Страница 7 из 10
Лешак сопит, рычит, ревет, Бревно со всею силой рвет. Пень за охотником трещит, Тугие рвутся жилы, Земля вздувается, как щит, Уж корни обнажило… — Что там скрипит? — спросил лешак. Ответил Пера веско, Что входит, мол, в него вот так Земная сила — с треском. — Во мне уж силушки вдвойне, Пустяк — с тобой тягаться мне! И струсил леший, и прокис: — Бороться мне не хочется, Не стану я творить проказ В лесах, где ты охотишься. И леший наломать хвои Побрел, лаптями шаркая. У Перы хлопоты свои — Нодью* наладить жаркую. — Я знаешь, как храплю во сне? Пред Перой леший хвалится, — Повянут иглы на сосне, Листва с берез повалится! «Видать, не зря хитрит лешак, Недоброе замыслил он», — Подумал Пера не спеша И так ответил Виселу: — Во сне я словно бы горю, Тебе признаюсь искренне, Пускаю дым в одну ноздрю, Другая пышет искрами. Туман поднялся от земли, И ночь спустилась вороном, Спать на хвою они легли Костра по обе стороны. От храпа Висела трава Повяла и посохла, С деревьев сыплется листва, От эха ночь оглохла. Тихонько встал охотник наш, Суровый и спокойный, И приволок кедровый кряж К своей лежанке хвойной. Где изголовье — всю в дыму Он головню подбросил, Накрыл одеждой и во тьму Ушел под кроны сосен. И видит: серою копной В ночи поднялся Висел И с длинной пикою стальной К его постели вышел. Прокаркал: «Крепко спит мужик, Коль из-под шапки дым кружит! Богатырей пермяцких шесть Сразил я этой пикой, Еще один в запасе есть, И он сейчас не пикнет». И пика Висела, как гвоздь, Кедровый кряж прошла насквозь! И тут сказал из темноты Охотник, целясь в лешего: — Как старый хорь, коварен ты И глуп, как заяц бешеный. Ты будешь, Висел, первым, Кого прикончит Пера. Стрела упругая взвилась И в сердце Висела впилась! И вздрогнул раненый лешак, Взревел грознее грома, Тайгу вдоль волока круша, Помчался Висел к дому, И выбил двери лапой, И мертвым рухнул на пол. А в том дому на три угла, В бревенчатом подвале Тюрьма для пленников была, Где люди бедовали. Их Пера спас. И дом — спалил. А ветер пепел распылил.
ПЕРА И ЦАРЬ
Не вьюга серая метет Над зимней сонной пармой — На землю русскую идет Войною хан коварный, Везет с собой его орда Такую колесницу, Что может рушить города И разбивать столицы. Отважно русские войска Сдержать пытаются врага, Но мчится колесница, Взметая белые снега, И к ней не подступиться, И давит воинов она, И степь грызет, как борона. А были в войске пермяки, И Мизя — воин первый, Он с Лупьи, северной реки, Он младший брат у Перы. Он воеводе: «К нам сюда Позвать бы Перу-братца, Вот богатырь — не нам чета, Хоть и не любит драться. Но если парня рассердить — Он гору может своротить!» И воевода дал ему Коней гривастых черных, И мчит пермяк сквозь снег и тьму В карете золоченой. Вернулся Пера из тайги, А брат к нему: «Пришли враги, Земле ты русской помоги!» На Мизю Пера осерчал: — Живу своею волей! И чтобы брата раскачать, Три пота Мизя пролил: — Ведь царь своих богатырей Сгноил в сырых острогах, Простых людей ты пожалей! Карета ждет — в дорогу! Подумал Пера: «Не могу, На лыжах лучше побегу, Не мне в каретах париться, Как сяду — так развалится!» И раньше Мизи по снегам Пришел в столицу дальнюю, А там — и крик, и шум, и гам, И руготье скандальное. Куда деваться мужику В столичной этой давке? Он протолкался к кабаку И сел в углу на лавку. Спешит слуга — спина дугой, Пред Перой чарку ставит. — Да из посудинки такой И кошка пить не станет! Вина бочонок прикати, Да щей мясных в достатке — Промялся крепко я в пути, Оголодал с устатку. Бочонок Пера осушил И щей котел собедал, И, захмелев, поспать решил, А где поспать — не ведал.