Страница 70 из 82
А в это самое время Демин уже докладывал начбригу о противнике.
— Верно ли ты говоришь? Уж не приснилось ли вам с Соболевым все это? — недоверчиво спросил Чапаев командира роты.
— Все верно говорю, Василий Иваныч!.. Посмотри вон на дорогу. Огоньки видишь?
Чапаев взглянул по направлению поднятой руки Демина. По дороге, далеко убегая вдаль, раскаленными угольками горели сотни папирос.
Начбриг стал отдавать приказания. Сразу всколыхался весь лагерь. Через четверть часа на чешскую колонну были наведены орудия. Рассыпавшись цепью, два батальона незаметно подкрались к подводам.
Ничего не подозревавший, повеселевший полковник угощал Соболева папироской, когда внезапно гулко ахнул артиллерийский выстрел, и тут же послышалась короткая ружейная стрельба.
От уничтоженного неприятельского полка к бригаде перешло много оружия, боеприпасов, обмундирования.
На рассвете тронулись дальше.
Чехословацкие части, занимавшие Николаевск, в панике бежали из города, едва только чапаевские полки приблизились к окраине.
Радостно встречаемая ликующим народом, бригада Чапаева вступила в Николаевск. Днем в городе состоялся многолюдный митинг. По предложению Чапаева, Николаевск был переименован в Пугачев.
„Я — Чапаев“
Под окном стояла желтеющая рябина. Пронизывающий ветер срывал с нее мокрые, блестящие листья и уносил их куда-то в серую, туманную даль наступающего вечера. Один листик, охваченный багрянцем, ветер наклеил на оконное стекло.
Василий Иванович часто смотрел на улицу и хмурился, досадуя на погоду. Уже третий день не переставая моросил мелкий, холодный дождь.
Отодвинув от себя миску с крупной горячей картошкой, Чапаев оперся локтями о стол, зажал между ладонями голову.
Через некоторое время, вскинув глаза на лежавшего на печи ординарца Исаева, он спросил:
— Чего не слезаешь? Остынет картошка, и вкуса того не будет.
— А сам почему не ешь, Василий Иваныч? — вопросом ответил тот, уткнувшись в подушку.
— Не хочется, — махнул рукой Чапаев, опять заглядывая в окно. — На уме совсем другое, Петька…
Он не успел закончить — дверь отворилась, и в штаб вошли, громко разговаривая, командиры Лоскутов и Демин.
Широкоплечий и грузный Лоскутов нетороплршо подошел к столу и положил перед Чапаевым помятый лист бумаги грязно-зеленого цвета.
— Почитай-ка Василий Иванович, о чем пишут белоказаки, — сказал он и, шагнув в сторону, взмахнул фуражкой, стряхивая с нее блестящие капельки.
— И что за непогодь… хлещет и хлещет без устали! — проговорил Демин, тоже отряхиваясь от дождя.
Чапаев расправил влажную листовку, наклонился над столом.
Штаб белоказаков призывал красноармейцев переходить на сторону контрреволюционной, так называемой «народной армии».
«Торопитесь перейти в народную армию, тем самым вы искупите свой великий грех перед господом богом, — читал Василий Иванович. — Недалек тот час, когда мы уничтожим красную заразу, а ярого коммуниста-антихриста Чапаева, друга дьявола, проклятого Христом и матерью его, пресвятой богородицей, повесим на первом попавшемся столбе».
Скомкав в кулак листовку и бросив ее в угол, Василий Иванович встал, прошелся по избе.
— Тоже, сочинители! — усмехнулся он, сверкая потемневшими глазами. — Не иначе как монахи у них в штабе сидят. Они, видать, только понаслышке знают, кто такие красные бойцы-чапаевцы… Вот я их проучу ужо!
Остановившись посреди избы, Чапаев крепко взялся руками за широкий ремень, туго обхватывавший его тонкую талию, и взглядом подозвал к себе Лоскутова.
Командир полка подошел, выпрямился, прижимая к бедрам короткие руки.
— Подобрать человек сорок — пятьдесят самых смелых, — произнес Чапаев и, взглянув на часы, добавил: — Через час отправить в разведку.
— Есть, Василий Иваныч! — Лоскутов взял с лавки фуражку и направился к двери.
Вдруг Василий Иванович остановил командира полка:
— Когда подберешь бойцов, меня вызовешь. Я сам с ними поеду.
