Страница 95 из 127
(Моет.)
Липа (входит, изнемогая от жары). Духота какая! Не знаю, куда деваться. Голова как дурманом налита. (Садится.) Поля, а Поля?
Пелагея. Что?
Липа. Поля, а папаша где?
Пелагея. Спит.
Липа. Ох, не могу! (Открывает окна, потом, бесцельно пройдясь по комнате, заглядывает в трактир.) Тюха тоже за стойкой спит. Искупаться бы пойти, да жарко, не дойдешь до реки. Поля, ты хоть бы сказала что-нибудь.
Пелагея. Что?
Липа. Все моешь?
Пелагея. Мою.
Липа. А через день опять грязные будут. Охота тебе!
Пелагея. Надо.
Липа. Посмотрела я сейчас на улицу, так даже жутко: ни человека, ни собаки. Точно умерло все… И монастырь такой странный: как будто он висит в воздухе. Дунуть на него, и он заколышется и улетит. Что же ты молчишь, Поля? А Савва где? Не видала?
Пелагея. На выгоне с ребятами в ладыжки играет.
Липа. Какой смешной!
Пелагея. Что же тут смешного? Ему работать надо, а он игры играет, как маленький. Не люблю я вашего Савки!
Липа (лениво). Нет, он хороший.
Пелагея. Да! Пожаловалась я ему, как хорошему, что трудно мне, а он говорит: что ж, хочешь быть лошадью, так вези. Зачем только приходил сюда? Где был, там бы и оставался.
Липа. Родных повидать. Десять лет, Поля, не видал, как хочешь. Ведь он еще мальчиком ушел отсюда.
Пелагея. Очень ему нужны родные! То-то Егор Иванович не знает, как от него отделаться. Соседи и те удивляются: одет как рабочий, а держится по-господски. Ни с кем не хочет говорить, а только ворочает глазами, как идол. Я глаз его боюся.
Липа. Какие пустяки! У него красивые глаза.
Пелагея. Разве он не видит, как мне трудно: одна на весь дом работаю. А он что? Давеча волоку я кадку, надрываюсь, а он прошел мимо, «здравствуй» не сказал. Много я людей перевидала, а ни один не был мне так противен.
Липа. У меня от жары круги перед глазами. А ты если не хочешь, Поля, так и не работай, — никто тебя не заставляет.
Пелагея. А если не я, так кто же будет работать? Не ты ли?
Липа. И я не стану. Работницу наймем.
Пелагея. То-то денег у вас много.
Липа. А на что их беречь?
Пелагея. Вот умру я скоро, тогда и нанимайте. Моего веку немного осталось. Скинула одного ребенка, а на другом и сама Богу душу отдам. Что же! Лучше, чем такая жизнь. Ох! (Хватается за поясницу.)
Липа. Да кто же заставляет тебя? Господи! Ну брось, не мой.
Пелагея. Да, брось. А потом сами будете говорить, отчего грязно.
Липа (маясь от жары и от речей Пелагеи). Господи, тоска какая!
Пелагея. А мне не тоска? Ты что, ты ведь барыня. У тебя одно дело: Богу молиться да книжки читать. А мне и помолиться некогда: так с подоткнутым подолом на тот свет и вляпаюсь, — здравствуйте!
Липа. Ты и на том свете полы будешь мыть.
Пелагея. Нет, это ты будешь там полы мыть, а я буду барыней сидеть. На том свете мы первые будем. А тебя и твоего Савку за гордость и жестокосердие твое…
Липа. Ах, Поля! Да разве же я тебя не жалею?
Егор Иванович (входит; сильно заспанный, борода на сторону, ворот рубахи расстегнут, дышит тяжело). Фу-ты… Полька, принеси-ка квасу. Поживее!
Пауза.
Егор Иванович. Кто окна открыл?
Липа. Я.
Егор Иванович. А зачем?
Липа. Жарко. Тут от печки от трактирной продохнуть нельзя.
Егор Иванович. Ну и закрой. Закрой, говорю! А если жарко, так на погреб ступай.
Липа. Да зачем это?
Егор Иванович. А затем! Ну, закрывай, закрывай. Сказано, чего ждешь?
Липа, пожимая плечами, закрывает; хочет уходить.
Егор Иванович. Куда? Как отец пришел, так бежать. Посиди.
