Страница 156 из 160
Салтыков знал цену своим «рабам». Это видно из следующего диалога писателя с Л. Ф. Пантелеевым, вызванного появлением в печати очерков И. А. Гончарова «Слуги» (Н. В. Шелгунов назвал эти очерки «сатирой на лакеев»):
«— Читали Вы «Слуг» Гончарова?..
— Да.
— Что же о них думаете?
— Да как-то незначительно для Гончарова.
— Вот я ему покажу настоящих слуг старого времени».
В это время Мих. Евгр. писал «Пошехонскую старину»[139].
Сопоставление образов «рабов» с материалами семейного архива устанавливает ряд общих и частных соответствий их с реальными дворовыми людьми помещиков Салтыковых. Аннушка была крепостной одной из «тетенек-сестриц», а именно Марьи Васильевны Салтыковой. История Мавруши-новоторки восходит как к трагедии жены первого учителя Салтыкова Павла Соколова (см. выше, стр. 526), так и к судьбе, постигшей жену крепостного живописца Наума Филимонова, принадлежавшего другой тетеньке-сестрице. Она была вольноотпущенной, но, выйдя замуж за крепостного, должна была вновь закрепоститься. «Ванька-Каин» соответствует, по-видимому, упоминаемому в письмах Ольги Михайловны «Ваньке-цирульнику», обучавшемуся в Москве, а затем вытребованному в Спас-Угол (хотя об отдаче его в солдаты сведений не найдено). Однако Салтыков свободно тасует и перемещает сохранившиеся в его памяти воспоминания. Он подчиняет материал задачам художественной типологии, определяемым его общим пониманием бедствий и страданий людей крепостного ярма.
Тягло — учетная трудовая единица крепостного труда — барщины и оброка.
…перевести крестьян с оброка на изделье — то есть перевести на барщину.
Месячина — содержание помещиком дворовых людей продуктами питания, выдававшимися помесячно.
…когда вышел…указ, воспрещавший продавать крепостных людей иначе, как в составе целых семейств. — Указ 1833 г.
У Троицы — в Троице-Сергиевской лавре.
Прокураты — обманщики, плуты.
Же-ву-фелисит — поздравляю (фр. je vous félicite).
…в канарейках…состоит… — в любовницах.
XXI. Продолжение портретной галереи домочадцев. Конон*
XXII. Бессчастная Матренка*
XXIII. Сатир-скиталец*
XXIV. Добро пожаловать*
XXV. Смерть Федота*
Впервые — ВЕ, 1888, № 12, с. 481–524. Написано в августе 1888 года. Сохранились черновые рукописи всех пяти глав (№ 262–266). Название гл. XXIII («Сатир-скиталец») было исправлено на «Сатир-богомол», а потом восстановлено в первоначальном виде. Гл. XXV ошибочно занумерована в рукописи как XXIV.
О серии портретов «рабов», в ее второй половине, можно сказать, с точки зрения биографического комментария, то же, что и о первой. В отношении некоторых «портретов» материалы семейного архива документально устанавливают их связи со своими, реальными протототипами или, по крайней мере, с отдельными прототипическими элементами. В этихматериалах упоминаются имена «буфетчика Коняшки» («Конон»), мальчика «Сережки садовникова» — крестного сына Салтыкова («Добро пожаловать») и дворового человека Сатира. Имя последнего сохранилось в «паспорте», выданном в 1821 году будущим отцом писателя, Евграфом Васильевичем, «Сатиру Порфирову холостому, в разные Российские города, от подписанного числа впредь на один год». Другие имена комментируемых глав не встречаются в документах архива. Но можно предполагать, что в основу образа старосты Федота легли воспоминания писателя о долголетнем спасском старосте Илье, которого высоко ценила Ольга Михайловна («Смерть Федота»). Рассказ же о печальной и суровой судьбе «согрешившей» дворовой девушки («Бессчастная Матренка»), обобщая множество подобного рода историй, находит, как сказано выше, не одну, а много аналогий в записях о браках дворовых людей в Спасской церкви. Упоминаемая в этом рассказе ключница Акулина, не впервые здесь появляющаяся, восходит к реальному лицу, с таким же именем и с такою же психологией хранительницы барского интереса.
