Заклятие даоса

Пристыженный правитель поспешно сошел с трона и, почтительно сложив руки на груди, проговорил:

— Вы поистине мудрый человек, господин посол. С вами не может сравниться ни один сановник моей страны. Я готов внимать вашим речам и исполнить все, что вы попросите.

— Государь, взойдите на трон и выслушайте, что я вам сейчас скажу. У нас в стране Ци есть три воина, которые грозят сразиться с целой армией. Уже долгое время они готовятся напасть на вас, но я всеми силами противлюсь, так как знаю, что если наши страны начнут воевать, то страдать от этого будут рожденные в травах[149]. Допустить это никак нельзя. Я прибыл сюда, чтобы договориться о мире. И вы, государь, сами можете поехать к нам в Ци и заключить мирный союз. Наши страны станут друзьями, такими близкими, как губы с зубами[150], и мы скрепим этот союз жертвенной кровью. Ежели вторгнутся соседи-враги, мы станем помогать друг другу. При такой взаимной поддержке мы на многие годы сохраним мир в наших царствах. Но если, государь, вы не послушаете совета, быть беде! Я не запугиваю вас, я только хочу, чтоб вы хорошенько поняли.

— Одинокий[151] внимательно выслушал ваши мудрые речи и уже принял решение установить с царством Ци братский союз. Меня продолжают тревожить лишь ваши три силача, которые, как известно, лишены не только благородства, но и человечности. Из-за них я опасаюсь ехать в вашу страну.

— Не беспокойтесь, государь! Я буду охранять вас сам, а, кроме того, есть у меня план. Все трое умрут на ваших глазах, и тогда вражда между нами вовсе исчезнет.

— Если их действительно не станет, мы готовы посчитать себя вассалами и будем охотно платить ежегодную дань.

Янь пообещал, что все будет исполнено.

Правитель Чу устроил в честь посла торжественный пир, и Янь уехал, а спустя некоторое время с богатыми дарами тронулся в путь и сам государь Чу. Но вернемся к Янь Ину.

Он послал в свое царство гонца, чтобы заранее известить о событиях. Обрадованный государь Ци повелел всем крупным вельможам и мелким чиновникам выйти вместе с ним за городские ворота для встречи посла. И лишь три великана остались очень недовольны новостями. Когда Янь Ин приблизился к городским стенам, правитель вышел из своей колесницы и пошел навстречу вельможе. Обменявшись фразами о тяготах пути, государь пригласил канцлера в экипаж и направился во дворец, провожаемый густыми толпами людей. После беседы с правителем Янь Ин отправился домой, а на следующий день снова явился ко двору. Возле одного павильона он увидел трех великанов, играющих в кости. Янь Ин отвесил поклон, но чванливые воины даже не повернули головы, словно не замечая его. Постояв некоторое время, Янь пошел к государю и пожаловался ему на трех грубиянов.

— Они и со мной обходятся как с неразумным младенцем, — вздохнул правитель. — Приходят во дворец с мечами. Кажется, они замышляют захватить трон. Хотелось бы избавиться от них, но как это сделать? Я нахожусь в полной растерянности.

— Не тревожьтесь, государь!.. У меня созрел план. Если все исполнится, эти нахалы сами себя погубят. Прошу вас лишь одного: устройте большой пир по случаю приезда государя Чу и его вельмож.

— Что ты задумал?

— Три великана храбры, но глупы. Если замысел мой удастся, можно избавиться сразу от трех.

И Янь Ин ему рассказал. Государю весьма понравился ловкий план Яня, и он горячо одобрил его.

На следующий день к воротам дворца подъехал правитель царства Чу в сопровождении более сотни вельмож, военных и штатских. За свитой следовали повозки, груженные золотом, перлами и разными редкостными изделиями. Правитель Ци пригласил гостя в покои. Государь Чу, войдя в тронную залу, отвесил торжественный поклон. Хозяин поспешил ответить на приветствие гостя. Когда оба государя сели, правитель Чу приказал своим придворным внести дары.

— Подношу вам эти скромные дары в надежде, что вы их не откажетесь принять, — проговорил он, почтительно сложив руки на груди. — Двадцать лет мы, как злодеи, вторгались в вашу страну. Но вот после беседы с вашим канцлером я решил принести свои извинения.