Липа. Да ведь я вам не нужна.
Егор Иванович. Нужна — не нужна, а посиди. Не умрешь. Ох, Господи!
(Зевает и крестится.) А Савка где?
Липа. Не знаю.
Егор Иванович. Скажи ему, выгоню его.
Липа. Сами скажите.
Егор Иванович. Дура! (Зевает и крестится.) Господи Иисусе Христе, помилуй нас грешных. Что это я нынче во сне видел?
Липа. Не знаю.
Егор Иванович. Тебя и не спрашивают. Дура, как же ты можешь знать, что я во сне видел, а? Вот голова!
Пелагея (подает квас). Нате!
Егор Иванович. Нате! Поставь, а не нате. (Берет кружку и пьет.) О чем я говорил-то?
Пелагея домывает полы, Липа смотрит в окно.
Егор Иванович. Да, отец игумен… Ловкий человек, поискать таких.
Новый гроб на место старого поставил. Старый-то весь богомольцы изгрызли, так он новый поставил. Новый поставил, да. На место старого. И этот изгрызут дураки. Им что ни поставь. Дураки! Ты слышишь или нет?
Липа. Слышу. Что же тут хорошего? Обман, больше ничего.
Егор Иванович. А то и хорошего, что у тебя не спросился. Старый-то весь изгрызли, так он новый поставил, такой же. Да, как раз такой, в каком преподобный лежал, помяни ты нас во царствии твоем небесном. (Крестится и зевает.) И зубы от него тоже проходят. Старый-то они весь изгрызли. Куда? Посиди.
Липа. Я не могу, тут так жарко…
Егор Иванович. А я могу? Посиди, не растаешь.
Пауза.
Старый-то они сгрызли, так он новый поставил. А Савка где?
Пелагея. С ребятами в ладыжки играет.
Егор Иванович. Тебя не спрашивают. Который час?
Пелагея. Два пробило.
Егор Иванович. Ты ему скажи, что я его выгоню. Я этого не потерплю.
Липа. Да чего? Вы скажите толком.
Егор Иванович. Того. Кто он такой? Как обедать, так его и нету, а потом придет и жрет один, как собака. По ночам шатается, калитку не запирает. Вчера выхожу, а калитка настежь. Обокрадут, кто тогда отвечать будет?
Липа. Ну, какие у нас воры?
Егор Иванович. Такие, всякие. Люди спят, а он шатается: где это видано?
Липа. Да если ему спать не хочется, Господи!
Егор Иванович. Ну, ты тоже. Не хочется, так полежи: заснешь. Никому спать не хочется, а как полежал, так и заснул. Не хочется! Знаю я его. Пришел — кто звал? Делал там бумажки, так и делал бы, а сюда чего?
Липа. Какие еще бумажки?
Егор Иванович. Какие? Не настоящие же: за настоящие ничего не бывает. Фальшивые, вот какие. За это, брат, по головке не погладят, теперь строго. А я возьму — становому приставу и скажу: так и так, пощупайте-ка его.
Липа. Какие глупости!
Пелагея. Это ты одна не знаешь, все знают.
Липа. О Господи!
Егор Иванович. Ну, Бога-то мы знаем получше твоего, нечего взывать. А ты ему скажи. Я его не боюсь, не на таковского напал. Возьму и выгоню: ступай, откуда пришел. Ты грабить будешь, а я за тебя отвечать, где это видано?
Липа. Вы еще не проснулись как следует, папаша.
Егор Иванович. Я-то проснулся давно, а ты-то вот проснулась ли. Смотри, Олимпиада, не было бы тебе того же.
Липа. Чего?
Егор Иванович. Того… (Зевает и крестится.) Поднялась бы из гроба покойница, посмотрела бы — то-то бы похвалила: хороши детки! Вскормил я вас, взлелеял, а вышли настоящие прохвосты. Тюха вот скоро тоже запьет, по харе вижу. Где это видано? Скоро на праздник народ попрет, а я один за всех работай. Полька, подыми спичку, вон. Да не там, дура слепая! Вот, дура!
Пелагея (ищет). Да не вижу я.
Егор Иванович. Вот огрею я тебя по затылку, так сразу увидишь. Да вот она, черт!
Липа (в изнеможении). Господи, жарища какая!
Егор Иванович. Да вот она! Куда лезешь? Под стулом. Вот анафема!