«Бегуны» — религиозная секта (нескольких толков), возникшая в конце XVIII в. и получившая широкое распространение среди барских крестьян. Одна из форм массового антикрепостнического протеста.
…до зимнего Николы… — до 6 декабря по ст. ст.
Семья наша езжала туда на богомолье… — Поездка семьи Салтыковых на Сольбу относится к августу 1828 г. (запись в упомянутом выше «Адрес-календаре» Евграфа Васильевича).
Измалково — подлинное название одной из деревень салтыковской вотчины.
XXVI. Помещичья среда*
XXVII. Предводитель струнников*
Впервые — ВЕ, 1889, № 1, с. 5–58. Написано в августе 1888 года. Сохранились черновые рукописи обеих глав (№№ 267–268), Название гл. XXVII первоначально было «Господин Струнников». Глава XXVII особенно беспокоила Салтыкова в цензурном отношении (см. письма к Стасюлевичу от 18, 26, 31 декабря 1888 г.). В связи с этим в текст настоящего издания из рукописи вводятся слова (стр. 352, строка 11 св.). «Какая главная <…> подразумеваются сами собой». Следующая вставка (стр. 37-8, строка 9 сн.): «…и какие быстрые успехи <…> совестно».
В общей характеристике помещичьей среды Салтыков в большей мере, чем в других разделах «хроники», интегрирует и осмысляет в определенном единстве свои воспоминаний о деревенском детстве. При этом он выходит здесь за его пределы. Во всех «помещичьих главах» затрагивается также и время отмены крепостного права. На самом малом пространстве — всего восемь страниц — Салтыков дает широкоохватное изображение средне- и мелкопоместного дворянства дореформенной эпохи — его материально-хозяйственных основ, бытового обихода и нравственно-образовательного уровня. Это изображение явилось последним «групповым портретом» поместного дворянства в творчестве Салтыкова.
Глава XXVI примечательна и своими авторскими отступлениями. Среди них находится знаменитая гражданственная декларация писателя об «идее отечества», вызванная оценкой 1812 года — «годины великого испытания» и событий Крымской войны.
В главе XXVII начинается третья портретная галерея «Пошехонской старины», посвященная отдельным показательным представителям помещичьей среды, — галерея господ. В каждом из входящих сюда «портретов» также проступают черты живых людей, которых когда-то лично знал Салтыков или о которых много раз слышал. Но как и в других случаях, черты эти художественно преобразованы и обобщены.
Натурой для первого «портрета» — «предводителя Струнникова» — послужила, по-видимому, личность помещика Н. П. Стромилова — соседа Салтыковых по имению. Это была весьма колоритная фигура старопомещичьего быта. В дореформенные годы Стромилов подряд, на несколько сроков, избирался калязинским уездным предводителем дворянства. Для подкупа «гольтепы», как О. М. Салтыкова называла мелкопоместных дворян, голосами которых Стромилов избирался и переизбирался, как, впрочем, и для остальных помещиков «своего» уезда, он держал всегда открытый стол. На это хлебосольство, а также на балы и псовые охоты, собиравшие «весь уезд», тщеславный предводитель потратил и свое и женино состояние. Реформа застала Стромилова на грани полного разорения. Однако бегство Струнникова за границу, в поисках спасения от кредиторов и его служба гарсоном не имеют соответствия с дальнейшей судьбой Стромилова. Это художественно-заостренное домысливание образа, возможно, также взятое из действительности, но какой-то другой. Здесь следует заметить, что образ «предводителя Струнникова», единственный в «Пошехонской старине» созданный в сатирической и отчасти гротесковой манере, повторяет в расширенном виде образ предводителя Мемнона Захарыча из «Пошехонских рассказов» («Вечер второй»). Образ Струнникова — сугубо-критический, ядовито-издевательский в отношении высшего правящего сословия, и Салтыков опасался за него. Он писал Стасюлевичу (18. XII. 88): «Не приходило ли Вам на мысль, что «Пошехонскую старину» из январской книжки могут потребовать вырезать за изображение дворянства и в особенности предводителя в неприятном виде. Особенно разговор с Корнеичем о том, что такое дворянин?» Однако на этот раз дело обошлось без цензурного вмешательства.
139
«Салтыков в воспоминаниях…», с. 189.