Страница 7 из 13
— Убита все-таки? А при чем тут я?
— А при том, что вы, по показаниям дочери и внучки потерпевшей, пришли к ним в квартиру якобы за спичками и нанесли старушке удар доской по голове.
— Чушь какая! — не выдержала я. — Они там дрались между собой, младшая прибежала просить моего мужа разнять ее мать и бабку. Он пошел и через три минуты вернулся, а им посоветовал вызвать милицию.
— Вот они и вызвали. А наше дело разобраться. Есть труп, есть подозреваемый, есть три свидетеля.
— А третий кто?
— Соседка из квартиры рядом.
— Ну, это свидетель надежный, — ядовито заметила я. — Спросите у вас в отделении, сколько раз к ней через балкон уголовники наведываются, как ее в лифте насилуют по три раза в неделю… Она же пьяная, вы что, не видели?
— Но родственницы-то потерпевшей трезвые!
— Это точно, — удрученно вздохнул мой муж. — Лучше б они тоже пили, понятно было бы, с чего друг друга лупят.
— Ну, это к делу не относится, — уже с раздражением сказал милиционер. — Собирайтесь, я вам сказал, поедем в отделение. Чем вам старушка помешала, ума не приложу…
— Это он на ней тренировался! — не выдержала я пафоса момента. — А на самом деле собирался убить меня.
Взгляд, брошенный на меня мужем, тянул на увесистую могильную плиту и разом придавил неуместный всплеск веселья. Тут, через повышенную температуру и общую ослабленность организма до меня начала доходить жуткая реальность происходящего. Скорее, впрочем, нереальность.
— Вы не можете его забрать! — взмолилась я. — У меня температура, я не встаю с постели и должна остаться одна? Да вы с ума сошли!
— Это вы, гражданка, сошли с ума, — немедленно отпарировал милиционер. — Только что заявили, что муж собирался убить вас, а для практики, так сказать, укокошил старушку, и хотите, чтобы мы оставили вас с ним вдвоем?
— Доигралась? — со зловещей нежностью спросил меня муж. — Товарищи милиционеры, жена просто неудачно пошутила. Никого я не убивал и убивать не собираюсь.
— Следователь разберется.
«А прокурор добавит», — вертелось у меня на языке, но я его прикусила. Положение складывалось, мягко говоря, хреновое, без преувеличений. Хотя, собственно, что я паникую? Начальник отделения — наш добрый знакомый, сейчас позвоню ему и все наладится. О своем намерении я сообщила милиционерам, но понимания с их стороны не встретила. Оказывается, их начальство привыкло отдыхать со второй половины дня субботы, если нет никаких ЧП, а бытовое убийство старушки в разряд таковых не попадало.
— А Владимир Иванович? — ухватилась я за нашу последнюю надежду — знакомого следователя.
— В отпуске, — добили меня блюстители порядка. — Все, хватит разговоры разговаривать, собирайтесь. Посидит ваш супруг в КПЗ до понедельника, ничего с ним не будет. «Скорую» за трупом мы вызвали, как заберут, так и мы поедем.
— А как же я?
Ответа не последовало. По мнению милиции, обсуждать больше было нечего. Преступление раскрыто, что называется, «по горячим следам», следователю останется только все оформить — и в суд. Конфетка, а не дело!
Глубоко вздохнув, я предприняла еще одну попытку достучаться до здравого смысла стражей правопорядка. Минут десять со всей доступной мне убедительностью пыталась доказать, что версия наших соседок гроша ломаного не стоит. Не мог мой муж отправиться к ним за спичками, потому что мы ими не пользуемся. У нас в ходу зажигалки — для плиты и для сигарет. Соседка прибежала в истерике и кричала, что ее мать убивает бабку или наоборот — непонятно было, и что мой муж должен был пойти и помочь разобраться. Да он и дверь-то открыл только потому, что мы ждем врача.
— И вообще он собирался смотреть футбол! — выкрикнула я последний пришедший мне в голову аргумент. Самый, пожалуй, идиотский.
Как ни странно, на него-то милиционеры внимание и обратили.
