Страница 33 из 44
— Прошу прощения, мадам. Среди англичанок лишь очень немногие знают толк в la toilette[33]. Платье, которое было на вас вчера, отличалось изяществом и оригинальностью. Очень эффектный и вместе с тем изысканно-простой фасон.
— Зачем вы пожелали видеть меня? — нетерпеливо спросила Лидия.
— Вот зачем, мадам, — стал вдруг серьезным Пуаро. — Как я уже сказал, ваш муж обратился ко мне с одним предложением и был при этом крайне настойчив. Он хочет, чтобы я занялся расследованием этого убийства. Он просит меня остаться и предпринять все возможное, чтобы добраться до истины.
— Так в чем же дело?
— Я не могу принять этого предложения, не получив согласия хозяйки дома.
— Естественно, я не могу не поддержать мужа, — холодно отозвалась Лидия.
— Да, конечно, мадам… Но мне требуется несколько большее, нежели формальное согласие. Вы на самом деле хотите, чтобы я принял участие в расследовании?
— А почему бы и нет?
— Давайте будем говорить откровенно, мадам. Ответьте: вы хотите выяснить правду?
— Конечно, хочу.
Пуаро вздохнул.
— Неужели вам нечего сказать мне в ответ, кроме общих фраз?
— Я воспитана в определенных традициях, — заметила Лидия. Она прикусила губу и, немного поколебавшись, все же решилась:
— Что ж, возможно, и в самом деле лучше говорить откровенно. Я вас прекрасно понимаю и ценю вашу деликатность. Ситуация не из приятных. Мой свекор изуверски убит, и если дознание не сможет вывести нас на наиболее вероятного подозреваемого — Хорбери, — обвинив его в грабеже и убийстве, — а оно, по-видимому, не сможет — неизбежно напрашивается вывод, что убийство совершено кем-то из нашей семьи. А привлечение этого человека к судебной ответственности опозорит и обесчестит всех нас… Так вот, мне совсем не хочется, чтобы это произошло.
— Вы бы предпочли, чтобы убийца остался безнаказанным? — спросил Пуаро.
— На свете, наверное, довольно много таких убийц.
— Это уж точно.
— Одним больше, одним меньше — какая, в сущности, разница?
— А как быть остальным членам вашей семьи? Тем, кто ни в чем не виновен? — спросил Пуаро.
— Что значит, как быть остальным? — удивленно переспросила она.
— Неужели вы не понимаете? Ведь если, как вы надеетесь, убийцу не обнаружат, тень подозрения так и останется на каждом из вас!
— Об этом я не подумала…
— И никто никогда не узнает, кто настоящий убийца… — сказал Пуаро. И тихо добавил:
— А может, вы уже знаете, мадам?
— Вы не имеете права так говорить! — воскликнула она. — Я ничего не знаю! О, хоть бы это был кто-то посторонний, не член семьи…
— Вполне возможно, тут и то и другое, — вполголоса произнес Пуаро.
Она недоумевающе на него посмотрела.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что убийцей может оказаться и член семьи, и посторонний одновременно… Вы не понимаете, о чем я веду речь? Eh bien, пусть это будет лишь домыслом Эркюля Пуаро. — Он пытливо взглянул на нее. — Ну так как мне быть, мадам? Что мне ответить мистеру Ли?
Лидия подняла руки и вдруг беспомощно их уронила.
— Конечно, вы должны принять его предложение, — сказала она.
Пилар стояла посреди музыкальной гостиной. Она напряженно выпрямилась, взгляд метался по сторонам, словно у зверька, учуявшего опасность.
— Как бы мне хотелось уехать отсюда, — сказала она.
— Не тебе одной, — вполголоса отозвался Стивен Фарр. — Только нас отсюда не выпустят, моя дорогая.
— Кто? Полиция?
— Да.
— Это очень нехорошо — иметь дело с полицией, — важно заявила Пилар. — Приличным людям совсем ни к чему попадать в подобные истории.
— Ты имеешь в виду себя? — пряча улыбку, спросил Стивен.
— Нет, — ответила Пилар, — я говорю про Альфреда и Лидию, про Дэвида, Джорджа, Хильду да и, пожалуй, про Магдалину тоже.
Стивен достал сигарету и принялся сосредоточенно ее раскуривать. Затем спросил:
— А почему такое исключение?
