Эмигрант с Анзоры

Странно мы устроены, думал я, лежа на куче щебня и созерцая проносящиеся мимо полуоблетевшие рощи. Ведь еще совсем недавно мы думали, что человеком движет, как правило, нечто высокое, идея какая-нибудь. Особенно, в трудных условиях, на войне, скажем. И ведь мы были не хуже других, никто не назвал бы нас шкурниками. И вот теперь… позавчера нас еще гнала вперед мысль о Таро – вроде, мы обязаны ему, вроде, мы должны дойти, чтобы он не зря погиб. А сегодня… мысль о Таро так слаба… ну больно, конечно, невыносимо больно, когда подумаешь о нем. И пустота эта ощущается, и сиротливость. Ну что мы вдвоем? Но пропало это ощущение – чтобы Таро погиб не зря. Пропало, и все наши действия – следствия каких-то самых простых чувств. Мне бежать не хочется, потому что хочется быть сытым и защищенным, и чтобы Арни не мучился. Но, как только я получил сенсар, так сразу жажда деятельности возникла. Арни бежал тоже вовсе не из любви к свободе – потому что живо воспоминание о боли и страх новой. Так что же, вот это все, что нами на самом деле движет, такие простые вещи – голод, холод, боль, страх… Но ведь Арни не выдал меня, несмотря на страх и боль. Значит, есть еще что-то настолько же важное, настолько же связанное с самой нашей природой. Любовь. Бог есть любовь, вспомнил я Таро. Он погиб, чтобы мы, его друзья, могли жить. Арни терпел боль ради меня. Чем я смогу ответить моим ребятам? Моим братьям?

Поезд пересекал большой мост. Река – огромная, полноводная серебрилась далеко внизу. На противоположном берегу виднелись здания какой-то общины.

– Ланс… а ведь это Сурана!

– Почему ты думаешь? – усомнился я.

– Я не думаю, я знаю, – сказал Арни нетерпеливо. И принялся объяснять – к востоку от нашей общины на неделю пути вообще нет крупных рек (не Рагоша же это?). А Сурана как раз и находится примерно там, где по расчетам Арни должна находиться…

– А это значит, – закончил Арни…

– Что мы едем в сторону Баллареги!

Бог, Цхарн или, скорее уж, кто-то другой, занимавшийся нашей судьбой, теперь, похоже, решил хоть немного нам посочувствовать. Это, конечно, ничего не значило – у нас нет шансов попасть в Балларегу. Во всяком случае, через вокзал – там наверняка все оцеплено. Я же сообщил сдуру, что мы бежим в столицу…

Но мы ехали всю ночь. Было тепло под грудой щебня, вечером мы перекусили и выкурили по косячку. Единственное, что было действительно плохо – под утро у Арни появились хрипы. Он ничего не говорил, улыбался, только в глазах появилась какая-то затравленность и тоска.

Одного укола, конечно, недостаточно. Арни нужно в больницу, нет другого выхода… Временами я думал, что все это – полное безумие. Особенно, когда задумаешься о цели нашего побега. Это Таро нас убедил. А что у Таро – детские наивные воспоминания… папа, мама. Правда, странно, что он запомнил адрес, это уже что-то значит. Но все равно… Таро хоть немного квиринец. А мы? Ну не может быть такого, чтобы эти квиринцы вот так просто могли принять незнакомых парней. Кто мы им? Мало ли таких желающих… Они же не могут брать к себе всех подряд, кто хочет. К тому же если это официальный наблюдатель, то он не имеет права ссориться с нашей властью.

Это было какое-то безумие. Ведь Арни тоже все это понимал, не мог не понимать. Он гораздо умнее меня. Боль… да, я понимаю, что это такое. Не только боль, но ужас этот, ощущение неотвратимости ужаса и полного своего бессилия. Но в конце концов боль была позавчера, и воспоминание вряд ли сильнее сегодняшнего, настоящего ощущения подступающей одышки.

У нас нет выхода, хотел я сказать. Нам нужно вернуться. Квиринскому наблюдателю мы не нужны. Надо сдаться и принять все, что нам предстоит. Вероятно, и Арни хотел мне сказать то же самое. Это было бы разумно. Вернуться.

Только не хотелось. Ни в нос получать не хотелось, ни на качалку. Ни выслушивать всякие гадости. Ни под суд. Не хотелось, чтобы они все оказались правы, а мы – нет. Вот мы и ехали со своей гордой правотой на груде щебня в неизвестность.

…Я проснулся оттого, что вагон стоял. Полежал немного – никаких звуков не доносилось снаружи. Стоим мы, видимо, давно уже.

…что же так, вечность лежать? А если это уже конечная станция, и скоро вагоны разгружать будут? Все равно нужно посмотреть. Я осторожно выкопал голову. Кажется, нет никого вокруг. Я начал освобождаться.