Лоскутов посмотрел Чапаеву в глаза:
— Стоит ли самому тебе, Василий Иваныч? На днях наступление большое предстоит… У тебя и без того много хлопот.
— Вот потому-то и надо знать все намерения неприятеля… А ты иди! — проговорил Чапаев и направился к столу.
Лоскутов ушел.
С печки проворно слез Исаев. Услышав о предстоящей разведке, ординарец сразу весь как-то преобразился. В нем уже ничего не осталось от скучающего и ленивого парня, полдня пролежавшего на печи. Статный и подтянутый, в начищенных до блеска сапогах, Исаев подлетел к Чапаеву, на ходу пристегивая саблю, и весело сказал:
— Василий Иваныч, мне с Лоскутовым можно идти? А как все будет готово, я за тобой явлюсь.
Оглядев с ног до головы ординарца, Чапаев улыбнулся:
— Иди!
На небо спускались лилово-синие осенние сумерки, и в штабе с каждой секундой становилось все темнее. Порывами налетал ветер, и стекла в раме жалобно дребезжали.
Демин зажег лампу, и за окном сразу стало темно, как ночью.
— Разреши, Василий Иваныч, и мне с тобой отправиться в разведку, — попросился Демин, вывертывая фитиль.
Василий Иванович подумал, кивнул головой:
— Собирайся.
Через сорок минут Чапаев подъехал к бойцам, назначенным в разведку. Некоторое время Василий Иванович молчал, пристально вглядываясь в лица чапаевцев. Потом, взмахнув рукой, громко сказал:
— Дело, ребята, может будет трудное… И мне нужны только смелые. Кто трусит — отходи в сторону!
Ряды всколыхнулись. Сразу раздалось несколько голосов:
— Мы ничего не боимся!
— Среди нас нет трусов!..
В полночь отряд Чапаева находился вблизи вражеской деревни, на которую предполагалось сделать дерзкий налет. Но когда до деревни оставалось не больше километра и Василий Иванович вполголоса отдавал последние приказания, вдруг из-за ближайшего бугра показались смутные силуэты всадников. В кромешной темноте невозможно было разглядеть — свои это или чужие.
Исаев закричал:
— Какого полка?
— А вы какого? — раздалось в ответ.
Минуты две длилась перебранка.
— В цепь — и быть наготове, — тихо скомандовал Василий Иванович Демину и бросился вперед.
Подъехав ближе к столпившимся на бугре всадникам, он увидел, что перед ним белоказаки. И было их, как показалось Василию Ивановичу, чуть ли не в два раза больше его отряда. Не растерявшись, Чапаев выхватил наган и закричал:
— Я — Чапаев! Бросай оружие! Вы окружены!
Чапаевцы кинулись на помощь своему командиру…
Среди казаков, сдавшихся в плен, были два офицера. У офицеров обнаружили важные документы: карты, приказы, донесения.
— Мне вот это все как раз и надо, — сказал Василий Иванович, принимая от Исаева сумки белоказачьих офицеров.
В Подшибаловку возвращались на рассвете. И хотя по-прежнему моросил холодный дождь и шальной ветер не утихал, у чапаевцев было бодрое и веселое настроение.
Подъехав к штабу, Чапаев первым спрыгнул в хлюпающую под ногами грязь. Василий Иванович поднимался на крыльцо, когда его окликнул Демин.
Остановив разгоряченного коня у самого крыльца, командир протянул Чапаеву тяжелый сверток, перетянутый сыромятным ремнем.
— У одного из казаков к седлу был привязан, — сказал Демин.
— А что тут такое? — спросил Василий Иванович. Демин сунул руку в разодранную мешковину и вытащил несколько листов бумаги грязно-зеленого цвета:
— Листовки… Точь-в-точь такие же, какую мы вчера с Лоскутовым тебе принесли.
Чапаев обернулся к белоказачьим офицерам, которых вели на допрос. Сощурившись, он насмешливо произнес:
— Ну как, господа белопогонники, кто кого забрал в плен? Вы Чапаева или вас Чапаев?
Помолчав, он добавил, сжимая в руке эфес сабли:
— Будет скоро вашим… большая баня!
Посмотрев на стоявшую под окном рябину с редкими листочками, на линючие облака, быстро несущиеся по небу, Василий Иванович неожиданно улыбнулся: