Автостоп

Карим под критические замечания Ватту размешивал цемент в старом ведре: он, мол, недостаточно густой, он никогда не затвердеет. Месье Надир спустился со стремянки и заглянул в ведро.

— Да все в порядке, — сказал он. — Карим прекрасно с этим справился. Не мешай ему, Ватту… И вообще, на сегодня хватит.

Люк и Юбер поставили тачку на место, а мужчины тем временем, удовлетворенно кивая, оглядели стены и крышу.

— Мы проводим тебя, — сказал Карим Юберу.

— Ладно. Тогда я поведу свой велик за руль. Мне как раз надо вам сказать одну вещь… Я так огорчен, что духу не хватило сразу рассказать…

Оказывается, он встретил днем в деревне мать Ролана и поговорил с ней о Фламбо.

— Ну и что? — спросил Люк.

— А вот что: я и опомниться не успел, как она покатила в своей машине на карьер… Она сказала, что возьмет мою собаку. И привет!.. Будка пуста!.. К тому же она мне запретила навещать Фламбо в течение месяца, чтобы он привык к новой обстановке.

— Вот здорово! — воскликнул Карим. — А что это у тебя такой похоронный вид?

— Фламбо уже не мой пес… Мать Ролана, правда, уверяет, что обожает животных, но я-то знаю, что без меня Фламбо не будет счастлив.

— Уж во всяком случае, он будет счастливее, чем там, в будке, — горячо возразил Люк. — У меня в ушах все еще стоит его вой. По-моему, тебе просто повезло.

Но Юбер оставался мрачным. Стоило ему увидеть какую-нибудь собаку, как он начинал тяжело вздыхать и отворачивался. Карим, чтобы хоть как-то его развлечь, предложил пойти на рыбалку. В тот день они поймали восемь форелей, на следующий день — одиннадцать. Они частенько забегали на ферму, то одно им понадобится, то другое, и всякий раз вокруг них вились, словно стая птичек, сестренки Юбера. Мадам Лаверниа, которая с утра до ночи, не разгибая спины, работала в доме и на огороде, не смягчалась и глядела на всех хмуро. Но Люк начинал думать, что Юбер слишком многое себе позволяет: как он может совсем не помогать матери? Ведь у нее явно дел невпроворот. Одним словом, Карим нравился ему куда больше.

Ну, а дом? Хотя Люк работал на стройке каждый вечер, ничего ответственного ему не поручали. Он либо таскал песок, либо убирал строительный мусор в комнатах. Тачка, метла… А плитки? Их вот-вот будут класть, ведь стены и крыша в основном уже готовы.

— Не могу ли я тоже готовить цементный раствор, как Карим? — спросил Люк месье Надира.

Месье Надир, улыбаясь, покачал головой.

— Ремеслом не овладеешь за один день, мой мальчик. Карим решил стать каменщиком, и вот уже целый год учится этому делу, работая то у одних, то у других. Что поделаешь? У каждого свой путь. И это не твой, я полагаю.

— Нет, — ответил Люк. — Но я понимаю, что толку от меня мало.

И он в сердцах снова взялся за метлу.

Так прошли пять дней — пять счастливых дней, несмотря ни на что. Завтрак в обществе Руло, который рассказывал ему все сельские новости. Утро Люк проводил во дворике у Надиров, стараясь хоть чем-то быть им полезным, а Али и Лейла объедались тем временем конфетами, которыми он их угощал. После обеда — прогулки в лесу. Вечером — тачки с песком, за которым они бежали в низину, где росли лисички… Мало-помалу Люку стало казаться, что он сам родом из этих мест, так он свыкся с этими людьми, которые, завидя его, кричали: «Ну, как жизнь, сынок?» Да, пять дней, полных дел и впечатлений, от понедельника до пятницы. Но в субботу этой мирной жизни вдруг наступил конец.

В этот день было очень жарко, и мамаша Жоливет пригласила Надиров после обеда к себе выпить кофе. Лейла присматривала за Маргаритой и вырезала какие-то картинки, Али играл за лавкой, а Люк поджидал возвращения Карима, которого послали на ферму за яйцами.

— Его нет уже целый час, — сказала мадам Надир, размешивая сахар в кофе. — Не понимаю, что его могло так задержать…

— Вот и он! — воскликнул Люк.

Карим и в самом деле появился, но в каком виде! Задыхаясь, весь мокрый от пота, он молча поставил корзину с яйцами на табуретку.

— Напрасно ты так быстро бежал, — сказала ему мамаша Жоливет. — Ты мог яйца разбить!

