Остров - 2

Когда бойцы разошлись, ан'Камис, оставшийся с командиром, нерешительно кашлянул.

— Да, Ир? — тут же отозвался Людоед. — Ты что-то хотел спросить?

— Кас, — тёмный немного помялся, — а ты правда подчиняешься смотрителю?

— Знаешь, — Казус огляделся по сторонам и, не найдя ничего подходящего, опустился на гальку, скрестив ноги, — давай-ка присядем, — он подождал, пока тёмный устроится рядом, подхватил горсть камешков и принялся один за другим швырять их в воду бухточки. — Получается, что да.

— Почему?

— Потому что он мне помог. И продолжает помогать. И ему самому нужна помощь, — очередной камень сорвался с руки человека и отправился в недолгий полёт.

— Значит, у тебя перед ним долг?

— Перед ним. Перед тобой. Перед девочками. Перед нашими. Перед Особой. Перед… — камни в руке закончились, и Людоед набрал ещё одну пригоршню. — Перед островом, наконец.

Молчание затянулось. Тёмный о чём-то размышлял, а человек бездумно смотрел на морскую гладь. Минут через десять к сидящим тихо подошёл Канок и остановился позади, ожидая, когда на него обратят внимание.

— Присаживайся, — Казус не обернулся. — Как говорит мудрость одного народа, живущего далеко отсюда, в ногах правды нет.

— Твоего народа, Кас? — ан'Мигис попытался было скопировать позу своего командира, но сразу же принял более привычное положение.

— Моего, — медленно кивнул Людоед. — Разместились?

— Сарай какой-то, — Канок поморщился, — рыбой воняет, но зато все вместе.

— Эт-то хо-ро-шо-о, — протянул человек. — На ночь караул выставим обязательно. А то что-то в этой деревне… — он замолчал, не договорив, а потом вдруг перескочил на другую тему: — Если местные принесут продукты — взять, поблагодарить и не есть.

— Понятно, — тёмный кивнул. — Там ещё староста ждёт. Поговорить хочет.

Хм, поговорить — эт я люблю, эт я всегда пожалуйста. А если ещё под выпивку с закусью… А вот интересно, рыба фугу для нас опасна, нет? А яд морских ежей? А купаться здесь можно? Хотя бы в этой бухточке? Спросить, что ли? Ну, посмотрят, как на идиота, и что? Подумаешь! Не в последний раз.

— Уважаемый Нырок, скажите, а в вашей бухточке купаться можно?

— Эм, уважаемый Людоед, не сезон сейчас, — ага, действительно. Всё льдом затянуло. И сугробы под ёлками. — Зубатка на откорм пошла. На мелководье. По колено ещё можно зайти, ну, эм, по пояс, да только, думаю, вам же где поглубже интересно? Вот десятицы бы три назад…

— Так три десятицы назад в Тар'зирате тоже никто не купался!

— Эм, не рыбак вы, уважаемый Людоед, море, видно, любите, а не рыбак! — вот уж точно. Из всех видов рыбалки знаю и понимаю только два: «граната в воду» и «наливай да пей». А кормить комаров или отмораживать что-нибудь нужное… Нет уж! На фиг мне такое удовольствие! — Течение тут у нас. Северное. Вот зубатка-то в нём обычно и держится. А в городе — речка. Вот привереда эта там от берега и не отходит. Вода, эм, другая.

— А когда сезон-то будет, уважаемый Нырок?

— А как откормится, икру выметнет, так сразу и уйдёт где привычнее. Десятицы, эм, две, и ни одного хвоста не останется.

Н-да. Жаль. А вообще, сам виноват. Давно бы можно было с рыбаками о рыбьих привычках поговорить. Да и маску заказать. Стёкла здесь хорошие делают. Вот и понырял бы в своё удовольствие. Да что уж теперь…

— Так о чём вы поговорить-то хотели, уважаемый Нырок?

Услышав вопрос, староста некоторое время переминался с ноги на ногу под пустым взглядом странного чужака, но потом всё же решился:

— Эм, уважаемый Людоед, а вы нам новости не расскажете? А то, эм, говорят… — он замолчал, изобразив на лице выражение сильного сомнения.

— Новости? — молодой человек немного подумал, а потом тряхнул головой: — Что ж, новости — это можно. Здесь говорить будем?

