Страница 27 из 40
— Очень любезно, Мадам, что вы меня приняли, — нежно обратился он к ней.
— Это с твоей стороны любезно уделить время старой женщине, — парировала она. — Ты теперь, должно быть, очень занят.
— И занят... и обеспокоен, Мадам, — сказал Саймон серьезно. — Мне нужна ваша помощь.
— Я еще никогда не отказывала в помощи Тревейну, — осторожно заметила Мадам. — Не собираюсь и теперь.
Ее взгляд был настороженным и бдительным. Она отлично знала, что он пришел сказать, и была напугана — не потому, что ему все известно, а потому, что не знала, что он собирается делать. Саймон решил, что будет лучше сразу приступить к делу.
— Случилась странная вещь, Мадам, — начал он. — Когда я сюда приехал, Лео посчитал необходимым продать некоторые фамильные драгоценности — ожерелье и браслет, которые были в один из вечеров на Андреа. Уверен, вы помните это?
— Несомненно. Я помню, что подумала тогда: какая жалость, что они должны уйти. Они так восхитительно шли ей.
— Так восхитительно, — медленно сказал Саймон, — что я решил отправиться на аукцион в надежде, что могу себе позволить купить их и преподнести Андреа в качестве свадебного подарка.
— Это была очаровательная идея... и благородный жест, — заметила Мадам, чуть наклонив голову.
— Увы, мне пришлось отступить перед более богатым, чем я ожидал, соперником, — серьезно ответил Саймон. — Но дело в том, что я присутствовал при их продаже.
— Да? — Очевидно, Мадам не была намерена помогать ему.
— Да. Но вот всего полчаса назад я своими глазами видел эти предметы, которые, как выразился Лео, были спрятаны в недрах земли под домом. Если это, конечно, не их точная копия.
— Нет, — вкрадчиво сказала Мадам. — Они единственные и подлинные.
— Но... в таком случае ситуация, кажется, требует некоторых разъяснений, — намекнул Саймон.
— Уверена, что у тебя хватило разума самому найти их, — парировала Мадам. — Скажи, что ты думаешь.
— Как хотите. — Саймон глубоко вздохнул. — Думаю, что очевидная продажа этих вещей позволяла объяснить, откуда на счет Лео время от времени поступают такие большие денежные суммы.
— Ты совершенно прав. — Мадам кивнула, пристально глядя на него. — Ну и?..
— Я понял, что истинная причина таких переводов — контрабанда, которой Лео занимался многие годы, и довольно успешно.
Довольная Мадам по-девичьи радостно и ликующе вскрикнула.
— Я всегда говорила, что ты исключительно мыслящий человек, Саймон! — тепло похвалила она. — Я так рада, что ты меня не разочаровал!
— Не исключено, у меня еще будет возможность это сделать, — предостерег ее Саймон. — Это были... наркотики?
— Боже милосердный, нет! — Мадам была неподдельно потрясена таким предположением. — Это было бы слишком безнравственно!
— Мне доставило облегчение, что вы это сказали! — сухо заметил он. — Тогда, я полагаю, бриллианты?
Мадам кивнула.
— Мы, Тревейны, всегда имели слабость к алмазам, — спокойно пояснила она. — Возможно, потому, что для нас это счастливые камни.
Саймон ничего не ответил, и губы Мадам скривились в насмешливой улыбке.
— Что я вижу, Саймон, ты шокирован! — упрекнула она его. — Ты, Тревейн!
— Не настолько, как если бы это были наркотики, — признался он. — Но все же это тоже преступление. Это...
— Это только нарушение искусно выдуманных законов, по которым наше расточительное правительство может нас обкрадывать, — перебила Мадам с пылом. — Мы грабили... да, обкрадывали! Нет иного слова для этого. Но мы обкрадывали в ответ на то, что обкрадывали нас. Это вполне логично! — И, видя, как застыло лицо Саймона, она продолжила: — Кроме того, наши люди оказались на грани голода. Что-то нужно было делать. И Лео купил «Баклан»...
— Да, со своими радаром и скоростью он, очевидно, сыграл немалую роль в этом деле, — вставил Саймон. — На безопасном расстоянии отсюда Лео встречал, как я полагаю, другой корабль. Тогда и передавались алмазы...
— Лео сам плыл от одного борта к другому, — кивнула Мадам. — Даже если бы их засек другой радар, они были далеко друг от друга, на расстоянии слышимости голоса. Очевидного контакта не было.
— После этого в дело вступали банки лобстеров, — предположил Саймон.
— Совершенно верно. Камни хорошо запаковывались и закреплялись в одной из банок с фальшивым дном. Затем, по дороге домой, «Баклан» забирал банки, выставленные раньше, и ставил новые. Ту, что с бриллиантами, оставляли в устье реки, как будто поврежденную, чтобы можно было забрать ее якобы для ремонта.
Мадам сделала паузу, и Саймон спросил:
— А затем?
— Через несколько недель здесь объявлялся какой-нибудь турист... люди часто выражают желание посмотреть дом. Он довольно известен, ты знаешь. И Лео позволял это, потому что, чем больше людей, тем безопаснее. Но один из них... каждый раз другой... был тем, кто нужен. Это было очень просто, правда.
— И так повторялось раза два-три в год? — подсказал Саймон.
— Примерно так, — согласилась она. — Умная схема, не так ли?
— Да, действительно, — мрачно согласился Саймон.
— Единственной трудностью было то, что, хотя Лео всегда получал назад свои драгоценности, их уже нельзя было носить, — с сожалением заметила Мадам. — Однако в наше время уже нет и тех возможностей носить подобные украшения, так что это не имело особого значения.
Саймон чувствовал себя участником какого-то ночного кошмара. Этого просто не могло быть. Люди не делают подобных вещей. И все же они это делали. Тревейны жили в своем собственном мире и считали себя вправе устанавливать свои собственные законы.
— Андреа когда-нибудь привлекалась к этим подвигам? — спросил Саймон и вздохнул, когда Мадам покачала головой.
— Нет. Лео не хотел, чтобы она была в это замешана. Хотя... — Она резко остановилась.
— Хотя?
— В последнем случае... после того, как Лео сломал руку... Она должна была занять его место, — неохотно призналась Мадам. — Только датский корабль не появился в условленное время...
— Лео выяснил почему? — быстро спросил Саймон.
— Нет. Он ждал вестей, когда... — Она сжала губы, и ее глаза затуманились.
Саймон почувствовал жалость к ней. Эта старая женщина и Лео долгие годы нарушали все правила и сбили с пути остальных, которые признавали их слово, как закон. Крепкая любовь связывала бабушку и внука, и Мадам видела в Лео свою энергию и молодость. Теперь эта связь оборвалась, и Саймону казалось, что за несколько дней Мадам состарилась лет на десять по сравнению с тем днем, когда он увидел ее впервые.
— Я сказала тебе все, что знаю, — утомленно прошептала она. — Теперь тебе решать...
— Я уже решил, — твердо ответил Саймон, но не сказал ей, что именно. Вместо этого он очень мягко, почти раскаиваясь, продолжил: — Мадам, я знаю, вы очень устали, и мне хотелось бы обойтись без вашей помощи, но есть еще один вопрос, который я должен вам задать.
— Еще один? Ты ненасытен, Саймон! — Она ласково улыбнулась ему, что глубоко тронуло Саймона, но ни на дюйм не отклонило его решения добраться до сути всех тайн, которые хранил «Галеон-Хаус».
— Это никак не связано с тем, что мы обсуждали... — начал он, и Мадам насторожилась. — Это касается Андреа.
Мадам молчала, и Саймон, наклонившись к ней и пристально глядя ей в глаза, тихо спросил:
— Мадам, кто такая Андреа?
Глава 9
За этим поразительным вопросом, казалось эхом повторившимся в комнате, ни Мадам, ни Саймон не услышали легкого шороха за дверью, ведущей в гардеробную. Поэтому никто из них не знал, что их могут подслушать.
Андреа принесла Мадам чай и случайно вошла не прямо в комнату, а в гардеробную. Она остановилась, когда услышала, что Мадам разговаривает с Саймоном. Она не хотела его видеть... пока слова Мадам о замужестве с ним не изгладятся хотя бы немного из ее памяти. И тем более видеть его при Мадам. Она повернулась и на цыпочках пошла к двери, когда услышала, как Саймон произнес ее имя. Это было единственное слово, которое она уловила, но этого было достаточно, чтобы возбудить ее любопытство. Она должна знать, что он собирается о ней сказать! И, как часто случается с людьми, которые подслушивают, Андреа услышала гораздо больше того, что ожидала.