— Точно! Сейчас как раз второй тайм начался. У вас где телевизор? Вы, гражданин, собирайтесь потихонечку, а мы рядом посидим. Вы ведь в той комнате будете вещи собирать? Пока еще «скорая» будет…
И вся эта милая троица отправилась в соседнюю комнату, где телевизор целый час разорялся впустую. Я же получила временную передышку. Уж кто-кто, а я прекрасно знала, что муж не в состоянии даже на работу укомплектоваться без моей помощи: то зажигалка пропадает, то мундштук, то нужные бумаги бесследно исчезают. А уж собрать носильные вещи, «все для первого ночлега», знаменитую «допровскую корзинку»… Либо милиционерам придется просить меня о помощи (а это произойдет не раньше, чем закончится матч), либо им нужно будет расстрелять на месте мою лучшую половину. Третьего не дано.
Я откинулась на подушку и попыталась (в который раз) собраться с мыслями. Вопроса о том, кто укокошил бабку, у меня не было — ее же собственная дочка. Укокошить-то она ее укокошила, но сидеть, натурально, неохота, и они на скорую руку соорудили свою версию событий. Благо мой муж действительно минуты четыре находился у них в квартире. Алевтина видела, как он туда входил, вертелась вокруг, давала дурацкие советы.
Потом могла и уйти — раньше моего мужа, кстати, но… Но весь вопрос в том, что ей в очередной раз спьяну показалось? Вполне может изобразить душераздирающую историю о том, как на ее глазах мой муж занес над несчастной старушкой доску от серванта и с треском опустил на убеленную сединой голову несчастной. Еще и передник продемонстрирует, на который «мозг брызнул». Пока эти милые мальчики в форме разберутся, что свидетельница в дымину пьяная… Впрочем, для них, похоже, все ясно, и теперь их интересует только счет футбольного матча.
Следователь, конечно, разберется… если захочет. Впрочем, в понедельник любым путем добьюсь начальника отделения милиции, пусть принимает меры. Да, но до понедельника-то еще почти двое суток. Значит, я тут одна, в жару и бреду, а до боли родной муж — в камере? На нарах, без матраса, в компании с отпетыми уголовниками, которые, разумеется, успеют научить его пить чифирь, играть в карты «на интерес» и выражаться непечатными словами… Ужас, кошмар, дурдом!
Судя по звукам, которые доносились из соседней комнаты, собираться в тюрьму муж и не думал. Они там всерьез увлеклись тем, что им показывали по «ящику». Господи, если все благополучно кончится, клянусь, никогда в жизни дурного слова не скажу об этом идиотском времяпрепровождении: пялиться на экран, в котором, прямо по Аркадию Райкину, «двадцать два здоровых бугая катают по полю один мячик…»
Мои трагические размышления были прерваны оглушительным звонком в дверь. На сей раз явилась Алевтина собственной персоной.
— Милиция еще здесь? — поинтересовалась она с порога. — Прекрасно! Пусть забирают заодно и эту бандитку, мою соседку.
— Которую? — обречено поинтересовался один из милиционеров, выглянувший на шум. — И за что?
— Самую молодую. Она обозвала меня сукой.
— За это не забирают. Обзовите ее тоже, и дело с концом.
— Но она перекинула со своего балкона на мой веревку! И теперь по ней будет приходить ко мне и сыпать отраву в еду!
— Вы в своем уме, гражданка? — возвысил голос милиционер.
— В своем, своем, — подала я голос с одра страданий. Только она как начала — в знак протеста против антиалкогольной кампании партии и правительства в 1985 году, — так по сей день остановиться не может. Она же не просыхает никогда, товарищ дорогой. И это ваш свидетель?
Милиционер с сомнением покрутил носом, но Алевтина и тут оказалась на высоте.
— Я вообще не пью, — с достоинством сказала она. — У нас весь тот отсек непьющий. А в этом квасят с утра до ночи. И еще вот эти двое, журналисты, у них на балконе стоит гранатомет и по праздникам они обстреливают Кремль.
Тут отпала даже я. Кремль с нашего балкона виден — это правда. Но вот гранатомет… Сомнение же, разлившееся по лицу милиционера, подействовало на меня как быстрорастворимый шипучий аспирин «УПСА». Он, милиционер, пошел еще дальше, в прямом и переносном смысле этого слова: пересек мою комнату (три метра от двери до балкона) и осмотрел лоджию. Естественно, обнаружил только старый веник. Я с наслаждением наблюдала, как сомнение на лице этого милого молодого человека сменилось выражением, весьма далеким от приязни.