— Какое еще исключение?
— Почему ты не назвала среди прочих Гарри? — спросил он.
Пилар рассмеялась. У нее были очень ровные и очень белые зубы.
— Гарри совсем другой! По-моему, он как раз знает, что значит иметь дело с полицией.
— Возможно, ты и права. Он, пожалуй, слишком колоритная фигура, чтобы вписаться в эту семейку. — И вдруг спросил:
— Тебе нравятся твои английские родственники, Пилар?
— Они добрые… Они все очень добрые, — неуверенно произнесла Пилар. — Но мало смеются. Они какие-то невеселые.
— В доме ведь только что произошло убийство, моя дорогая!
— Ах да, — довольно вяло спохватилась Пилар.
— Убийство, — наставительно продолжил Стивен, — вовсе не такое обыденное происшествие, как ты, по своему легкомыслию, полагаешь. В Англии к убийству относятся гораздо серьезнее, чем в Испании.
— Ты надо мной смеешься… — обиделась Пилар.
— Вовсе нет, — ответил Стивен. — Мне совсем не до смеха.
— Потому что ты тоже хочешь уехать отсюда? — посмотрев на него, спросила Пилар.
— Да.
— А этот высокий красивый полицейский тебя не выпускает?
— Я его не спрашивал. Но если бы спросил, он наверняка бы мне отказал. Знаешь, Пилар, мне следует держать ухо востро и быть очень-очень осторожным.
— Это утомительно, — кивнула Пилар.
— Не то слово, моя дорогая. Еще этот ненормальный бельгиец, рыщет по всему дому. Не знаю, будет ли от него толк, но мне он действует на нервы.
Пилар нахмурилась.
— Мой дед был очень-очень богатым, верно?
— Весьма вероятно.
— И кому теперь перейдут его деньги? Альфреду и остальным?
— Смотря что написано в завещании.
— Может, он и мне оставил что-нибудь, — мечтательно заметила Пилар. — Боюсь только, он этого не сделал.
— Не беспокойся, — утешил ее Стивен. — В конце концов, ты — член семьи. Здесь твой дом. Они должны о тебе позаботиться.
— Надо же — мой дом, — вздохнула Пилар. — Все это очень забавно. И одновременно совсем не забавно.
— Прекрасно тебя понимаю, чего уж тут забавного.
Пилар снова вздохнула и, подумав, спросила:
— Как ты думаешь, можно завести граммофон и потанцевать?
— По-моему, нельзя, — неуверенно ответил Стивен, — Не забудь, бессердечная испанка, что в доме траур.
Пилар широко распахнула глаза.
— Но я вовсе не испытываю грусти, — возразила она. — Потому что плохо знала деда… Вообще-то мне нравилось с ним разговаривать, но это совсем не значит, что я должна лить слезы и убиваться из-за того, что он умер. Я не хочу притворяться.
— Нет, ты прелесть!
Пилар предприняла еще одну попытку уговорить его:
— Мы можем засунуть в граммофон какие-нибудь чулки или перчатки, и тогда нас никто не услышит.
— В таком случае пойдем, искусительница.
Пилар радостно засмеялась и, выбежав из комнаты, помчалась к танцевальному залу в дальнем конце дома.
Однако, добежав до галереи, которая вела к выходу в сад, она замерла на месте. Нагнавший ее Стивен тоже остановился.
Эркюль Пуаро, сняв со стены один из портретов, с интересом изучал его, повернув к свету, падавшему со стороны террасы. Он поднял глаза и увидел их.
— Ага! — сказал он. — Вы появились здесь весьма кстати.
— Что вы делаете? — спросила Пилар, подойдя к нему.
— Разглядываю нечто очень интересное — лицо Симеона Ли в пору его молодости.
— О, значит, это мой дед?
— Да, мадемуазель.
Она уставилась на писанный маслом портрет.
— Как он изменился… Как изменился… Он был такой старый и весь в морщинах! А здесь он похож на Гарри. Лет десять назад Гарри, наверное, был таким же.
— Вы правы, мадемуазель, — кивнул Пуаро, — Гарри Ли — вылитый Симеон Ли в молодости. А вот здесь, — он повел ее по галерее, — портрет вашей бабушки. У нее чуть продолговатое кроткое лицо, светлые волосы и добрые голубые глаза.
33
Умении одеваться (фр.)