Страница 8 из 53
ЧАСТЬ II Где Геллеспонт седой, широкий, Плеская волнами, шумит, Покрытый лесом, одинокий, Афос задумчивый стоит. Венчанный грозными скалами, Как неприступными стенами Он окружен. Ни быстрых волн, Ни свиста ветров не боится. Беда тому, чей бренный чолн Порывом их к нему домчится. Его высокое чело Травой и мохом заросло. Между стремнин, между кустами Изрезан узкими тропами. С востока ряд зубчатых гор К подошве тянутся Афоса, И башни гордые Лемоса Встречает удивленный взор… Порою корабли водами На быстрых белых парусах Летали между островами Как бы на лебедя крылах. Воспоминанье здесь одною Прошедшей истиной живет. Там Цареградский путь идет Чрез поле черной полосою. (Я шел, не чувствуя себя; Я был в стремительном волненьи, Увидев, Греция, тебя!)… Кустарник дикий в отдаленьи Терялся меж угрюмых скал, Меж скал, где в счастья упоеньи Фракиец храбрый пировал; Теперь всё пусто. Вспоминанье Почти изгладил ток времен, И этот край обременен Под игом варваров. Страданье Осталось только в той стране, Где прежде греки воспевали Их храбрость, вольность; но оне Той страшной участи не знали, И дышит всё здесь стариной, Минувшей славой и войной. Когда ж народ ожесточенный Хватался вдруг за меч военный — В пещере темной у скалы, Как будто горние орлы, Бывало, греки в ночь глухую Сбирали шайку удалую, Чтобы на турок нападать, Пленить, рубить, в морях летать, — И часто барка в тьме у брега Была готова для побега От неприятельских полков; Не страшен был им плеск валов. И в той пещере отдыхая, Как часто ночью я сидел, Воспоминая и мечтая, Кляня жестокий свой удел, И что-то новое пылало В душе неопытной моей, И сердце новое мечтало О легком вихре прежних дней. Желал я быть в боях жестоких, Желал я плыть в морях широких — (Любить кого, не находил), Друзья мои, я молод был! Зачем губить нам нашу младость, Зачем стареть душой своей, Прости навек тогда уж радость, Когда исчезла с юных дней. * * * Нашед корсаров, с ними в море Хотел я плыть. Ах, думал я, Война, могила, но не горе, Быть может, встретят там меня. Простясь с печальными брегами, Я с маврским опытным пловцом Стремил мой <бег> меж островами, Цветущими над влажным дном Святого старца-океана; Я видел их. Но жребий мой Где свел нас с буйною толпой, Там власть дана мне атамана, И так уж было решено, Что жизнь и смерть — всё за одно!!! * * * Как весело водам предаться, Друзья мои, в морях летать, Но должен, должен я признаться, Что я готов теперь бы дать Всё, что имею, за те годы, Которые уж я убил И невозвратно погубил. Прекрасней были бы мне: воды, Поля, леса, луга, холмы, И все, все прелести природы… Но! — так себе неверны мы!! — Живем, томимся и желаем, А получивши забываем О том. — Уже предмет другой Играет в нашем вображеньи И — в беспрерывном так томленьи Мы тратим жизнь, о боже мой! * * * Мы часто на берег сходили И часто по степям бродили, Где конь арабский вороной Играл скачками подо мной, Летая в даль степи широкой, Уже терялся брег далекой, И я с веселою толпой Как в море был в степи сухой. * * * Или в лесу в ночи глубокой, Когда всё спит, то мы одне При полной в облаках луне В пещере темной припевая Сидим, и чаша между нас Идет с весельем круговая; За нею вслед за часом час, И светит пламень чуть блистая, Треща, синея и мелькая… Потом мы часто в корабли Опять садились, в быстры волны С отважной дерзостью текли Какой-то гордостию полны. Мы правы были: дом царей Не так велик, как зыбь морей. * * * Я часто храбрый, кровожадный Носился в бурях боевых; Но в сердце юном чувств иных Таился пламень безотрадный. Чего-то страшного я ждал, Грустил, томился и желал. Я слушал песни удалые Веселой шайки средь морей, Тогда воспомнив золотые Те годы юности моей, Я слезы лил. Не зная бога, Мне жизни дальная дорога Была скользка; я был, друзья, Несчастный прах из бытия. Как бы сражаяся с судьбою, Мятежной ярости полна, Душа, терзанью предана, Живет утратою самою. Узнав лишь тень утраты сей, Я ждал ее еще мятежней, Еще печальней, безнадежней, Как лишь начало страшных дней, Опять пред мной всё исчезало, Как свет пред тению ночной, И сердце тяжко изнывало, Исчез и кроткий мой покой, Исчезло милое волненье И благородное стремленье И чувств, и мыслей молодых, Высоких, нежных, удалых.