Вокруг было пусто. Мы стояли на большом вокзале, где-то на дальних путях. Осмелев, я даже влез на щебень и смог прочитать вдалеке над вагонами название станции: Райзнок.

Мать моя, а ведь это совсем недалеко от Баллареги. Тут уже и пешком можно дойти. Езды, может быть, часа два.

Что делать? Ждать, пока снова поедем? Но вдруг это конечная? Я спрыгнул на землю, прошелся вдоль вагонов… Так и есть – тепловоз отцепили. И стоим мы в тупике. Стали бы они менять тепловоз, если до Баллареги всего два часа? Значит, это конечная. Я снова влез на платформу. Разыскал торчащую из щебня дыхательную трубку Арни, постучал по ней. Через минуту черный и недовольный Арни оказался на поверхности. Я коротко обрисовал обстановку.

– Думаешь, пешком пойдем? – спросил Арни. Я пожал плечами.

– Еда у нас есть… немного, но, может, хватит. За два дня мы должны дойти – если не заблудимся. Да мы не заблудимся, будем на железку ориентироваться. А через вокзал все равно в столицу не попасть.

– А если на какой-нибудь пассажирский попробовать? Здесь электрички должны ходить. Видишь, может, нас уже и не ищут особо.

– Ну давай рискнем, – согласился я. В любом случае здесь оставаться не стоило.

Мы сжевали по сухарю. Пить уже хотелось сильно. Сенсар было решено приберечь на потом. В самом деле, думал я, чего мы изображаем из себя каких-то суперагентов. Делать больше нечего Охране, как только нас ловить по всем городам. То есть в поиске мы, конечно, числимся, светиться нам нельзя. Но вряд ли на нашу поимку брошены все силы Охраны и общинников.

Надежды наши оказались тщетными.

Едва мы добрались до первого пассажирского перрона, как тут же нарвались на молодого человека в серой форме. Что неудобно на вокзале – из-за поездов не видно ни хрена. Вывернешь из-за угла, а тут… теоретически понятно, что на каждом перроне дежурит охранник, так оно и обычно бывает, а уж тем более, когда объявлен большой розыск. Но охранник мог оказаться далеко от нас, мог не успеть подойти. А наша судьба оказалась в этот раз несчастливой – мы прямо на него и наткнулись. На Верного Стража Державы, Бесстрашного Слугу Цхарна. И он не растерялся, рот не раскрыл, увидев двух черных, перемазанных типов, осторожно вылезающих из-за вагона. Он двинулся прямо на нас, одной рукой зажимая «Рокаду», второй – сигнальник, готовясь поднять общую тревогу.

Не было никакого смысла дожидаться и объясняться с охранником. Мы невольно попятились, прикидывая дальнейший ход действий. Понятно, что сейчас этот Слуга в любом случае поднимет общую тревогу, так что на первый путь бежать – это самоубийство. Им, вероятно, все равно, живыми или мертвыми нас брать, так что стрелять будут обязательно. Пожалуй, единственный выход – назад, к товарным путям и за вокзал… там вряд ли есть Охрана, и может быть, нам как-нибудь повезет.

Через две секунды мы уже неслись, перепрыгивая через рельсы.

– Стой! Стой, кому говорю! – орал охранник. – Стой, стрелять буду!

Сигнальник уже верещал на весь вокзал. Успеют оцепить, нет? Вся надежда, что не успеют… Сзади что-то хлопнуло, еще раз… стреляет, гад, все-таки. Мы нырнули под стоящий товарняк. Всю жизнь больше всего я почему-то боялся смерти под поездом. Сейчас ка-ак тронется… Ничего, обошлось. Но охранник тоже оказался смелым, рванул за нами под поезд. Так, значит, и будем двигаться. В тот момент, когда мы лезли под следующий состав, охранник выскочил в междурядье и снова пальнул. Я одновременно услышал выстрел и почувствовал страшный и горячий толчок. Уже когда валился под поезд на рельсы, понял, что толчок был в руку куда-то, вниз. И там, под вагоном, за какую-то секунду я успел осознать, что этот гад прострелил мне предплечье, и прижать раненую руку здоровой, и почувствовать, как льется на пальцы что-то теплое. Но выскочили мы почти без задержки, а дальше поездов уже не было, мы ожесточенно прыгали через рельсы, охранник сзади что-то орал и стрелял, Арни повернулся ко мне на бегу: «Ты как?» – «Пошли!» – заорал я, чтобы не терять времени. Вокзал кончился. И тут охранник схватил меня за куртку и стал поднимать пистолет – то ли пригрозить, то ли, что скорее всего, застрелить. Арни прыгнул на него, я развернулся и изо всех сил ударил ногой в то место, где по идее, должны быть яйца. На охранника это не произвело большого впечатления, по-видимому, я не попал, но освободиться мне удалось. Благодаря Арни. Мы пробежали еще сколько-то, свернули в переулок, и тут увидели мотоскар.