Блаженны миротворцы

Ведь всем бы хана тогда…

Меня аж в пот бросило от облегчения и страха задним числом.

Нои к Гелиоре подошёл и сказал, глядя в угол:

— Сестрёнка, прости, я был не прав… насчёт тебя и насчёт этого… твоего… инкубатора.

Гелиора протянула к нему руки ладонями вверх. И говорит:

— Он — не инкубатор. Он — Посредник. И нас всех спасло его Чутьё. А я рада, что ты больше меня не боишься, пушистое существо.

Нои дотронулся до её ладони мохнатой лапой, и Ау кивнул одобрительно. И Эльдар подошёл поближе и говорит:

— Конечно, сударыня, конечно. Посредник. Вы и ваш Посредник — благословение Создателя. Мне тоже хотелось бы… В общем, я тоже думал… кхм…

Гелиора протянула руку и ему. А потом подошла ко мне и прижалась ко мне спиной, а за ней подковылял Посредник. Я взял у неё бластер — она отдала с облегчением, не только потому, что он ей тяжеловат, я так думаю. Посредник устроился у моей ноги, как собачонка, я его почесал за глазами, в смысле — под шлемом. Я был рад его видеть — не передать; Гелиора бы не пережила, если бы с Посредником что-то случилось.

Снурри с Кехотчем всё возились с панелями управления. Видимо, хотели разобраться, чем мы вообще пока живы. А этот гедонский истерик — мы его рассмотрели: молодой ещё парень со следом, вроде бы, ожога на морде — опять захихикал.

— Вы, — говорит, — уродцы! Как вы кстати связь блокировали! Теперь если мы с вами кого и дождёмся, то только нашей регулярной армии. Очищающее пламя, вот так-то, твари! Всем вам в этом огне гореть, всем!

Снурри обернулся и снял бластер с предохранителя. С совершенно недвусмысленной миной: а вот сейчас будет шашлык из гедонца.

А истерик не побледнел даже, а позеленел с лица, но хихикать не перестал. Отвратное было зрелище, до тошноты; даже гедонцам поплохело, по-моему. Один из своих пнул истерика ногой и прошипел что-то, а истерик плюнул в сторону Снурри, но не попал. И тут Гелиора сказала:

— Адмирал, пожалуйста, не убивай его. Он смертельно перепуган, но честно пытается держать себя в руках. Гедонцами управляет не разум, а страх. От страха они приходят в ярость. Ты же видишь: спровоцировать тебя убить им легче, чем быть с нами в одном помещении. Пожалей их, как жалеют больных.

Снурри на неё посмотрел. В нём как будто понимание постепенно прорезалось.

— Они, небось, ваших не жалели, — говорит.

А Гелиора:

— Да. Но Гедон болен страхом. Страх застит им глаза. Посмотри внимательно, адмирал: разве он здоров, этот человек?

Снурри говорит:

— Не думаю. Удивительно, что эти психопаты не доуничтожили станцию, когда ты сюда вломилась. Такие обычно думают, мол, я умру, но и ты, гад, подохнешь.

А Гелиора:

— Нет. Им не хотелось умирать. Они испугались умереть. Они надеялись дождаться своих, они хотели не умирать, а убить вас. И ещё… они, адмирал, испугались, что я их убью. Что — именно я. Они испугались меня, потому что мной, чиеолийкой, их пугали десятилетиями. Мной, паразиткой.

Тогда Снурри опустил глаза, как сегодня, когда вы начали его расспрашивать. Всё он понял до донышка — и ему было мучительно стыдно. До того, что больше он ни слова не сказал.

— Ты бы их убила? — спросил Ау. — Поджарила бы за други своя, а, Гелиора? Если бы кто-нибудь дёрнулся?

Гелиора присела, обняла Посредника за голову в шлеме, спрятала глаза. Прощебетала куда-то вниз:

— Я хотела… я не знаю… я не умею убивать. Совсем.

Я тоже присел, рядом с ней, погладил по плечу.

— Слава Творцу Сущего, — говорю, — что ты меня не послушалась. И как же ты только додумалась сюда прийти? Через вентиляцию? Ты так хорошо понимаешь устройство гедонских станций? Сокровище… Немыслимо…

Гелиора взяла меня за руку и ткнула себя в глаз моим пальцем. Нежно.

— Это — не я, — говорит. — Это — Посредник.

Эльдар присвистнул.

— Хотите сказать, что Посредник провёл вас по вентиляционным ходам, сударыня? Йомин прав — немыслимо.

И я увидел, что все слушают, даже гедонцы. И все с этой мыслью согласны. Гелиора тоже увидела — и защебетала.

Она хотела объяснить то, что объяснить людям не могла. У нас не было таких слов, понятий и представлений. Мы доводили её до отчаяния, переспрашивая — но всё равно поняли одно слово из пяти, если не из десяти. И даже эти слова не укладывались у нас в головах.

Во-первых, я до сих пор жестоко ошибался насчёт Посредников. Они — не животные. В смысле — не просто животные. То есть, чиеолийцы их растят и ухаживают за ними, как за животными, вроде бы — но у Посредников есть некий немыслимый, совершенно нечеловеческий и даже не чиеолийский разум. Странное свойство, которое чиеолийцы называют Чутьём.

Во-вторых, это Чутьё — паранормальщина чистой воды. По крайней мере, по нашим примитивным представлениям. Может, гедонцы, которые делали свои ужасные вскрытия, что-нибудь и поняли, но мы-то не понимали этого механизма вовсе: сами по себе беспомощные, Посредники, по словам Гелиоры, чувствовали опасность и умели побуждать людей-защитников эту опасность преодолевать.

Заключалась опасность в землетрясении или нападении хищников — это Посредникам было фиолетово. Они чуяли и то, и другое. И когда я ушёл воевать, наш Посредник забеспокоился и стал звать Гелиору из звездолёта. Она вооружилась, чем смогла — и побежала; она привыкла верить Посредникам, как себе. А Посредник вывел её к очагу угрозы.

Он как-то определил, что Гелиора сможет с этой угрозой справиться.

— Он защищал девочек, — закончила моя подруга. — Приёмышей. Они — наши общие. И всех нас заодно — он, кажется, воспринимает всех двуногих, как защитников. Из-за моего капитана.

И все молчали, наверное, с полминуты. И тут Снурри схватил одного из гедонцев, которые сидели у стены, за грудки, вздёрнул на ноги и заорал ему в лицо:

— Вы же, сволочи поганые, их резали! Ваши учёные их кромсали вдоль и поперёк! Вы же должны лучше всех прочих, вместе взятых, знать, что они — симбионты! Не паразиты! Какого же ляда?! Какого ляда вы всё время врёте?!

А гедонец, сухой мужик с проседью, перекосился от страха и бешенства и рявкнул в ответ:

— А ты поверил?! Паразитке?! Да вы с ней — один чёрт, нелюди, твари, нечисть! Есть люди — на Гедоне и ещё в паре мест — и есть ползучая плесень вроде вас, ясно?! Тошнит от вас!

Снурри его отшвырнул от себя, гедонец влепился в своих — они его придержали, как смогли — сплюнул и бросил:

— Ничего! Транспорт сюда придёт через трое наших суток! А с ним — конвой, ясно?! Что бы вы с нами не сделали — это выйдет чистый кайф по сравнению с тем, что с вами сделают наши, твари вы гадкие!

Мы переглянулись.

Я говорю:

— Кехотч, а мы, вообще-то, проживём тут эти трое гедонских суток? Такой толпой, а?

Он постучал лапой по пульту.

— Системы жизнеобеспечения работают. Регенерация тоже пашет. Надёжная техника, не похаешь… у сволочей… При восемнадцати-девятнадцати процентах кислорода мы бы и пять суток протянули. Только воды нет совсем… без воды плохо, а здешняя система очистки рассчитана на десять литров в сутки. Меньше, чем по литру на рыло, считая гедонцев, если их поить — плюс Посредник, которому, наверное, тоже надо… сухо. Не продумали они.

Истерик снова захихикал. А у седого сделалась такая мина — не сказать. Он бы лично полюбовался, как нас будут кромсать на части живьём. И остальные двое смотрели с бессильной ненавистью — зубы ныли от их взглядов. Честное слово, ребята, они были совсем отмороженные, гедонцы. Меня с души воротило — и я ничего не мог сделать с собой.

Гелиора не дала их убить — но они с наслаждением убили бы её. С настоящим наслаждением. Я не могу этого понять.

Эльдар скрестил руки на груди и смотрел в оптику, на Простор, загаженный обломками. А Нои сказал, хрустя пальцами:

— А зачем их поить?..

И Гелиора прощебетала:

— Чтобы не стать на них похожими.

Никто не спорил. Мы начали всё отлаживать и проверять оружие. Гедонцы сбились в кучу и смотрели на нас, как загнанные. Один, нестарый мужик, посерьёзнее прочих — до сих пор не орал и не визжал, самый адекватный крендель — спросил Эльдара, негромко: