Страница 10 из 141
Римская элегия
(Гете. XII)
Слышишь? веселые клики с фламинской дороги несутся:* Идут с работы домой в дальнюю землю жнецы. Кончили жатву для римлян они; не свивает Сам надменный квирит доброй Церере венка.* Праздников более нет во славу великой богини, Давшей народу взамен жёлудя — хлеб золотой.* Мы же с тобою вдвоем отпразднуем радостный праздник. Друг для друга теперь двое мы целый народ. Так — ты слыхала не раз о тайных пирах Элевзиса:* Скоро в отчизну с собой их победитель занес.* Греки ввели тот обряд: и греки, всё греки взывали Даже в римских стенах: «К ночи спешите святой!» Прочь убегал оглашенный; сгорал ученик ожиданьем, Юношу белый хитон — знак чистоты — покрывал. Робко в таинственный круг он входил: стояли рядами Образы дивные; сам — словно бродил он во сне. Змеи вились по земле; несли цветущие девы Ларчик закрытый; на нем пышно качался венок Спелых колосьев; жрецы торжественно двигались — пели… Света — с тревожной тоской, трепетно ждал ученик. Вот — после долгих и тяжких искусов, — ему открывали Смысл освященных кругов, дивных обрядов и лиц… Тайну — но тайну какую? не ту ли, что тесных объятий Сильного смертного ты, матерь Церера, сама Раз пожелала, когда свое бессмертное тело Всё — Язиону царю ласково всё предала.* Как осчастливлен был Крит! И брачное ложе богини Так и вскипело зерном, тучной покрылось травой. Вся ж остальная зачахла земля… забыла богиня В час упоительных нег свой благодетельный долг. Так с изумленьем немым рассказу внимал посвященный; Милой кивал он своей… Друг, о пойми же меня! Тот развесистый мирт осеняет уютное место… Наше блаженство земле тяжкой бедой не грозит.Деревня
I Люблю я вечером к деревне подъезжать, Над старой церковью глазами провожать Ворон играющую стаю; Среди больших полей, заповедных лугов, На тихих берегах заливов и прудов, Люблю прислушиваться лаю Собак недремлющих, мычанью тяжких стад, Люблю заброшенный и запустелый сад И лип незыблемые тени; Не дрогнет воздуха стеклянная волна; Стоишь и слушаешь — и грудь упоена Блаженством безмятежной лени… Задумчиво глядишь на лица мужиков — И понимаешь их; предаться сам готов Их бедному, простому быту… Идет к колодезю старуха за водой; Высокий шест скрипит и гнется; чередой Подходят лошади к корыту… Вот песню затянул проезжий… Грустный звук! Но лихо вскрикнул он — и только слышен стук Колес его телеги тряской; Выходит девушка на низкое крыльцо — И на зарю глядит… и круглое лицо Зарделось алой, яркой краской. Качаясь медленно, с пригорка, за селом, Огромные возы спускаются гуськом С пахучей данью пышной нивы; За конопляником, зеленым и густым, Бегут, одетые туманом голубым, Степей широкие разливы. Та степь — конца ей нет… раскинулась, лежит. Струистый ветерок бежит, не пробежит… Земля томится, небо млеет… И леса длинного подернутся бока Багрянцем золотым, и ропщет он слегка, И утихает, и синеет… IIНа охоте — летом Жарко, мучительно жарко… Но лес недалеко зеленый… С пыльных, безводных полей дружно туда мы спешим. Входим… в усталую грудь душистая льется прохлада; Стынет на жарком лице едкая влага труда. Ласково приняли нас изумрудные, свежие тени; Тихо взыграли кругом, тихо на мягкой траве Шепчут приветные речи прозрачные, легкие листья… Иволга звонко кричит, словно дивится гостям. Как отрадно в лесу! И солнца смягченная сила Здесь не пышет огнем, блеском играет живым. Бархатный манит нас мох, руками дриад округленный. Зову противиться в нас нет ни желанья, ни сил. Все раскинулись члены; стихают горячие волны Крови; машет на нас темными маками сон. Из-под тяжелых ресниц взор наблюдает недолго Мелких букашек и мух, их суетливую жизнь. Вот он закрылся… Сосед уже спит… с доверчивым вздохом Сам засыпаешь… и ты, вечная матерь, земля, Кротко баюкаешь ты, лелеешь усталого сына… Новых исполненный сил, грудь он покинет твою. IIIБезлунная ночь О ночь безлунная, ночь теплая, немая! Ты нежишься, ты млеешь, изнывая, Как от любовных ласк усталая жена… Иль, может быть, неведеньем полна, Мечтательным неведеньем желаний, — Стыдливая, ты ждешь таинственных лобзаний? Скажи мне, ночь, в кого ты влюблена? Но ты молчишь на мой вопрос нескромный… И на тебе покров густеет темный. Я заражен тобой… вдыхаю влажный пар… И чувствую, в груди тревожный вспыхнул жар… Мне слышится твой бесконечный ропот, Твой лепет вкрадчивый, твой непонятный шёпот — И тень пахучая колеблется кругом. Лицо горит неведомым огнем, Расширенная грудь дрожит воспоминаньем, Томится горестью, блаженством и желаньем — И воздух ласковый, чуть дремлющий, ночной, Как будто сам дрожит и пышет надо мной. вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться