Блаженны миротворцы

— На что вы надеетесь-то?

Эльдар ему улыбнулся, как шиянская кинозвезда на рекламном плакате:

— На драчку, сударь! Думаете, мы ваших палачей будем ждать, раскинувшись, как дама полусвета? Связи-то нет, ваши будут не в курсе, что у нас тут творится. Пришвартуются к обломку, войдут — а тут су-урприз!

Седоватый сжал кулаки, истерик скрипнул зубами — зато мохнарики хрюкнули, представив Эльдара, который ждёт с бластером, как дама полусвета, и Гелиора захлопала в ладоши, а Снурри хлопнул Эльдара по спине.

— Если выйдет, — говорит, — отбудем отсюда на гедонском транспорте. Кто-то ведь должен оплатить нам убытки?.. — и вдруг резко погрустнел. Вспомнил навигатора.

И Нои сказал:

— Всё будет хорошо. Можно даже уложить девочку с её Посредником в анабиозную камеру. Чтобы было безопаснее.

— Я уже пробовал оставить её на своём борту, чтобы было безопаснее, — говорю. — Фальшивая безопасность.

Гелиора согласилась. Защебетала, что Посреднику, когда он растит зародышей, своих или чиеолийцев, вредно впадать в анабиоз — а Посредник тыкался башкой ей в колени, будто всё понимал. Мы сняли с него шлем — и мохнарики стали чесать его за помпоном на макушке, как чиеолийцы, а Эльдар набрался храбрости и почесал под челюстью. Гедонцы за этим следили дикими глазами, а Посредник блаженствовал.

Время шло страшно медленно. Мы сидели на полу и в креслах и чувствовали, как от нашего дыхания греется регенерированный воздух в маленьком помещении. Эта живопырка, в которой мы всё оказались, не была рассчитана на такую ораву. Она была рассчитана на пятерых управляющих станцией инженеров — те четверо, что выжили, были именно они самые. Эти инженеры, похоже, в экстремальной ситуации должны были мочить своих вместе с чужими — лишь бы уничтожить стратегическое сырьё. Чтобы врагу не досталось.

То есть, гедонцы были, конечно, двуногие и без перьев, но, по-моему, не очень-то люди. Чиеолийцы со всеми их закидонами мне казались больше людьми — и, похоже, мои товарищи тоже так думали в последнее время.

Ждать нестерпимо, даже говорить тяжело — всё время думаешь, что через трое гедонских суток тут будет мясорубка. А с нами Гелиора и Посредник — и нет никаких шансов, что гедонцы их пожалеют, скорей, наоборот.

Посредник вставал на заднюю пару лапок, а переднюю пару клал мне на колени. Ему, наверное, пожевать хотелось — а мне и дать было нечего. Сердце кровью обливалось, честное слово, ребята. Вот тогда, в том обломке, в компании гедонцев, перед дракой — я наладил с Посредником настоящий контакт. Я начал его чувствовать, а через него — и Гелиору. И я чувствовал, что ей не страшно.

Она нам, людям-нелюдям, доверяла.

Гедонские сутки — подлиннее стандартных. К концу первого дня нас всех, включая наших милых хозяев, жажда мучила нещадно — воздух был страшно сухой. Эти десять литров воды в очистителе — мёртвому припарки. Я, Кехотч и мохнарики — мы собрали всю свою воду вместе и отдали Гелиоре и Посреднику, но дивная моя подруга только головой качнула.

— Так, — говорит, — не годится.

Ну да. Она собрала у Посредника выделения в пустую ёмкость для воды. Размешала с водой — и дала нам всем попробовать.

Наш с ней Посредник раньше выделения давал чуточку сладковатые, чуточку с кислинкой — свежего такого вкуса, с лесным запахом. Но вместе с водой вышло что-то совсем неожиданное и, мне показалось, не совсем обычное. Будто немного корицей приправлено.

Выпили по полстакана — и, вроде, уже жрать не так хочется и жажда не так мучает. И жить повеселее.

А Гелиора говорит:

— Наши исследователи пустынь с незапамятных времён используют такую смесь для спасения от жажды. Посредник же чувствует, что у его друзей неприятности — вот и выделяет особый фермент. Тонизирующий.

Эльдар присел рядом с Посредником на корточки, обнял за голову и говорит:

— Какой полезный зверь — или как его правильно называть, сударыня? — я восхищён!

А Гелиора:

— Не очень зверь. Посредники — это добрая душа Чиеолы.

Но у гедонцев был такой вид, будто их сейчас вывернет прямо нам под ноги. Мы им воды отлили, как-то они её делили, препирались шёпотом — мы не встревали. На нас они смотрели, как на монстров. И вода их не расхолодила.

Особенно седоватый. Он, мне кажется, материал собирал. Чтобы сказать своим, когда они будут нас вскрывать: вот, мол, эти жрали то, что червяк навыделял, посмотрите, ребята, что с их потрохами от этого сделалось. Ясное дело, мы теперь, глазами гедонцев, были ужасом не хуже, чем чиеолийцы.

Заодно же с врагами.

Забавно, что заодно в бою — это их ещё не так уедало, но что мы пьём посредниковы выделения — это их добило совсем.

Они страстно ждали. И мы ждали. Вот чужие выйдут из «прыжка», подцепят силовым полем, вскроют шлюз — и мы это поймём только по скачку силы тяжести…

Спали и мы, и они — по очереди. Следили друг за другом. Мы гедонцев развязали, когда давали им воду. Снова связывать не стали, чтобы руки-ноги у них не отвалились потом — но спаяли стальные детальки на их скафандрах. На рукавах и на штанинах. Руки — за спиной, ноги — друг с другом. По идее, им теперь было без посторонней помощи не освободиться — но мы им всё равно ни одной минуты не доверяли.

А они, по-моему, думали только о том, как до нас добраться — и как их соотечественники дадут нам прикурить. Скоро, уже скоро.

Но что нас найдут настолько скоро — никто не ждал, даже гедонцы.

Я как раз дежурил, с Гелиорой и Эльдаром — а от гедонцев дежурил седоватый. В оптике виднелся только кусок какой-то ажурной конструкции, который туда отнесло после взрыва — за ним Простор можно было разглядеть поскольку-постольку — но всё равно все пялились в оптику.

Зря.

Свет мигнул, пол на миг из-под ног ушёл — и у меня просто желудок провалился к коленям.

— Шухер! — рявкаю. — Парни, мы на силовом буксире!

Пронесли, поставили. Толчок — и ощущала увяли: темно на экранах. Мы — в трюме.

С истериком спросонья случился приступ. Он заорал и захохотал, благословляя гедонскую армию и поливая нас, на чём свет стоит — и его дружки присоединились. А мы сняли оружие с предохранителей и приготовились дать бой.

Ясное дело, для большинства — последний. Но — чёрта с два они нас напугали!

Мы слышали, как они режут заслонки — и держали дверь в рубку на прицеле. Были твёрдо уверены, что они через дверь шмалять не будут — слышат же, как их истерик вопит. Мы молчали и ждали.

А они не стали сразу резать дверь. Они к нам обратились.

Мы услышали орлиный клёкот. Под отличный дешифратор.

— Мы — солдаты Чиеолы, — проклекотал чиеолийский орёл. — Приказываем гедонцам сложить оружие, если они хотят жить.

Гедонцы заткнулись, как прирезанные. А Гелиора пропела:

— Брат мой, гедонцы безоружны, а мои друзья ни в коем случае не станут открывать по вам огонь.

И всё. И мы убрали бластеры. И дверь открыли.

А на пороге стоял вороной чиеолиец, и нейропарализатор уже торчал у него в кобуре, и его товарищи убрали оружие и любовались нашей лучезарной подругой, и Посредник подковылял к Вороному, боднув его в колено.

И Снурри протянул Вороному руку — а тот уже каким-то образом знал, что руку человека надо пожать. Но я сам взял Вороного за руку и ткнул себя в глаз. Совершенно мягкой подушечкой его пальца — коготь он втянул до самого конца.

И Вороной сделал то же самое: ткнул в свой глаз моим пальцем. Как близкий товарищ.

Люди бы обнялись на нашем месте.

— Дружище, — говорю я, — как же вы сюда попали? Как вы нас нашли? Пуговица в Млечном Пути же…

Вороной погладил Посредника между глаз.

— Брат, — говорит, — это мой Посредник. С орбитальной биостанции, там экспериментальный питомник. Я универсал, как все, кто у нас работает в космосе: не только десантник, но и принимаю у Посредников потомство. Фиолетовый, — Вороной не так его назвал, но я понял, о ком идёт речь, мой дешифратор уже помнил это имя, — связался с нами, когда у него гостила Гелиора. Ввёл в курс дела. И я выбрал для вас самого лучшего из молодых Посредников… и на всякий случай, с его согласия, вживил ему «жучок».