Страница 35 из 55
- Нет, красивые женщины!
- Ну-у-у, это неинтересно.
- Кому как.
- И всё же, Полуэкт Исидорович, ваш зять должен принять посильное участие... шампанским там, или бургонским... Как, кстати, здоровье поручика?
- Спасибо, Иван Фёдорович, он уже оправился от ран и вступил добровольцем в действующую армию.
- Как, и сумел пройти переаттестацию? - удивился Поцелуев. - В таком-то возрасте!
- А что? - вмешался Бугров. - Аполлон Фридрихович ненамного старше нас будет, а мы ещё те рысаки! Мы ещё ничего.
- Нет, переаттестацию не прошёл, - немного смущённо признался Воронихин. - Но согласитесь, господа, в нынешние времена и чин временного лейтенанта многого стоит.
Судовладелец едва заметно поморщился, стараясь скрыть досаду на не в меру хвастливого Полуэкта Исидоровича. Нет, в самом деле Воронихин излишне чванится удачным замужеством старшей дочери и дворянским происхождением зятя. Собственно, он наверняка и задумал бал, потому что положил глаз на гусарского командира старшего лейтенанта Нечихаева. Как же... младшенькой на рождество ровно шестнадцать стукнет, самая пора озаботиться достойной партией. Михаил Касьянович достойнее некуда - молод, пригож собой, в чинах, орденами не обделён, генералом Борчуговым за сына признан, сестру сама государыня в крестницах числит.
И ведь не откажешь - дело задумано патриотичное. В газетах потом распишут, как в окружённом неприятельскими войсками имении Ивана Фёдоровича Поцелуева не предались унынию, а напротив, воодушевляли воинов на ратные подвиги. Да, так и напишут! И никуда не денется Полуэкт Исидорович, согласится провести бал здесь - бывшая усадьба князей Мещерских самая большая в уезде, и танцевальная зала поспорит размерами с таковыми же в иных дворцах обеих столиц.
- Музыкантов где возьмём?
- Музыкантов? - переспросил Воронихин. - Аполлон Фридрихович давеча говорил, будто целый французский оркестр пленили.
- Откуда он взялся?
- Так Европа-с... с удобствами воевать изволят. Да не беспокойтесь, неделя впереди есть, откормятся немного, и сыграют наилучшим образом.
- Хоть на этом экономим.
- Да, но по тысяче рублей придётся сложиться.
- Однако! - пробасил впечатлённый грядущими расходами Бугров. - Почему так много?
- Остатки средств пойдут на пополнение отрядной казны.
- И всё равно...
- А я согласен! - Поцелуев хлопнул ладонью по столу. - Кладу полторы тыщи, но про хорошее вино с Аполлоном Фридриховичем поговорите обязательно. Не знаю, как в высшем свете, а у нас балы на трезвую голову не делаются.
В России не читают английских газет, разве что иному чиновнику с лазоревыми петлицами на воротнике вицмундира приходится делать это по долгу службы. И правильно не читают всякую мерзость. Представляете, в недавнем номере "Таймс" была напечатана лишённая здравого смысла, но наполненная клеветой и ядом статья некоего члена палаты лордов о жутких репрессиях, направленных императором Павлом Петровичем против русского дворянства. Будто бы благородное сословие, отправляемое в холодную Сибирь сотнями и тысячами миллионов, стало в России исчезающим видом, вроде мамонтов или шерстистых носорогов.
В подтверждение лживых измышлений приводился тот факт, что множество помещичьих усадеб и имений поменяло хозяев. Вроде как разбогатевшие на военных поставках купцы и промышленники скупают у казны конфискованные "дворянские гнёзда", а некоторые не гнушаются прямым захватом с непременным уничтожением прежних владельцев.
Ослеплённые ненавистью и собственным ядом лжецы несомненно получат по заслугам, потому как оскорбление государства является преступлением более тяжким, нежели оскорбление Величества, и срока давности не имеет. Да. Зло будет непременно наказано, но ведь как до сих пор язык у собак не отсох!