Цзингун с благодарностью принял подношения соседа. После церемонии встречи начался торжественный пир. Оба государя и их подданные оказывали друг другу всяческое почтение и любезность. Что до трех великанов, то они, опоясанные мечами, стояли в дальней части дворцовой залы, сохраняя свой обычный надменный вид, но на них никто не обращал внимания.

Когда пирующие захмелели, правитель Ци приказал:

— В нашем саду созрели золотистые персики, сорвите их и принесите сюда.

Через мгновение дворцовый евнух внес на золотом подносе пять плодов.

— В этом году созрели лишь пять персиков. По вкусу и аромату они ни с чем не сравнимы, — сказал государь Ци и обратился к Янь Ину: — Канцлер! Наполни кубки, мы отведаем плоды.

В те далекие времена, о коих идет речь, персики очень ценились, так как вырастить их было весьма нелегко. Не удивительно, что все присутствующие смотрели на них как на редкую диковину. Янь Ин налил в яшмовый кубок вина и поднес правителю Чу. Гость выпил и съел персик. Второй кубок вельможа поднес своему государю. Тот осушил его и также съел персик.

— Эти плоды — большая редкость, — проговорил правитель Ци, — мы даруем один персик канцлеру, который сделал много для нашего трона. Именно он помог установить мир между нашими странами.

Янь Ин, опустившись на колени, выпил кубок вина и съел персик, который ему даровал государь.

— Оставшиеся плоды получат те придворные, кто имеет наибольшие заслуги, — сказал Цзингун.

И тут перед столом государя появился Тянь Кайцзян.

— Государь, во время охоты в горах Тушань я голыми руками убил свирепого тигра. Велик ли мой подвиг?

— Нет большего подвига, чем служить государю и спасти его, — ответил Цзингун.

Янь Ин поспешил поднести храбрецу вино и персик.

— Эка невидаль убить тигра! — загремел Гу Ецзы. — На реке Хуанхэ я отрубил голову дракону и спас властителю жизнь. Меня не устрашили даже огромные волны. Велик ли мой подвиг, государь?

— Без сомнения, твой подвиг можно считать выдающимся. Я жалую тебе тоже кубок вина и персик.

Янь Ин быстро наполнил кубок и поднес герою золотистый плод. В это время к столу государя, отмеряя большие шаги, подошел Гунсунь Цзе. Полы его халата развевались от стремительного движения.

— Я бился железной палицей с многотысячным войском и помог государю выйти из окружения. Никто из врагов не отважился приблизиться ко мне. Велик ли мой подвиг?

— Да, твой подвиг трудно сравнить с другими деяниями, которые случаются на небе иль на земле… Но вот беда, на блюде не осталось плодов. Выпей пока чарку вина, а персика тебе придется подождать до будущего года.

— Твои подвиг самый великий из всех, но ты промедлил рассказать о нем, — заметил Янь Ин. — Уже нет плодов и нечем отметить твои заслуги.

— Сразить дракона или убить тигра — пустяшное дело, — воскликнул Гунсунь, хватаясь за рукоять меча. — Я крушил многотысячную рать врагов, рубил их вдоль и поперек, так что вокруг меня оставалась пустота. Наконец, я спас жизнь государю! Мой подвиг ни с чем не сравним, а меня обделили подарком! Больше того, меня оскорбили перед правителями обеих стран, я опозорен на тысячи поколений. С каким лицом я буду служить теперь трону! — Великан взмахнул мечом и упал замертво с перерезанным горлом.

Тянь Кайцзян, пораженный смертью названого брата, тоже выхватил меч.

— Я съел персик, хотя подвиг мой незначительный, а мой брат, который действительно заслужил награду, ничего не получил. Такого позора я не переживу! — И он тоже вонзил в горло меч.

— Мы были близки, как кости с мясом, и поклялись друг другу разделить вместе жизнь и смерть. Оба брата погибли, я тоже не могу оставаться в живых! — вскричал воинственный Гу и также покончил с собой.

149

Рожденные в травах — простолюдины. В книге исторических преданий «Шуцзин» есть фраза: «Сияние правителя льется с небес и освещает уголки моря и все, рожденное в травах».

150

В период Вёсен и Осеней были дружественные княжества Юй и Го. Но однажды государь княжества Юй, соблазненный подарками правителя княжества Цзинь, позволил ему провести через свою территорию войска против княжества Го. Вскоре после этого его страна была завоевана воинственным соседом. Отсюда известная поговорка: «Если пропадают губы, становится холодно зубам».

151

Одинокий — так обычно называли себя китайские императоры, которые не говорили о себе в первом лице.