— Дело в том… дело в том… — Карим все никак не мог отдышаться и губы его дрожали. — Ох, у меня кружится голова, я не могу в это поверить… Знаешь, папа, тетя Юбера, его тетя Адриенна, которая живет на острове Олерон… он должен был гостить у нее в августе… Так вот, она написала, чтобы он сейчас приехал, потому что через две недели она отправится лечиться в Виши, она хочет, чтобы он выехал завтра…

— Что ж, Юберу повезло, — спокойно ответил месье Надир. — Но я не понимаю, с чего ты так разволновался?

— Да я тебе не сказал самого главного! Тетя предлагает Юберу приехать с товарищем, она боится, что он будет скучать один. Так вот Юбер решил, что он поедет со мной. А месье Лаверниа сказал: «Ну вот и отлично, вот и отлично…» О, я не в силах в это поверить, — повторил Карим, покраснев еще больше. — Ты разрешишь мне поехать, папа?

Все были так поражены этой новостью, что молчание затянулось. Месье Надир нерешительно потер подбородок, а у его жены глаза округлились от удивления. Первой пришла в себя мамаша Жоливет.

— Представляю себе, как разозлилась мамаша Лаверниа, небось метала громы и молнии, — сказала она.

— Она только проворчала: «Я умываю руки», — ответил Карим. — Ну, папа, папа, скажи, как ты считаешь?.. Конечно, я останусь, если я тебе нужен, чтобы строить дом, но… но…

Снова молчание. Наконец мадам Надир отодвинула свою чашку.

— По-моему, нельзя упускать такого случая, — сказала она. — Карим всегда так мечтал увидеть море. А ты что думаешь, Ахмед? — сказала она, оборачиваясь к мужу.

— Гм… А дорога? — задумчиво пробормотал месье Надир. — Это должно дорого стоить. Пожалуй, прежде всего мне нужно поговорить обо всем с Лаверниа.

— Если дело только в нем, то все будет в порядке! — воскликнула мамаша Жоливет. — Потому что лучшего человека, чем он, нет на свете. Отправляйтесь-ка прямо сейчас к нему вместе с женой…

Так они и сделали. Когда родители ушли, Карим подошел к Люку, который молча присутствовал при этой сцене.

— Только б они договорились, — прошептал он, сияя. — Представляешь себе — пляж, волны… Скажи, это не сон? Ты уверен, что это не сон?

— Уверен, — как-то печально ответил Люк.

Карим открыл было рот, чтоб что-то сказать, но так и не сказал. Вся его радость мигом улетучилась. Он схватил своего друга за руку и потащил во дворик.

— Я забыл о тебе! — воскликнул, он. — Я был так счастлив, что совсем забыл о тебе. Но ведь ты дождешься моего возвращения, правда?

— Что мне здесь делать без тебя? — ответил Люк со вздохом. — Я ведь даже известь гасить не умею… Нет, мне придется продолжать свое путешествие автостопом. Я уже перестал о нем думать, так мне было хорошо здесь с вами, но, так или иначе, не могу же я навеки остаться в Гран-Вилье.

— Но ты еще приедешь к нам. Скажи, ты еще приедешь?

— Обязательно приеду посмотреть на ваш дом и буду спать в твоей комнатке, если ты меня к себе пустишь. Ладно, старик, не будем больше об этом. Конечно, я пережил сейчас не очень приятную минуту, не скрою. Но все равно я рад, что ты едешь на море. Очень рад.

Но сколько бы Люк ни твердил, что он рад… очень рад, на сердце у него было тяжело. Когда Надиры, вернувшись, сказали, что обо всем договорились, он должен был взять себя в руки, чтобы скрыть свое огорчение.

— Дорога влетит нам в копеечку, что и говорить, но я все подсчитал и могу тебе сделать этот подарок, сынок, — сказал месье Надир. — Вы с Юбером уезжаете из Валлона завтра утром, в девять тридцать пять. Лаверниа отвезет вас на вокзал на своем фургоне.

— Сейчас принесу чемодан, — сказала его жена. — Что ты возьмешь с собой? Свитер, три рубашки… Твоя бежевая пижама порвалась, сейчас я ее зашью.

Остаток дня пролетел молниеносно. Когда Лейла и Али узнали великую новость, каждый из них отреагировал по-своему. Девочка только радовалась за брата: как ему будет весело на пляже! Может быть, он привезет ей ракушки? А Али стал канючить, что ему необходимо посмотреть на паровоз, и потребовал, чтобы ему позволили проводить Карима. И Али это, конечно, пообещали, иначе бы он всех замучил. Потом было решено, что и Люк уедет с ребятами, поскольку его путь лежал через Валлон. Мамаша Жоливет вытащила из комода что-то синее.