Страница 78 из 139
Стирание различий между материей и информацией, вызванное прогрессом наноэлектроники и молекулярного производства, приведет к драматическому возрастанию информационной компоненты боевых действий. В недрах программного обеспечения лабораторий, заводов, боевых единиц и командных пунктов развернутся не менее масштабные и гораздо более скоротечные боевые действия с целью нарушить работу программируемых устройств противника.
Стирание различий между живой и неживой природой, вызванное прогрессом биотехнологий и технологий интеграции живых и наноэлектромеханических систем, не только расширит возможности лечения раненых, но и приведет к появлению широких классов эффективных боевых единиц, которые с трудом можно будет однозначно отнести к личному составу или к военной технике, что само по себе кардинально изменит все военное дело. Ведь доселе все составные части вооружения были приспособлены к человеку, имели в виду его анатомию (чтобы ему было удобнее убивать) и физиологию (чтобы его было удобнее убивать).
Чем разрушительнее воздействие какой-либо стихийной силы или какого-либо оружия, тем меньшие по размерам организмы или системы имеют возможность уцелеть в зоне разрушения. Поэтому не человекообразные автоматы составят армию нового типа, а искусственные насекомые. Большая часть этого неживого микровоинства могла бы по первому сигналу об опасности атомного нападения глубоко закопаться в землю и вылезти наружу после взрыва, сохраняя боеготовность даже там, где отмечалось убийственная радиация: ведь солдат этот не только микроскопический, но и небиологический, то есть мертвый. В то же время боевой единицей станет микроармия, лишь как целое обладаюшая заданной мощью и боеспособностью (точно так же, только целый рой пчел, а не отдельная изолированная пчела, может рассматриваться как самостоятельный организм). Поскольку театры военных действий будут постоянно подвержены опасности ядерного удара, который уничтожает не только боевые силы, но и всякую связь между отдельными родами войск, а также между войсками и командованием, появятся неживые микроармии множества типов, в своих действиях руководствовующиеся двумя противоположными принципами.
Согласно принципу автономности, такая армия будет действовать, словно боевой поход муравьев, волна болезнетворных микробов или нашествие саранчи. Последняя аналогия дает особенно наглядное представление о тактике такой армии. Как известно, в сущности даже тучи саранчи, насчитывающие сотни миллиардов особей, прямой опасности для человека не представляют. Но одной лишь своей гигантской массой они способны вызвать крушение поездов, превращают день в ночь и парализуют любое движение. Даже танк пробуксовывает, въехав в огромное скопление саранчи: она превращается в кровавое месиво, в котором гусеницы вязнут как в болоте. Так вот мертвая, искусственная «саранча» будет сравненно страшнее, ибо конструкторы снабдят ее для этого всем необходимым. Она будет действовать, как мы уже сказали, автономно, согласно программе, и обходиться без постоянной связи с каким-либо центром командования. Можно было, конечно, уничтожать искусственную саранчу атомными ударами, но это было примерно то же, что палить из атомных пушек по облакам: образовавшиеся разрывы вскоре затянули бы другие облака. Согласно принципу телетропизма, микроармия будет огромной (плывущей по морю или рекам либо летающей) совокупностью самособирающихся элементов. К цели, избранной на основании тактических или стратегических соображений, она будет направляться в полном рассредоточении с нескольких сторон сразу, чтобы лишь перед самой целью слиться в заранее запрограммированное целое. Таким образом, боевые устройства должны выходить с заводов не в окончательном виде, готовые к боевым действиям, но словно микроскопические кирпичики, способные сплотиться в боевую машину на месте назначения.
Современное тяжелое, громоздкое броневооружение падет под натиском микроармий столь же быстро, сколь и бесповоротно. Как микробы незаметно проникают в организм животного, чтобы убить его изнутри, так неживые, искусственные микробы, согласно приданным им тропизмам, проникнут в дула орудий, зарядные камеры, моторы танков и самолетов, каталитически прогрызут насквозь броню или же добравшись до горючего или боеприпасов, взорвут их. Да и что сможет поделать самый храбрый и опытный солдат, обвешанный гранатами, вооруженный автоматом, ракетометом и прочим огнестрельным оружием с микроскопическим и мертвым противником? Не больше, чем врач, который решил бы сражаться с микробами холеры или чумы при помощи молотка или револьвера. Среди туч микрооружия, самонаводящегося на заданные цели, человек беспомощен так же, как римский легионер со своим мечом и щитом под градом пуль. Людям придется покинуть поля сражений уже потому, что специальные виды биотропического микрооружия, уничтожающего все живое, убьют их в считанные секунды.
Микроармия сможет без труда преодолеть любую оборонительную систему и вторгнуться в глубокий тыл неприятеля. Это для нее не сложнее, чем для снега или дождя. В то же время крупнокалиберное атомное оружие окажется бесполезным на поле боя, его применение попросту не окупится. Прошу вообразить себе попытку сражаться с вирусной эпидемией при помощи термоядерных бомб. Эффективность наверняка будет мизерной. Можно, конечно, спалить обширную территорию даже на глубину сотен метров, превратив ее в безжизненную, стеклянную пустыню, но что с того, если час спустя на нее начнет падать боевой дождь, из которого выкристаллизуются «отряды штурма и оккупации»? Водородные бомбы стоят недешево. Труднейшей задачей «безлюдного» этапа военной истории окажутся поиски способа отличить врага от своих. Способы маскировки и демаскировки повторят способы, существующие в живой природе: иммунитет, борьба антигенов с антителами, тропизмы, а кроме того, защитная окраска, камуфляж и мимикрия. Неживое оружие сможет прикидываться летящей пыльцой или пухом растений, натуральными насекомыми, каплями воды, но за этой оболочкой будет скрываться химически разъедающее или несущее смерть содержимое.
Микроармии создадутся в два этапа. На первом этапе конструкторами и изготовителями безлюдного микровооружения будут еще люди. На втором этапе разработка, испытания и производство целиком станут уделом машин. Люди устранятся сначала из армии, а затем и из военной промышленности, а значит станут вообще никому не нужны. Любая из неживых армий будет несравненно сложнее, чем улей или муравейник. В плане своей структуры и внутренних зависимостей она соответствует скорее «большим биотопам» живой природы, то есть целым пирамидам видов флоры и фауны, которые живут совместно на определенной территории, в определенной экологической среде и между которыми существует сложная сеть отношений конкуренции, антагонизма и симбиоза, уравновешивающих друг друга в процессе эволюции. Для управления ими потребуется мощный искусственный интеллект.
Нанотехнология не только изменит характер ведения войны, но и создаст новые, значительные и решающие, причины для ее внезапного начала.
До сих пор, мир основывался на стратегии гарантированного взаимного уничтожения, подразумевающей, что каждая ядерная держава, как например, Россия, США, Китай, имеет средства ядерного возмездия, которые не могут быть уничтожены ядерной атакой противника. Так, ядерное оружие может уничтожить Москву, Нью-Йорк, Пекин, но оно не может уничтожить подводные лодки в глубинах океана, подземные пусковые установки, или бомбардировщики, патрулирующие в небе, до того как они успеют нанести ответный удар. Нанотехнологические боевые устройства смогут в течение считанных часов незаметно найти эти средства возмездия и сделать их непригодными. В результате, применившая их сторона сможет безнаказанно применять ядерное оружие, зная, что ее противник больше не способен нанести ей гарантированного ущерба.
Осознание этого факта руководствами государств вызывает вовлечение все новых участников в гонку вооружений по созданию молекулярного производства, которая приведет победителя в ней к мировой нанотехнологической диктатуре. Причем, в эту гонку включаются и неядерные государства, поскольку нанотехническое оружие сможет нанести технике и людям противника не меньший ущерб, чем ядерное, но при гораздо большей избирательности.