Верхний фактор

— Не бойтесь промокнуть, на улице обсохните. Главное, ступайте осторожно. Под ногами полно всяких препятствий, не покалечьтесь, — ободрил их Борис, первым входя в чёрную воду.

Вскрикивая и охая, люди, один за другим пошли за ним. Минут через пять освоились. Правда, пара человек упала, споткнувшись обо что-то. Дошли до угла и повернули в тоннель, соединяющий две линии. Борис отдал фонарь тому, кто шёл сзади его, а сам включил ПНВ и стал всматриваться в темноту, стараясь увидеть вояк. Их он заметил, когда они вышли из венткамеры и, осветив приближающую толпу, крикнули, приказав остановиться.

— Вот, что. Дальше, мы с вами пойти не можем. Вас они не тронут и пропустят. Кричите, что вы из поезда, сошедшего с рельс. О нас ни слова, иначе вас будут мурыжить долго. Удачи! — пожелал им Борис и пошёл в хвост колонны.

Оставшийся за предводителя, помалу приближаясь, стал кричать военным то, чему он его научил Борис. Те приказали всем оставаться на месте, а к ним пусть подойдёт тот, кто за старшего.

Троица невольных диггеров, прижавшись к тюбингам, следила за ходом событий, дожидаясь результата переговоров. Минут через десять, переговорщик вернулся к своим, и они побрели к поджидавшим их военным.

— Ну, что, уходим? — спросил Борис.

— Пошли, больше для них мы ничего не сделаем, — согласился Николай. Бросив последний взгляд на бывших попутчиков, не включая фонари, они двинулись в обратный путь.

Спустя час, они, раздевшись до трусов и развесив мокрую одежду, грелись у стоящих на полу примусов. После того, как она подсохла, разогрели консервы и поели. Снова набрали полные рюкзаки еды, ложки с вилками, сковородку, а сверху штаны от ОЗК. И второй раз за день отправились в поисках выхода к свету. Тем более, лишились одного фонаря, а остальные уже светили не так ярко, как вчера.

Кода добрались до места, откуда полезли в люк в потолке, стали решать, какой выбрать путь, из оставшихся двух. Идти прямо, либо лезть вниз? Пришли к мнению, что лучше сначала проверить оба. Погасили фонарь и с включенным ПНВ стали открывать нижний люк. Приподняли крышку и заглянули вниз. Там оказалось помещение, с кабелями по одной стороне. Ни воды, ни шпал с рельсами — не было. Николай свесился вниз головой и осмотрелся по сторонам. Помещение было метров десять в длину и три в ширину. Кабеля выходили с одной стены и уходили в другую. Вдоль противоположной стены стояли три шкафа, стол, несколько ящиков. Дверь была всего одна и находилась она между двумя шкафами. Для спуска или подъёма, что, впрочем, не известно, что первично, на стене был приделан привычный скоб-трап.

Николай вылез обратно. Осторожно опустили люк на место. Он перечислил всё, что там увидел.

— Давайте посмотрим, куда ведёт ход за последней дверью, а потом решим, по какому из них, пойдём дальше.

Так и сделали. За дверью в конце тамбура шёл такой же тоннель, по которому они пришли сюда. Прямой участок тянулся метров на тридцать, а потом поворачивал влево. За поворотом тоннель продолжался метров двести, пока не упёрся в закрытую дверь. Повторили ставшую обычной процедуру открывания. Ничего особенного за ней не было, всё тот же тоннель. Шли по нему минут пять, пока не увидели ход, отходящий влево. Повернули туда. Метров через пятьдесят, появились ступеньки вверх. Соратники обрадовались и ускорили шаг. Через пять пролётов, справа была дверь. Попытались открыть, но, ни один рычаг не провернулся. Повторили попытку снова. Результат тот же. Пришли к выводу, что дверь заблокирована с той стороны. Решили подняться выше по лестнице, вдруг им там повезёт.

Через три пролёта лестница закончилась тупиком. Они остановились перед ним озадаченные. Зачем было её делать, если она тупиковая. Но присмотревшись, они поняли, в чём дело. Там, где раньше была дверь, теперь плохо оштукатуренная стена. Выходит, по какой-то причине её заложили, оставив только один вход, но закрыв его со своей стороны. Тут им послышалось, что кто-то тихо поёт. Начали вертеть головой. Но, посмотрев вверх, обнаружили круглую оцинкованную трубу, диаметром сантиметров пятнадцать. Она выходила из одной стены и уходила в противоположную. Снизу трубы было вырезано маленькое окошко, забранное густой сеткой. Как Николай предположил, что это вентиляционная труба. Вот из неё и слышно слабое пение. Слов было не разобрать, так же, как и кому принадлежит голос — мужчине или женщине.