В семье Воронихиных кроме "Коммерческого вестника", "Петербургской правды" и иллюстрированного журнала для дам "Северная пчела" никаких газет в глаза не видели, и не подозревали о жуткой, с точки зрения английского лорда, предыстории своей честной покупки. Полуэкт Исидорович приобрёл имение у полковника Тимирязева, переехавшего в Тифлис к новой должности, и рассчитывался вовсе не пулей, а новенькими ассигнациями. Да многие тогда в уезде распродавали недвижимость - кто в Петербург перебрался, кто в Новгород. А какой смысл сидеть в деревне, если государева служба сытней и денежней?
Сегодня в Киселихе праздник - приехавшая погостить к родителям Манефа Полуэктовна рассказала о предполагаемом пополнении семейства. И расчувствовавшийся будущий дедушка велел выкатить на площадь две бочки романеи. Гуляй, народ, пей за здоровье долгожданного наследника!
Сама госпожа Клюгенау шума и веселья сторонилась. Выглянула на минутку, поблагодарила за тёплые пожелания, и вновь увлеклась разговором с младшей сестрой. А у той одно на уме:
- Манечка, а каков он собой?
- Кто, Михаил Касьянович что ли?
- Да я про него и спрашиваю.
Манефа Полуэктовна на мгновение задумалась:
- Вылитый орёл! Да, Катенька, как есть орёл!
- Такой же носатый? - огорчилась Екатерина Полуэктовна. - Такой мне ненадобен!
- Думай, о чём говоришь! - прикрикнула старшая сестра. - Нормальный нос у Михаила Касьяновича. Да и не в размере носа заключается женское счастье.
- Да, а в чём? - в глазах младшенькой вспыхнуло жгучее любопытство и ожидание раскрытия великой тайны.
- Он сам тебе объяснит. Если захочет, конечно.
- Нужно, чтоб захотел. А какое платье мне надеть на бал? - девичий разум, особенно столь юный, не способен долго удерживать одну и ту же мысль, и Екатерина Полуэктовна перешла к обсуждению нарядов. - Если то лиловое... ну ты помнишь? С воланчиками...
- Лиловый цвет нынче не в моде.
- Да?
- Уж поверь мне. Тем более на первом в жизни балу нужно непременно быть в белом.
- Манечка, ты такая умная!
Восхищению младшей сестрицы имелось простое объяснение - увлечение танцами в купеческом обществе только-только появилось, и немногие ухитрялись не стать на подобных собраниях предметом насмешек. Легко с непривычки оказаться этакой кутафьей, влезшей в калашный ряд со свиным рылом. А Манефа знает, она даже в самом Санкт-Петербурге не раз бывала, и представление имеет.
- Не льсти мне.
- И не думала! Я говорю чистую правду.
Оставшиеся дни пролетели незаметно. Да, когда есть чем заняться, время бежит быстро, особенно если занимаешься любимым делом. Купцы торговали, промышленники промышляли, женский пол изобретал и шил новые наряды. Гусары воевали в меру сил, французы распространяли панические слухи о действующей в их тылах тайной армии... все при деле.
И наконец-то долгожданное событие случилось. Бал решили провести не дожидаясь Рождества, и дабы скрыть некоторую старомодность в платьях провинциальных дам, объявили его машкерадом. Продолжающийся пост поначалу накладывал на празднество определённые ограничения, но по здравому размышлению оными ограничениями пренебрегли, так как любое увеселение с участием гусар можно приравнять к боевым действиям.
Екатерина Полуэктовна ждала заветный вечер с нескрываемым нетерпением и мучила старшую сестру расспросами: в какой руке изящнее смотрится веер, не мешает ли военному человеку сабля во время танца, и модно ли сейчас в высшем свете падать в обморок. И много чего такого, вплоть до допустимого предела гусарских грубых шуток, по преодолению которого полагается дать наглецу пощёчину. И будут ли они вообще, эти шутки.
- Пусть это станет сюрпризом! - загадочно улыбалась госпожа Клюгенау, помогая младшей сестре забраться в возок. - Уверена, ты не разочаруешься.
- Да? - Екатерина Полуэктовна прикусила губу. - А он точно обратит на меня внимание?
- А на кого же ещё ему смотреть? - деланно удивилась Манефа Полуэктовна. - И потом, Катенька, неужели на одном Нечихаеве свет клином сошёлся? Ты его и не видела никогда, вдруг не понравится! А среди гусар немало достойных молодых людей.