Страница 114 из 126
— Я убил очень много людей.
— На войне.
— Да. Но когда я убивал их, я чувствовал радость. Я хотел этого. Я их ненавидел. Было за что, но все равно, нельзя же так.
— Нельзя.
— Еще я впадал в уныние. Только и делал, что впадал. Весь год. Мне очень не хотелось жить. Ну, там тяжело было. Поэтому. В общем, не мог я этого принять. Физически просто тяжело, — уточнил Арнис, — молитвы я пропускал, неделями иной раз не молился. Мечтал умереть.
Священник кивнул, опустил глаза.
— Тебе досталось там? — спросил он.
— Всякое было, — неохотно сказал Арнис.
— Ладно, дальше.
— Блудные мысли у меня тоже были. Два раза.
— За год? Так точно?
— Да, — сказал Арнис. Второй раз это было на корабле. И по отношению к Ильгет, что его испугало. Вообще-то раньше такого не случалось. Она была просто светлой феей, а тут... не были эти мысли грязными. Хотелось ему коснуться ее, слиться, принадлежать ей совсем, целиком. Но ведь смотреть на чужую жену...
Первый раз это было в пещерах, Арнис помнил совершенно точно. У них тогда перерыв был в работе. Вообще-то выматывались до того, что было совершенно не до блудных мыслей. Но один раз вот случилось.
И однако, это еще не худшее...
— Я поклонился идолам. Несколько раз было, — отрывисто сказал Арнис, словно сорвавшись в холодную воду с обрыва. Посмотрел на священника. После такого признания он ожидал чего угодно. Отец Маркус спросил.
— Каким образом?
— Ну, нас там заставляли. Я ведь был рабом. Приносили тамошних уродцев, и... заставляли, в общем. Можно было отказаться и умереть. Но мне надо было довести до конца акцию.
Отец Маркус кивнул.
— Это серьезно. Дальше?
— У меня были дурные мысли... ненависть... не только в отношении дэсков, ну, тех людей, которые там... которых я убивал после. Еще в отношении мужа Ильгет, — Арнис содрогнулся. Как бы все это передать? Весь этот год — кем он был? Чудовищем. Любил ли он своего ближнего? Какое там... Даже намека не было. Правда, он очень сильно любил килийцев. Особенно Антленара. Особенно, когда тот умирал. Ильгет любил. Но вот всех остальных — он просто ненавидел. Всех, кто был вокруг. Да, обстоятельства. Но почему он подчинился этим обстоятельствам, никто ведь не отнимал у него свободу воли?
Я чудовище, Господи, я знаю, что простить это, наверное, невозможно. Я еще и предатель. Пусть были какие-то извиняющие обстоятельства, но...
— Наверное, все, — выдохнул Арнис, уставившись в пол.
— Арнис, — сказал негромко отец Маркус, — за тех, кого ты там убил, ежедневно... в течение трех месяцев читай трижды полный круг.
— Да, — кивнул он.
Всего лишь час ежедневных молитв...
— И посети монастырь святого Маттиса.
— На корабле и пешком от побережья? — уточнил Арнис. Такая дорога существовала для кающихся. Но отец Маркус пожал плечами.
— Как хочешь, можно и на флаере. Арнис... я думаю, все, что можно своими руками-ногами сделать, ты уже и так сделал?
Он неловко пожал плечами. В этом был свой резон, конечно. И уж до монастыря не придется тащить на руках умирающую Иль. Это было бы приятной прогулкой.
— Твое предательство, — сказал священник, Арнис вздрогнул, оттого что поступок был назван своим именем, — не думай о нем так. Мы не можем во всем и всегда точно копировать святых, потому что мы другие люди и в других обстоятельствах. Но важно поступать в духе Господнем. Господь милосерден, будем надеяться на его милость.
— Вы думаете? — вырвалось у Арниса. Отец Маркус кивнул и положил руку на его плечо.
— Арнис, Он простит. Он очистит тебя, если хочет, а ведь Он хочет этого!
Арнис посидел, прислушиваясь к себе.
— Встанем, — сказал священник и начал читать разрешительную молитву. С каждым словом душа будто поднималась из мрака, держащего ее в плену. Из мрака отчаяния. Будто кто-то сказал невесело, но уверенно: да ничего, Арнис... пройдет оно все. Ему захотелось заплакать. А священник стоял рядом и уничтожал тьму, как солдат.
