассуждениях вампира было рациональное звено. К тому же он на несколько сотен лет был старше меня. Наверняка он успел за это время найти ответы на многие вопросы.

Но я не мог уяснить, как это — любить разумом. Если верить вампиру моя любовь к Эмми умерла вместе с моим сердцем и то, что я поначалу принимал за отголоски этого чувства лишь иллюзия.

Окончательно углубиться в эти безрадостные размышления мне не дал вошедший в бар Дима. Заметив нас, брат направился к нашему столику. Судя по довольному выражению его лица, он собирался порадовать нас хорошими новостями.

— Всем привет, — Димка бесцеремонно плюхнулся на стул и жестом подозвал официанта. Сделав заказ, улыбнулся во весь рот и заявил: — Мы нашли логово гарпий.

— Как? Когда? — я подскочил на месте, мгновенно позабыв о словах Андрея. Сгорая от нетерпения, я желал знать всё и немедленно.

— Прошлой ночью мы с Амарантой следили за квартирой их последней жертвы. Гарпии вернулись, чтобы добить его. Оставался сущий пустяк: пойти по их следу, — Димка поморщился, как будто чем-то воняло, намекая что это был за след.

С момента нашего последнего разговора Эмми не появлялась в моей комнате. Теперь понятно, чем именно она занималась.

— И куда вас привел этот след? — спросил Андрей.

— В пещеру, — Дима залпом осушил принесенный официантом стакан чая со льдом, вытер губы рукавом и продолжил: — я достал карту, чтобы подробнее разузнать, что это за место. И еще отец выяснил, что вход в обитель богинь судьбы находится в жилище гарпий.

— Всю жизнь мечтал попробовать себя в роли спелеолога, — Андрей кисло улыбнулся, подчеркивая скрытую в словах иронию.

— Но почему они выбрали именно Самару? — изумился я. — В мире полно пещер.

— Они тут вроде как проездом, — Димка достал из стакана трубочку и задумчиво жевал её. — Вход к Паркам перемещается вместе с гарпиями.

— Чудесная новость! — вампир заметно поскучнел. — Встречи с милыми дамами в перьях однозначно не избежать.

— У нас есть медный горн, — радостно провозгласил брат.

— И надежда, что легенда о нем имеет под собой реальные основания.

— А почему нет? — искренне изумился Дима.

Андрей не стал отвечать. Вместо этого он с состраданием посмотрел на меня, всем своим видом давая понять, как он сочувствует мне, ведь я вынужден называть этого человека братом.

Тряхнув светловолосой головой, Димка отогнал прочь все невысказанные Андреем гадости и сказал:

— Одним словом, папа ждет нас у себя в номере. Будем готовиться к походу на гарпий. Спорить было бессмысленно, и мы, оплатив чай, направились к отцу. Предстоящая встреча с гарпиями радовала меня не больше, чем Андрея. В голову так и лезли посторонние мысли. Прежде всего, меня тревожила Амаранта. Я понимал, что единственная причина, по которой мы держимся вместе — это Грэгори. Поодиночке он бы уже давно изловил нас и прикончил, а так у нас был шанс выжить. Но присутствие Эмми меня раздражало. Она постоянно маячила перед глазами, и этот её щенячий взгляд, молящий о прощении, не давал мне сосредоточиться на деле. Стоило Амаранте посмотреть на меня, и я терял нить разговора. И это совершенно не поддавалось контролю, точно она всё еще имела власть надо мной.