Страница 23 из 137
Три княжества время от времени волтузили друг дружку, угоняли скот, захватывали земли, теряли земли, в общем, жили не тужили. Каждый князь считал своим долгом обиды не спускать и отвечать ударом на удар, так что, в конечном счёте, всё то на то и выходило. То, что волтузили они, в основном, лишь друг дружку и не отвлекались на других прочих властителей, было предопределено географически. Дело в том, что возле Морвилля река Белая делилась на два рукава, каждый из которых через пару сотен лат впадал в Северное море. Таким образом, все три княжества были расположены на довольно большом острове, что и привело к тому, что сподручнее было им волтузить именно друг дружку.
А потом, как водится, наступили лихие времена. Во время второй экспансии клана Вентаны, чьим опорным пунктом только-только стал Билгейтц, то есть примерно около двух веков назад, княжества впервые столкнулись с серьёзными проблемами. Армия клана была организована и многочисленна, а маги Вентаны могли заморозить Белую в любом месте. Первым, кто осознал масштаб катастрофы, был князь Пеласта Коботин Лохматый, получивший свое прозвище после того, как изгнал из княжества всех цирюльников, облыжно обвинённых во вредительстве и искусственном насаждении моды «под горшок». Помимо повышенной лохматости жителей Пеласта, изгнание цирюльников послужило причиной для ещё одного, тоже печального для княжества события. А именно, с целью защиты прав и свобод цирюльников в Пеласт вторгся Свободотворческий корпус объединённых Вентанских вооруженных сил. Наведя при помощи магической заморозки ледяные переправы в нескольких местах, вентанцы атаковали Коботина сразу по нескольким направлениям.
И Коботин был разгромлен. Естественно не один, а вместе со своей дружиной. Потерпев поражение, Коботин с остатками верных людей резво отскочил к столице Пеласта, Пеластбургу, где и объявил всеобщую мобилизацию, что говорит о том, что какие-то реваншистские настроения он в тот момент питать продолжал. Чуть позже, глядя со стен родного города на приближающиеся к Пеластбургу орды*** вентанцев, Коботин внезапно осознал, что заблуждается, и что, собственно, выбор у него невелик: либо сдаться, либо умереть в очень неравной битве. (***Именно это слово употребили летописцы Пеласта. — Прим. сост. хроник). Однако мощный ум князя породил третье, весьма нетривиальное решение.
Он решил обратиться за подмогой к своим историческим врагам.
К чести князей Алдона Косматого Морвилльского и Пикока Патлатого Люксенгардтского надо сказать, что они немного (совсем немного) поразмыслив, откликнулись на призыв соседа, поступив таким образом согласно старой пословице: «Старый враг лучше новых двух». Злые языки утверждают, что основной причиной послужило то, что намедни они и сами на почве абстинентного синдрома изгнали из своих княжеств цирюльников, но летописцы Пемолюкса документировано заявляют, что это был исключительно жест доброй воли. Морвилльская кавалерия и люксенгардтская пехота ударили дружно в тыл осаждавшим и тем самым спасли Пеластбург, Пеласт и заодно себя от порабощения. Клан Вентаны, ошарашенный столь нетипичным поведением трёх княжеств, ещё несколько раз пытался вторгнуться в пределы какого-нибудь из них, но каждый раз встречал дружный тройной отпор, и со временем, злопыхательски обозвав Пеласт, Морвилль и Люксенгардт «злыми и недалёкими княжествами», отступился.
Дабы не утомлять читателя хитросплетениями исторической интриги (как завернули, а?), мы продолжим свой рассказ о причинах кризиса власти в Пемолюксе чуть позже.
Глава 6,
в которой читатель наконец-то узнает о том, что такое Совет Пятнадцати, и удостоится чести присутствовать при принятии исторического решения
Билгейтц — город, в полной мере отвечающий званию столицы. В нём есть шик, в нём есть блеск, в нём есть правильность прямых как стрела улиц, сходящихся к резиденции магистра клана Вентаны, в нём есть, наконец, сама резиденция магистра. По улицам ходят-едут степенные люди, верша свои дела. Дела вершатся неспешно, по заведённому порядку, как и полагается делать дела в солидной столице солидного государства. Сама резиденция магистра, чёрным кубом возвышающаяся над городом, столичность Билгейтца подчёркивает просто отлично; она краеугольный камень всей государственной машины — монументальна, уверена и внушающа. В резиденции магистра, как и полагается главному учреждению крупной державы, всегда тихо и спокойно.
Но только не в эти дни.
Хромой Сом, шагая по галереям резиденции в зал заседаний, отчётливо видел признаки тревоги. Некая озабоченность витала в воздухе, она была во всём — в насупленных лицах, встречающихся на пути магов, в подчёркнутой строгости стражи, в излишней суетливости прислуги.
Камень показал наличие угрозы!
Впрочем, в сердце мага ещё теплилась надежда, что это какое-нибудь недоразумение, следствие проделки какого-нибудь подгулявшего мага; такое за многовековую историю Вентаны нечасто, но случалось. Ну, а пока Хромой Сом по длинным галереям резиденции магистра движется в зал заседаний, мы имеем прекрасную возможность рассказать читателю, что же такое представляет собой Совет Пятнадцати.
Когда могущество и влияние магов Вентаны стало значительным, возникла потребность в органе, способном разумно управлять делами клана, и посему триста лет назад был учрежден Совет Пятнадцати. Число «пятнадцать» было выбрано потому, что младшей, любимой жене*** магистра клана Хомы Гапслока в момент учреждения Совета исполнилось пятнадцать лет. (***Тогда в Вентане процветало многожёнство, которое позднее, с учреждением института тёщ в современном его толковании, постепенно сошло на нет. — Прим. сост. хроник). Правда, с точным количеством членов как-то с самого начала не заладилось. Магов, достойных того, чтобы войти в Совет Пятнадцати, набралось только семеро, включая самого Хому Гапслока, но, к счастью, такое положение вещей длилось недолго, и когда подоспела третья волна магов Вентаны, сразу десять новых магов влилось в Совет. Впоследствии численность Совета неоднократно то увеличивалась, то уменьшалась. Как шутили особы, сведущие в делах клана, «в вопросе численности Совета не было, нет и не будет ничего невозможного». Единственное, чего за все эти годы магистрам клана добиться не удалось, так это того, чтобы численность Совета Пятнадцати равнялась пятнадцати. Особенно больших размеров Совет Пятнадцати достиг в эпоху так называемого оголтелого разгула демократии и насчитывал в своих рядах четыреста двадцать пять членов, то есть практически всех действующих на тот момент магов клана, кроме мага третьей руки Клементия Блямца. Позднее, в период естественной реакции на демократию, Совет Пятнадцати состоял из двух человек — магистра Клементия Блямца и его жены. Название — Совет Пятнадцати, тем не менее, устоялось.
В настоящее время Совет Пятнадцати насчитывал двадцать два человека и состоял из трёх официальных группировок. Первую составляли маги ортодоксального толка, толковавшие заклинания как незыблемый набор магических формул, вторая группировка состояла из передовых магов, ратовавших за введение новых формул, и смело запускавших в действие новые, ещё неапробированные комбинации, а третья — третья включала в себя потенциальных предателей. Создание третьей официальной группировки было блестящей идеей нынешнего магистра клана Нисы Намлока. Надо признать, идея была удачной. По замыслу магистра, всякий член Совета, кто сомневался в себе, писал заявление, и его тут же включали в группировку потенциальных предателей, что значительно облегчало магистру наблюдение за магами, способными на измену. В третьей группировке состояло пять магов второй руки и один — первой, все они были зачислены в неё вопреки своей воле в приказном порядке, и потихоньку привыкали к новой для себя роли. Время от времени они пытались опровергнуть свою плохую репутацию, вынося на Совет различные полезные инициативы, но каждый раз с дружным кличем «Нечего слушать предательские бредни!» их предложения отвергались.