Все закончилось. Арнис еще не почувствовал облегчения — это будет потом, когда он выйдет и останется с собой наедине. Так всегда. Он повернулся к отцу Маркусу.
— Я хочу спросить... отец Маркус... У нас такое дело. Муж ушел от Ильгет.
Удивление мелькнуло в светло-карих глазах, но лишь на миг.
— Обычная квиринская история? Наземник не дождался супруга из космоса?
— Да, наверное... И у него другая женщина. Он к женщине ушел, — уточнил Арнис. Теперь он прямо смотрел в лицо священнику, — Отец Маркус, ведь Ильгет не виновата? Она теперь свободна?
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — отец Маркус задумался, — вот что, Арнис. Канонических препятствий к заключению нового брака Ильгет нет. Хотя их брак, не освященный Церковью, был признан действительным, в данном случае можно сказать, что муж обманывал Ильгет, давая ей брачное обещание, а на деле ведя блудное сожительство. В то же время на Ильгет нет греха, так как она была обманута...
— Если я сделаю ей предложение, и она согласится...
— Я могу вас обвенчать, — повторил отец Маркус, — то же самое повторит и епископ, я в этом уверен. Все будет зависеть от ее решения.
Ильгет слетала к врачу, надо было показать шрам, получить указания для дальнейшего лечения. Дэцин сказал, две недели полного отдыха. Всем неделя, а ей и Арнису две. Как бы и делать нечего...
Она прошлась по Набережной. Хорошо. Несмотря ни на что — хорошо на Квирине, вроде бы, и акция была короткой, но кажется, она годы продлилась. Вокруг все совершенно иначе. Как чудесно вернуться домой...
Вот с Питой теперь непонятно что. Ушел... почему-то Ильгет чувствовала — это не навсегда.
Как-то Иволга сказала «он просто знает, что ты от него никуда не денешься, вот и выкаблучивается». Да. Но я действительно никуда не денусь, беспомощно подумала Ильгет. Муж — это навсегда. Вот вернется он через месяц, через два... нагуляется с другими женщинами. А может, там ему понравится больше?
Ну что ж... Ильгет просто устала от всего этого. Сейчас уже кажется, самым счастливым временем было то, когда она вообще жила одна здесь на Квирине. Совсем одна. Хотя нет, тогда тосковала по Пите, так хотелось его хоть увидеть... обнять. Ночью иной раз лежишь, и так пусто рядом.
Правда, потом Пита ехидно спрашивал, почему же она в таком случае не так уж стремится к сексу с ним? Раз тосковала даже физически? Видимо, сам по себе секс — другое что-то. Вот с этим не получалось. Но ведь она искренне старалась... Пита, правда, в это не верил.
Ильгет поднялась в квартиру. Пустую. Можно теперь будет и собаку завести. Питу собаки раздражают. Он и Норку еле терпел... где теперь Норка, уже наверняка умерла. Собака ночью ходит по квартире, стучит когтями. Пита не может спать. А теперь можно завести. Вернется — пусть терпит, никуда не денется.
Здесь все еще пропахло Питой, и это больно. В квартире полно его вещей... Ясно, однако, что ушел он не на два дня... может, насовсем. Может, на месяцы. И все это время квартира будет дышать им, напоминать о нем. О его уходе. Нет уж.
Ильгет принялась за уборку. Все вещи Питы, одежду, технику, какие-то мелочи она аккуратно сложила в четыре больших ящика и составила эти ящики один на другой в спальне. Поменяла постельное белье. Запустила уборщиков во всех комнатах — пусть пропылесосят, вычистят все пятна, отпарят мебель, до блеска вылижут стекла. Постельное белье — туда же, в ящики, пусть забирает, а то, что похуже — выбросить. Она теперь будет жить здесь одна. Спальню она пока закрыла, пусть там ящики стоят, а в остальных комнатах надо сделать перестановку. Все по-другому, по-своему, так, как ей нравится. Она двигала мебель, не обращая внимание на тянущую боль в шраме. Заказала через Сеть новый модный светильник — а старый пусть заберут. И новый рабочий стол. Сняла все картины, повешенные Питой, и снова поместила на стену Распятие. Так гораздо лучше... И бардака больше не будет.