— Эм, уважаемый Людоед, зачем же здесь? — засуетился мужик. — У нас, эм, дом есть особый, да. Вот, — он показал на довольно большое каменное строение шагах в пятидесяти, стоящее немного в стороне от сараев, — проходите, сейчас, эм, люди подойдут, — и тут же стал делать какие-то знаки собравшимся у пристани рыбакам. Те, понятливо закивав головами, отправили одного к домикам и всей гурьбой потянулись к местному варианту деревенского клуба.

Спустя минуты три туда же подбежала пара подростков, тащивших средних размеров корзину, а за ними — ещё двое мужиков, но уже с довольно вместительным бочонком. «Ну, вот и выпивка с закусью», — мысленно хмыкнул Казус, отрицательно качнул головой своим спутникам — мол, не надо за мной идти — и зашагал вслед за чем-то до ужаса довольным Нырком.

А домик-то явно старый. Не год назад построен. И не десять. Балки, стены… Крыша-то новая, как и дверь, но это понятно. А вот остальное… Похоже, деревня эта давно стоит. Не одну сотню лет — уж точно. Н-да. И кто здесь жил раньше?

Никаких перегородок внутри не было. Одна большая комната с длинным столом из струганых, чисто выскобленных досок, плотно подогнанных друг к другу. И широкие лавки по обе стороны, до блеска отполированные штанами многих поколений. Нас провели в самый конец и усадили в торце. «Почётное место, — хмыкнул партнёр. — Красный угол, блин. Сделать вокруг нас рамочку — сойдём за икону». Да уж. Мы не раз говорили о богах и о служении им. Серегей рассказывал о Храмах своего мира и о том, как в них служат. И об иконах этих говорил тоже. И если нарисовать на них нашу физиономию… Представив, как это будет выглядеть, я содрогнулся: своих детей я бы в такой храм не повёл уж точно.

Когда мы уселись, внутрь стали заходить местные, как будто специально ждавшие у входа. Ни одного молодого — все старше тридцати. Крепкие, бородатые, широкоплечие. Человек пятнадцать. Последними вошли семеро стариков и привёзшие нас рыбаки, заняв места у нашего конца стола.

Когда все расселись, двое пареньков быстро выдали каждому по глиняной кружке, снимая их с приделанных к стенам полок, расставили несколько глиняных же блюд с мелкой вяленой рыбёшкой и выскочили наружу. Сразу после этого другая пара, но уже взрослых, обошла с бочонком собравшихся, разливая пиво. Мы осторожно принюхались — вроде бы нормально. Заметивший это староста взял свою кружку, с видимым удовольствием сделал большой глоток и обтёр ладонью губы. Сначала старики, а потом и остальные присутствующие последовали его примеру. Ну, и мы тоже не отстали. Действительно нормально. У Красного, конечно, получше бывает, но там-то город!

Н-да. Полезная получается беседа. Познавательная. Начали, как водится, с новостей, но их наши перевозчики рассказали. И про цены на рыбу в городе, и про общих знакомых, которые нашлись, и про, гм, дам-с (вот почему пацанов наружу выперли! И правильно, а то проболтаются ещё мамкам…), и, под конец, в качестве гвоздя программы — про три костра на главной площади. Народ сидел, как пыльным мешком пристукнутый: и у нас священник в деревне — фигура авторитетная (не всякий и не везде, конечно, но по большей части), а уж в этом средневековье… И тут — такое! Ага. Добавьте сюда отсутствие, в отличие от земной истории, всяческих церковных расколов. Из присутствующих на нас не пялились разве что рыбёшки вяленые. Ну, а что мы? Мы кивнули:

— Это так, уважаемые. Трибунал Храма рассмотрел дело этих троих и вынес приговор.

— Эм, уважаемый Людоед, а… а за что их?

Сказать? Не сказать? С одной стороны, разглашение внутренних дел Храма, а с другой… Кастониус вроде как собирался объявлять… А, ладно!

— За отступничество, уважаемые. Проще говоря — за измену богам. Как выяснило следствие, в последнее время многие жрецы на острове склонились на сторону одного из Ушедших.

— Тёмные это всё! — крепкий седой старик, сидящий слева от нас, грохнул кулаком по столу. — Твари эти! И в Долине нагадили, нелюди, и здесь тоже!

Оп-па! Вот оно что! И откуда, интересно, такие сведения? Ну-ка…