— Значит, там люди есть, — пришёл к выводу Олег.

— Не факт, может и радио работать, или что-то подобное, — возразил Борис.

— Может попробовать покричать или постучать по трубе, а потом попросить открыть дверь.

— Неизвестно, с какой стороны голос. Труба может проходить через несколько помещений, а оттуда может и не быть прохода к забаррикадированной двери.

Они стали вслушиваться в голос. Потом почувствовали какой-то непонятный запах. Никак не удавалось определить, чей. Усиленно стали втягивать в себя воздух, как бы пропуская через природный газоанализатор. Запах был смутно знакомый, и главное, редкий. Когда уже стала кружиться голова от постоянного и частого вдоха, Николай вспомнил.

— Это ладан!

— Откуда ему взяться под землёй? Черти, что ли курят? — вспомнив песню Высоцкого, спросил Борис.

— Нет, не черти. Здесь, наверное, какой-то храм. А песня, скорее церковная. Наверное, идёт служба. Кто вспомнит церкви в районе, где мы находимся?

— Эх, знать бы, где находимся, может, и вспомнили бы, — ответил за двоих Олег. — От Академии, мы прошли метров шестьсот-семьсот.

— В какую сторону?

— Так, дайте вспомнить, — Николай достал из кармана ручку и стал чертить на стене приблизительную конфигурацию тоннелей, по которым они шли. Рисовал, зачёркивал, переходил на другое место, что-то бубня себе под нос. Загибая пальцы на руках, высчитывал. Наконец, закончив рисовать линии, отошёл на два метра, придирчиво всматриваясь в чертёж.

— В общем, так, — начал он свою речь, — Пересекли Садовое Кольцо и параллельно Кропоткинской, то бишь, Пречистенке движемся в сторону Центра. После Кольца метров четыреста прошли, не больше. У кого какие предположения, что за церковь над нами? Впрочем, не важно какая, важно, где мы?

Все задумались, наморщив лбы, припоминая географию этого района.

— Кто помнит, какие улицы и переулки есть в этом районе? — спросил Борис.

Все забормотали себе под нос, загибая пальцы.

— Кропоткинский знаю, — сказал Олег.

— А я вспомнил Денежный и Чистый переулки, — добавил Борис.

— Остоженский. Остоженский рядом. А там Зачатьевский монастырь есть, — заторопился Олег, словно не успевает уложиться в выделенное время.

— Остоженский много дальше и в стороне, — уточнил Николай.

— Постойте! Я, кажется, догадался, где мы, — воскликнул Борис. — В Чистом переулке резиденция Патриарха. Вот почему пахнет ладаном.

— Может быть ты и прав… Ничего больше не вспоминается?

Но никто больше не назвал ни одного храма.

— Не думаю, что нам откроют дверь, если мы начнём стучать по трубе. На их месте я бы не стал пускать в резиденцию Патриарха, не пойми кого. Тем более, в такое время. Допускаю, что дверь вообще может быть заварена, — предположил Николай.

— Выходит, зря сюда шли? — расстроенным голосом спросил Олег.

— Ничего не бывает зря. А теперь, пошли дальше по тоннелю. Узнаем, куда он выведет, — и, развернувшись, стал спускаться по ступенькам. Проходя мимо двери, Борис ещё раз подёргал рычаги. Без результата.

На развилке повернули налево. Очень скоро появилась новая развилка. На этот раз, справа, но с дверью. А на двери висел замок. Это их очень удивило. До этого, замки не встречались, только герконы на некоторых дверях. И пару раз висели какие-то датчики. С этой дверью решили не возиться, и пошли дальше. Ход привёл их расширению. Вверх шла крутая лестница. Прошли семь или восемь пролётов, как уперлись в дверь. Она была довольно-таки серьёзной. Бросалась в глаза её явная, хоть и не видимая, толщина. Должна была открываться, чем-то похожим на штурвал. Но его самого не было. Но четырёхгранный вал выступал на десять сантиметров. На самом конце была резьба для фиксации привода.