Игра начинается

– Мы собираем данные, – сказала Майер, повысив голос. – Наступит день, и мы узнаем правду о загадочных Правилах Теории Вероятностей. Тогда весь мир будет у нас в руках.

* * *

Майер стояла, подперев руками бока и разминая их своими длинными пальцами.

– Не будете ли вы так любезны сообщить, зачем вам понадобилось видеть профессора Верна и профессора Франкенштейна? Вы же знаете, они очень заняты.

Пэйнар повернул к ней ничего не выражающее лицо:

– Я предпочитаю объяснить это им самим. Майер была ужасно расстроена реакцией экскурсантов и их поведением во время демонстрации достопримечательностей.

– Вы должны выказывать нашим гениям должное уважение! У нас есть все основания подозревать, что один из ТЕХ, по имени Скотт, напрямую манипулирует обоими профессорами. Они очень важные фигуры. Они важны для нас и для всей Игры. Им некогда заниматься вашими глупостями…

– Нам, Майер, ваши гении нужны не для глупостей, – решил вмешаться Вейлрет. Ему показалось, что собеседница как будто чего-то пугается, когда начинает говорить о Верне и Франкенштейне. – Правда. – Вейлрет сделал попытку улыбнуться ей. Похоже, она не знала, как на это отреагировать.

Майер повернулась и вышла из здания. Им ничего не оставалось делать, как последовать за ней.

Вдруг она остановилась и тихо заговорила:

– Раз вам не нравятся те места, которые я показываю, значит, я не такой уж хороший гид. – Она напустила на себя чопорный вид. – У меня есть более важные дела, чем развлекать вас. Если вы не сможете самостоятельно вернуться в отведенную вам комнату, обратитесь за помощью через любое переговорное устройство.

Она быстро зашагала прочь и свернула за угол прежде, чем Вейлрет успел что-либо сказать.

– Очень на них похоже, – заключил Пэйнар. Вейлрет нахмурился, сбитый с толку:

– Думаю, она просто не привыкла к тому, что их хваленые изобретения не вызывают должного восхищения. Возможности ситналтанской техники действительно потрясают, особенно тех, кто не способен пользоваться магией – меня в том числе. Но когда мы задаем ей вопросы, она сразу теряется. По-моему, она нас опасается.

– Как школяр, который тараторит зазубренный урок и боится, что кто-то его собьет. Будем надеяться, что с профессорами нам повезет больше.

Вейлрет и Пэйнар стояли как громом пораженные среди хаоса, царящего в лаборатории Франкенштейна и Верна. Повсюду валялись полуразобранные механизмы, полусобранные приборы или просто куски арматуры, и все это сдабривалось запахом масла. Уравнения змеились по всем стенам, вылезая даже на кирпичи – досок явно оказалось недостаточно.

Профессор Франкенштейн низко склонился над столом, освещаемым яркой газовой лампой, и что-то препарировал. Около него лежала огромная раскрытая книга, где он тщательно делал пометки. Со своего места Вейлрет смог рассмотреть детальные зарисовки частей тела и коричневые пятна засохшей крови на бумаге.

Профессор Верн сидел на табуретке вдали от рабочего стола, покуривая трубку и устремив взгляд в пространство. Вокруг его бороды витали клубы серого табачного дыма, придавая изобретателю какой-то зыбкий вид. Верн повертел большими пальцами, уставившись на вошедших. Затем в некотором удивлении поднялся:

– Добро пожаловать, путешественники! Простите меня, я задумался.

Франкенштейн ненадолго оторвался от своего занятия, взглянул на пришельцев и снова вернулся к скальпелям и пилам.

Глаза Верна загорелись:

– У вас есть новости о шаре? Вейлрету стало неловко:

– Мы пришли посмотреть, как вы делаете одно за другим важные изобретения. Верн развел руками:

– Ну, как видите, мы с Виктором неплохо сработались. Можно сказать, друг друга дополняем.

Мы создаем машины, имитирующие деятельность живых существ. Причем он разбирается с принципами их, так сказать, устройства, а я создаю аппаратуру, основывающуюся на тех же самых принципах.

Верн поскреб бороду, потом положил курительную трубку на наклонную поверхность рабочего стола. Трубка покатилась, и Верн попытался поймать ее, но вместо желаемого предмета в руке у него осталась лишь пригоршня пепла. Профессор растерянно уставился на свою измазанную ладонь, потом снова уложил трубку на стол, на этот раз с величайшей осторожностью.

– Виктор, завтра напомни мне, чтобы я изобрел подставку для трубки.

Франкенштейн отозвался, не поднимая головы:

– Жюль, она у нас уже есть. Мы будем представлять ее на следующем собрании Патентного Бюро.

Верн был явно доволен собой:

– А ее уже пустили в массовое производство? Франкенштейн отрицательно мотнул головой:

– Нет, она же не является продуктом первой необходимости.

– Жаль. – Верн вздохнул. – Как вы понимаете, у нас на фабриках выпускается огромное количество товаров на основе последних изобретений и усовершенствований. Некоторые из них – результат наших с Виктором блестящих идей. Однако нас не всегда оценивают по достоинству. – Профессор принял застенчивый вид.

– Иногда у меня появляются идеи во время сна – кто-то, быть может ТОТ, то есть Скотт, приходит ко мне во сне и подкидывает их. Когда я просыпаюсь, его образ все еще стоит у меня перед глазами – он очень молод, рыж, и у него есть ВЕСНУШКИ, о Максвелл! Разве это слыхано, чтобы у ТОГО были веснушки!

Верн покачал головой:

– Хотя идеи у него неплохие, стоящие. Именно Скотт подал идею создания аэростата, на котором сейчас летят ваши друзья, и объяснил, как раздобыть газ легче воздуха, чтобы наполнить герметичную оболочку. Мы берем два электрода и опускаем в ванну с морской водой. В воде электрический заряд расщепляется на мельчайшие частицы, представляющие собой два вида газа, которые…

Он остановился, когда заметил, что Пэйнар ерзает, теряя последнее терпение.

– Да, кажется, я заговорился, не так ли?

– Я хотел бы предложить вам трудную задачу, будем считать, для испытания ваших талантов.

– Список наших изобретений говорит сам за себя, – отозвался Франкенштейн. – Мы не заинтересованы в испытаниях.

Верн поднял бровь:

– Минутку, Виктор. – Старый профессор повернулся к Пэйнару:

– А что именно вы хотите нам предложить?.

Пэйнар уставился на него пустыми глазницами:

– Я хочу, чтобы вы сделали мне новые глаза. Франкенштейн оторвался от своего занятия;

Верн вытащил трубку изо рта.

Пэйнар продолжал:

– Когда я взглянул на Призраков, РЕАЛЬНОСТЬ их существования выжгла мне глаза. Если меня так и будут водить за руку, как ребенка, я не смогу ничем помочь спасению Игроземья. Ради будущего нашего мира вы должны мне посодействовать.

– Это невозможно, – ответил Франкенштейн. – Глаз – сложнейший орган, напрямую связанный с мозгом. Нельзя создать механические глаза.

– Я ожидал такого ответа, – с горечью сказал Пэйнар. – Но дело в том, что у меня уже БЫЛИ искусственные глаза. Призраки сделали их для меня.

Вейлрет подал слепцу кожаную сумку, и тот подошел к столу, осторожно переступая через мусор на полу. Он высыпал из сумки пригоршню сверкающих линз. Их дребезжание напоминало бряцание многогранника, катящегося по столу.

– Мои глаза состояли вот из этого. Линзы были частями механизма, но приводились в действие с помощью магии. Я прекрасно видел. Можно ли устроить то же самое с помощью вашей хваленой техники, или магия многократно превосходит ее способности?

Верн озадаченно выпятил губу, а Франкенштейн поморщился:

– У нас не хватает времени закончить десятки разработок, которые мы уже начали. Кроме того, у нас много новых идей. Эти механические глаза принесут пользу только тебе, однако никому в Ситналте они не требуются. В изобретательстве полезность для масс еще важнее приоритета.

Бывший чистильщик смолк, не в силах подобрать нужные слова. Вейлрет решил высказать то, о чем думал Пэйнар:

– Мы предлагаем вам сделку. А еще вернее, мы собираемся отдать вам кое-что существенное.

Слепой успокоился и заговорил в пространство между Верном и Франкенштейном: