Заклятие даоса

У сына Ван Гэ была жена — дочь одного торговца солью из Тайху по фамилии Чжан. Услышав от мужа о военных приготовлениях, эта разумная женщина сказала свекру:

— Ваши ратные подвиги, почтенный свекор, давно вызывают зависть у чиновников области, и, конечно, им сразу стали бы известны мятежные планы, если бы они существовали. Но их нет. А коли так, то, по моему разумению, вам следует самому поехать в область и все разъяснить начальству. Ведь вины за вами никакой нет. Таким образом вы сможете сохранить семью. Совсем другое дело, если вы окажете сопротивление. Тогда вам припишут то, чего не было, и вам не оправдаться, даже если б вы имели целых сто ртов. Потом раскаиваться будет поздно!

— Го Цзэ — мой давний приятель, — возразил Ван. — Мы с ним сразу столкуемся.

А теперь расскажем о Го Цзэ. Добравшись до Конопляного Склона, он остановился перед воротами поместья. Хозяин уже ждал его возле входа.

— Господин дуцзянь, вот уж не думал, что вы пожалуете в наше захолустье, иначе я встретил бы вас как положено.

— Я прибыл к вам не по доброй воле… Вы, очевидно, догадываетесь…

Они поклонились друг другу, и хозяин пригласил гостя в залу, где усадил на почетное место. Они обменялись церемонными фразами. Го Цзэ сразу же бросилось в глаза, что в соседних пристройках царит оживление: туда и сюда сновали люди с обнаженными мечами и копьями. В сердце закралась тревога, но он не подал вида.

— Кто это с вами? — между тем спросил хозяин, указывая на Ван Ли.

— Это — господин Ван, чиновник из сыска, его послал со мной начальник области.

— Простите за оплошность… Примите мои извинения! — Хозяин поклонился Ван Ли и приказал управляющему проводить гостя в небольшую беседку сбоку от залы. Сопровождавшие Го стражники расположились в комнатах возле ворот. Для гостей приготовили три стола с угощениями: один — для Го Цзэ и хозяина, другой для Baн Ли, а третий — для стражников, которым принесли большое блюдо мяса и жбан вина, чтобы они наелись до отвала и напились всласть. Затем хозяин пригласил гостя в кабинет и спросил о цели визита. Гость, утаив от Вана приказ об аресте, сказал:

— До начальника области дошли нехорошие слухи, и он послал меня сюда, чтобы разобраться на месте. Господин Ван, думается, вам следует самому поехать в область и объясниться. Я со своей стороны сделаю все, что в моих силах, и помогу вам. Если же вы останетесь дома, многие решат, что дело нечисто.

— Мне нужно обдумать предложение, — проговорил Ван, — а пока прошу — выпьем.

Го Цзэ искренне хотел помочь Ван Синьчжи. Поскольку сыщика Вана поблизости не было, он принялся горячо убеждать хозяина дома, но эта настойчивость вызвала у Вана подозрение.

Было душно. Воздух был насыщен влажными испарениями, как это нередко бывает в шестую луну. Хозяин предложил гостю раздеться, чтобы было приятнее пить вино, однако Го отказался. Он несколько раз порывался встать, но хозяин его не отпускал. Так они просидели с часа сы до часа шэнь[256]. Трапеза все продолжалась, и хозяин по-прежнему подливал гостю вина в большую чару. Стало темнеть. Опасаясь, что хозяин предложит ему ночевать, Го Цзэ решительно встал.

— Все, что я вам здесь говорил, — чистая правда! Я не кривлю душой и не обманываю. Соглашаться или нет — ваше право, но надо решать скорее. А подозревать друг друга совсем ни к чему!

— Сиянь! — сказал захмелевший хозяин, назвав второе имя гостя. — Вы мой давнишний приятель, и я могу говорить с вами начистоту. Меня облыжно оклеветали, правда, до сих пор мне неведомо, откуда пошла эта лживая сплетня. Если я сейчас появлюсь в области, правитель, не разобравшись, обвинит меня во всех тяжких грехах, лишь бы только потрафить начальству. А ведь каждому дорога своя жизнь, даже какой-нибудь мыши или птахе, не говоря уже о человеке! Сиянь! У меня есть четыреста лянов, которые я хочу предложить вам в знак своего расположения. Прошу вас оттянуть срок моей поездки на два-три месяца. За это время я свяжусь с кем-нибудь из влиятельных лиц в Линьани, и, быть может, мне удастся убедить сановников из Тайного Совета в своей невиновности. Если начальство скажет, что дела мои в порядке, тогда я покажусь в области… Не отказывайтесь от денег в память о нашей прошлой дружбе.

Го Цзэ не хотел брать денег, но, боясь обидеть хозяина, все же согласился:

— К чему этот щедрый дар? Я и так помог бы вам по старой дружбе! — Го принужденно улыбнулся. — Но, если вы настаиваете, я принимаю подарок, хотя в свое время возвращу вам его сторицей. — И он взял деньги.

Кто бы мог подумать, что как раз в этот момент возле окна стоял Ван Ли, который слышал весь разговор и видел деньги! Обиженный, что его обошли, он в сердцах грохнул кулаком по переплету окна и пьяным голосом крикнул:

— Хорош господин инспектор! Тайный Совет по приказу самого государя повелел арестовать мятежника, а дуцзянь, видите ли, принимает от него деньги и обещает оттянуть сроки! Подумать надо, до чего дошел!

А в это время рядом в засаде находился Ван Шисюн со своими воинами. Услышав крики сыщика, он выскочил из тайного места и бросился к Го Цзэ.

— Значит, у тебя есть тайный приказ императора? — воскликнул он и приказал солдатам скрутить гостя веревкой. — Отцу толкуешь о дружбе, а сам хочешь его обманом затащить в область! Погубить его собираешься!

Видя, что дело принимает дурной оборот, сыщик Ван бросился наутек, но ему преградил дорогу верзила с тесаком в руке.

— Ты куда, прохвост? — заорал детина, которого звали Лю Цином по прозвищу Тысяча Цзиней. Он был приближенным хозяина дома.

Ван Ли, выхватив из-за пазухи нож, бросился на врага, намереваясь пробиться вперед, но Тысяча Цзиней хватил его тесаком по левой руке. Сыщик Ван, превозмогая боль, побежал вперед, преследуемый по пятам противником. У ворот поместья послышались громкие крики. Оказывается, дворня Ван Гэ уже рубила стражников. Через несколько мгновений все было кончено. Ван Ли понял, что с такой раной, как у него, ему далеко не убежать. Воспользовавшись суматохой, он бросился на землю, притворившись мертвым. Дворня крючьями выволокла его наружу вместе с телами убитых и бросила возле стены. Там уже громоздилась высокая куча трупов.

Когда происходило сражение, Ван Синьчжи прошел в зал, куда привели связанного Го Цзэ. Инспектора обыскали и в рукаве халата обнаружили приказ, свернутый в трубку. Разъяренный хозяин приказал отсечь посланцу голову. Го Цзэ бросился на колени.

— Я ни в чем не виноват! Это уездный Хэ оклеветал вас. Он сказал правителю области, что вы будто бы оказали сопротивление войскам, и правитель сильно разгневался. Потом правитель приказал мне ехать к вам, и я вынужден был подчиниться приказу. Если бы здесь оказался этот Хэ, вы сами бы во всем убедились, а я добровольно принял бы смерть.

— Этот пес — уездный — мог наболтать всякого вздора, но и ты хорош, тебе тоже следует отрубить твою ослиную голову! — Ван распорядился запереть Го Цзэ во флигеле. Затем он велел сыну ехать в горы, в те места, где плавили железо, и сообщить работникам, чтобы они были наготове.

Как известно, крестьяне, живущие в горных деревнях, — народ по большей части пугливый. Прослышав о мятеже, который поднял хозяин Ван, многие сразу же убежали в дальние горы и затаились. Другое дело — рабочий люд, что трудился в плавильнях. Эти отпетые головушки явились в поместье в одни миг. Свыше трехсот человек пришли по кличу хозяина и сразу же стали готовить себе провиант — резать коров и лошадей. Четверо из этих удальцов выделялись особенной отвагой и смелостью. Звали их так: Гу Четыре Восьмерки, братья Дун Третий, Дун Четвертый и Цянь по прозвищу Четыре Двойки. Вместе со всеми, кто пришел в этот день в поместье, они сидели за пиршественным столом и с удовольствием пили вино. Пиршество продолжалось до пятой стражи, пока все не наелись и не напились досыта. Тут перед ними появился хозяин Ван в облачении воина.

256

Сы — время с 11 до 13 часов, шэнь — с 17 до 19 часов. С часа сы до часа шэнь — с 11 часов утра до 7 часов вечера.