Страница 113 из 121
Следующий был тоже только что выпущенный инженер по фамилии Бор-Залесский.
Это был сильный, немного гнувшийся, блондин, с бледным лицом, маленькими, напряженными глазами. Его молодая фигура была в странном противоречии с его манерами пожившего уже военного в отставке. Он щурил глаза, немного топырил губы, курил из большого янтарного мундштука, держа в другой руке серебряный портсигар с фитилем. Знакомясь с Карташевым, он сунул портсигар в карман панталон таким образом, что длинный фитиль остался висеть наружу.
— Бор-Залесский, — угрюмо повторил он и более покровительственно прибавил: — Встречались в институте.
— Да, да, — ответил приветливо Карташев, хотя вся фигура Бор-Залесского пришлась ему не по душе.
Последний на террасе был студент в введенной в этом году форме с вензелями на плечах, в куртке в обтяжку и в синих таких же в обтяжку на кавалерийский манер панталонах.
Студент был рослый гвардеец, с аккуратно расчесанной надвое светлой бородкой, с прилизанной гладко прической, молчаливый, сосредоточенный и важный.
Знакомясь, он сдвинул ноги, одновременно наклонил голову и буркнул:
— Пресняков.
Затем сейчас же важно провел рукой под бородой, не тронув ее и слегка откашлялся.
Когда знакомство кончилось, Короедов обратился к невесте и с своей обычной, добродушно-ехидной улыбкой и ласковым голоском сказал:
— Ну-с, вот, Агнеса, и наш четвертый шафер. Если угодно, могу вам его уступить, нет — себе возьму.
— Мне угодно, — ответила, слегка краснея, капризно подняв слегка верхнюю губку, невеста.
Короедов молча поклонился, хотя лицо его подергивалось, и Карташев не сомневался, что он сдерживал какую-нибудь уже готовую веселую, но ядовитую стрелу.
Не сомневалась в этом, очевидно, и невеста и вызывающе бросила:
— Ну, говорите же, что хотите сказать…
— Интересно? — спросил Короедов.
— Нет, но я боюсь, что, оставляя приготовленный яд в себе, вы можете заболеть.
Гартвиг залился веселым смехом.
— Послушай, — объяснял он Карташеву, — это я ему оказал товарищескую услугу, сообщив Агнесе Станиславовне, как мы его называли в институте.
— Ну, ну, говорите же, — что вы хотели сказать?
Короедов весело подернул плечами.
— Право же, ничего, кроме того, что не сомневался в вашем ответе.
— Надеюсь, — усмехнулась мать, откинувшись и смотря, прищурившись, в парк.
— Я бы не удивилась, если бы даже мой любезный жених ждал бы от меня какого-нибудь невежливого ответа.
— Вот уже это, ах, оставьте.
— Боже мой, что за выражения, — сказала мать и оглянулась на всех.
— Отличное выражение, — усмехнулся Короедов.
Мать только покачала головой, а Гартвиг подсел к Агнесе Станиславовне и с комичным участием сказал, показывая на Короедова:
— Обижает он вас?
— Меня очень трудно обидеть.
— Ну, конечно, особенно, когда у вас два таких, как я и Карташев, шафера.
— Ну, может быть, еще monsieur Карташев, а что до вас…
— Кончайте?
— Обидитесь.
— Я никогда не обижаюсь.
— Я все смотрю, — сказала Гартвигу мать, — на вас и не верю: неужели вы уже год как инженер.
— Позвольте, позвольте, — весело ответил Гартвиг и, вскочив, взяв под руку Ясневского, подошел с ним к матери. — Позвольте вас спросить: какая же разница между нами? И у него нет ни усов, ни бороды и даже роста одинакового.
Бор-Залесский дернул головой и добродушно грубо сказал:
— Оба гимназистишки шестого класса, выдающие себя за инженеров.
— Вот Петр Николаевич и теперь уже выглядит инженером, — сказала мать, смотря на студента.
Студент сделал гримасу, похожую на улыбку, и опять, едва касаясь, провел рукой по бороде.
— Мой брат хоть солидностью берет, — сказала Агнеса Станиславовна, обращаясь к Гартвигу, — а вы притом еще вертушка, хохотушка…
— Я? — спросил Гартвиг. Он оглянулся.
— Вот спросите его, — показал он на Карташева.
— Два сапога пара, — сказал Бор-Залесский. — Обоим и пальца даже показывать не надо, чтоб до смерти захохотались.
Карташев недружелюбно покосился на Бор-Залесского, а потом ласково на Агнесу Станиславовну и Гартвига.
— Обижают нас с тобой, Тема? — спросил он и прибавил: — Впрочем, Агнесу Станиславовну и ее шаферов никто обидеть не может.
— Да, да, — весело сказала Агнеса Станиславовна, — мы составим сплоченную компанию против этих грубых людей и их выражений. Monsieur Карташев, садитесь здесь около нас.
Но в это время дверь террасы отворилась и вошёл строгий, худой, быстрый в движениях, пожилой господин, с большими польскими усами и бритым лицом.
— Папа, позвольте вам представить моего товарища Артемия… Виноват?
— Николаевич Карташев. Короедов прибавил:
— Шафер Агнесы Станиславовны.
Старший Ясневский вторично молча пожал руку Карташеву и обратился к жене:
— Ну, что ж? Все, кажется, в сборе?
— Валериан Иванович, — обратилась та к Короедову, — нажмите кнопку, пожалуйста…
На звонок появилась красивая, с очень серьезным лицом горничная.
— Можно подавать, Наташа.
Ясневский подошел к жене и под руку повел ее в столовую.
Бор-Залесский, с опытностью отжившего гусара, подал свою руку Агнесе Станиславовне.
Гартвиг весело подхватил под руку Карташева, сказав:
— Мы с тобой, как бобыли.
— Я тоже скоро женюсь, — ответил Карташев.
— И вы? — весело повернулась к нему Агнеса Станиславовна.
— Представьте себе и я тоже! — сказал Гартвиг.
— Не верьте: хвастает, — ответил Бор-Залесский.
— Значит, вакантные у нас только Валя и Петр Николаевич?
— Что до меня, — густым басом ответил студент, поправляя свою бороду, — то и я, собственно, уже в лес смотрю…
— А где теперь ваша жена, Георгий Павлович? — спросила Агнеса Станиславовна у своего кавалера.
— Она у матери теперь.
— Вы ее возьмете с собой на изыскания?
— Возьму. Будет ходить за мной.
— А как же ребенок?
— Будет его в корзине за плечами носить.
— Папа, слышите, — сказала, входя в большую, светлую, богато сервированную столовую, Агнеса Станиславовна, — Георгий Павлович хочет с женой делать изыскания, а сына своего носить у себя за плечами в корзинке.
— Да? — спросил Ясневский, подходя к столу с закусками и наливая себе рюмку водки. — В наше время на корабли и на работы жен не допускали.
— Это в ваше время, — пренебрежительно махнул рукой Бор-Залесский.
Ясневский ничего на это не ответил.
Обращаясь к своей даме, Бор-Залесский спросил:
— Что прикажете вам положить?
Карташев, отстав, шепнул Гартвигу:
— Вот нахал.
— О, ужасный! — громко пожал плечами Гартвиг.
Карташев в это время встретился глазами с Короедовым. Точно угадав, что сказал Карташев Гартвигу, Короедов смотрел на него сочувственно весело и говорил:
— Сюда поближе, я уже налил вам.
Закусив, все сели за стол.
Обед был чопорный и длинный.
К обеду вышла младшая дочь Маруся, лет десяти, с костлявой гувернанткой — англичанкой.
У Карташева соседи были с одной стороны Гартвиг, с другой — Маруся.
— Я должна вам сделать замечание, — сказала, немного шепелявя, Маруся Карташеву, который вел оживленный разговор с Гартвигом, — вы очень невежливый сосед в отношении своей дамы.
— Это вы моя дама?
— Да, конечно. Кто же еще другой?
— Я очень извиняюсь, и, чтобы искупить свою вину, я приглашу, кроме себя, занимать вас и своего соседа… Саша! — позвал он Гартвига, но Маруся перебила:
— Если я найду вас неинтересным, я тогда сама и приглашу кого-нибудь другого и у вас совета не спрошу..
— Маруся! — окликнул ее отец.
Гувернантка тоже заговорила c ней.
Маруся наклонилась к тарелке и с упреком сказала Карташеву:
— Из-за вас я получила замечания от отца и моей гувернантки. Я никогда вам этого не прощу.
Карташев также тихо ответил:
— Я в отчаянии.
— И помните, что я женщина, а женщина никогда не прощает обиды.