Страница 13 из 137
Цогобас, по мере сил и возможностей, утешал Джою. Карлик считал, что Кассандра не для того околдовывала Оска, чтоб его убить. Скорее, наоборот — он нужен ей для каких-то планов; а ведь жизнь — штука случайная. Вот увидишь, — говорил Цогобас, — попадется Оск на глаза какому-нибудь сильному магу, тот мигом раскусит черное колдовство, которым опутала его иберрийка, ей же самой не поздоровится!
Возможно, карлик был прав. Девушка с ним не спорила, не до того было — она постоянно думала о том, спасет ли ее Оск.
Хотя бы спас… он честный, он сильный, он говорил, что его долг — помогать тем, кто нуждается в помощи.
А она нуждается, и еще как! Ей холодно и неуютно в замке повелительницы снега и льда, ей странно жить в мире, где каждое существо обладает особым магическим чутьем — она чувствует себя глухой и слепой, не понимая, что предвещает «тень Черной луны» или другая местная достопримечательность. И если бы Оск вдруг появился и забрал ее отсюда…
Если бы…
Телепортов в Замке и вокруг него было великое множество. Они пронизывали крепость своеобразной паутиной волшебных ходов. После того, как стало ясно, что Джоя задержится в Замке надолго, Цогобас объяснил девушке, как пользоваться стационарными порталами, вмонтированными в стены, зеркала, и прочие предметы обстановки.
Чтобы попасть в Замок, у некоторых — особо доверенных — карликов имелась особая татуировка, «живой» артефакт. Чтобы выбраться из Замка куда-нибудь, следовало попросить леди Кёр.
Она, если не была занята очередным магическим экспериментом, небрежно щелкала пальцами, и просящий оказывался там, куда и намеревался попасть. Или не оказывался — иногда у хозяйки Замка случались приступы дурного настроения, и тогда телепорты выводили путешественника в нору гнолла или на скалистый мыс на побережье. Поэтому склонные к перманентной трусости карлики никогда не утруждали волшебницу лишними просьбами, а путешествовали собственными ножками. Или с помощью артефактов — самодельных или купленных в Замке.
Или даже не путешествовали — Тия-Мизар как-то обмолвилась, что Цогобас чуть ли не единственный карлик, достаточно любопытный, чтобы побывать во всех пяти дюжинах селений, разбросанных в округе.
Но для того, чтобы попасть в другой мир, обычных стационарных телепортов было недостаточно. Требовалось волшебство, сильное и сложное. Вполне доступное могущественной магэссе, которой была хозяйка Замка — и которое она категорически отказалась совершать.
Дескать, Джоя сама виновата — зачем она увязалась следом за Цогобасом? Или даже виноват карлик — это он притащил в Замок грустную девчонку, неизвестно зачем, а теперь осмеливается требовать, чтобы леди Кёр отвлеклась от своих занятий и настраивала межмировой телепорт?
Равнодушие Кёр Джоя считала отвратительным. Казалось бы, появись в твоем доме незнакомый человек, ни пытающийся тебя обокрасть, ни лелеющий злобных замыслов — прими его, как гостя. Нет, гостьей Джоя не считалась, потому как Кёр ее не приглашала. Достаточно злой, чтобы выгнать девушку из Замка и тем самым обречь ее на смерть от холода или волчьих зубов, Кёр тоже не была.
Она была безразличной.
Цогобас, предупреждая Джою о том, что представляет собой его Госпожа, верно сказал: «Какой-то орган, несомненно, разгоняет кровь по ее жилам. Но ты трижды ошибешься, предполагая, что это сердце».
Самое большее, чего сумела добиться Джоя за истекшие месяцы — обещания, что леди Кёр «подумает о ее возвращении домой».
В какой-то момент девушка отчаялась настолько, что решилась попросить о помощи гостя Замка.
Гость появлялся редко, но всегда с большой помпой. Леди Кёр принимала его со всевозможной торжественностью — подавался парадный обед, за которым следовали длинные разговоры. Чтоб подчеркнуть важность момента, все слуги облачались в шелк и лучшие меха; карлики-пажи ходили с высоко задранными носами, а сам Цогобас просто лопался от самодовольства. Джоя была назначена шутом, и во время визитов господина Мориарти ей следовало услаждать слух хозяйки пением баллад или декламацией. Обязательно — стихов собственного сочинения, их леди Кёр отчего-то находила презабавными.
Однажды (была третья четверть Золотой луны, седьмой день Серебряной и короткая тень Черной, то есть приблизительно середина месяца Лютни, если Джоя не сбилась с привычного календаря) девушка осмелилась попросить почтенного мэтра вернуть ее домой. Она согласна и на то, чтобы быть переброшенной в Ллойярд, если уважаемый господин Мориарти не знает других ориентиров, и на то, чтобы заплатить ему, только, пожалуйста, верните ее домой…
Мэтр Мориарти пристально и сердито смерил девушку взглядом. Его бледное лицо, отмеченное шрамом у левого глаза, перекосилось в неприятной гримасе. Мориарти потребовал объяснить ему, почему она шпионит за ним, какой план лелеет, зачем, ради чего, по чьему приказу. В его глазах сверкнули неприятного вида зеленые искры, пальцы крепче сжали костяной посох, черепа, из которых была сделана цепь-оплечье некроманта, загорелись злыми оскалами…
Леди Кёр подошла, обняла Джою за плечи и мелодичным голосом поинтересовалась у мэтра, нравится ли ему шутки ее новой шутессы. В ответ Мориарти захохотал, запрокинув голову и дергая кадыком.
Больше с ллойярдцем Джоя не разговаривала.
Но домой хотелось… хотелось так, что ныло сердце.
Снова увидеть мрачную твердыню острова Дац, прогуляться по узким улочкам Талерина, поскучать в «Алой розе», слушая, как мурлычет Кот и мэтресса Далия поучает зарвавшуюся Напу… А потом увидеть Оска и объяснить ему, насколько он был неправ, увлекшись донной Кассандрой-Аурелией.
Он, разумеется, раскается, попросит прощения, сядет рядом, как это бывало во время их путешествия в Вертано, и будет слушать ее стихи, шепотом повторяя особенно понравившиеся строчки. А в окно будет заглядывать луна, единственная хозяйка зимней ночи.
И это было всё, о чем мечтала Джоя.
Талерин, Министерство Спокойствия
3-й день месяца Гусыни
Судя по тому, насколько мрачным был инспектор Клеорн, его свидание с алхимической мэтрессой прошло не очень успешно.
Чего, собственно говоря, мэтр Лео и ожидал.
Он не претендовал на знание потайных струн женского сердца, да и саму мэтрессу Далию знал не так, чтобы хорошо, но догадывался, что выдержать вечер в компании занудливого служаки — испытание не для среднестатистической дамы. Лео сам не знал, смеяться ли ему или бежать за помощью, наблюдая, как влюбленный инспектор старательно подкручивает кончики усов и репетирует страстные монологи.
— На днях я заглядывал в книжную лавку и видел там томик поэтов Кленового Века[6]. Хорошее издание, переводное, с иллюстрациями, — осторожно сообщил мэтр Лео. Инспектор, восседающий за рабочим столом, издал недовольное рычание. — Семь венков сонетов[7], и все — о любви к прекрасной даме. Хотите, спрошу цену?
Вместо ответа Клеорн схватил чернильницу и запустил ее в разговорчивого помощника.
Лео обиделся:
— Я, между прочим, хотел помочь.
— Вместо того, чтоб маяться дурью, — заворчал Клеорн. Сегодня он был не в настроении обсуждать свои сердечные дела. — Займитесь делом!
— А я чем, по-вашему, занимаюсь? Я, если хотите знать, освоил новое заклинание…
— Ага! Опять свои дурацкие магические опыты ставили, вместо того, чтобы выполнять мои распоряжения!
— Заклинание крайне нужное и необходимое, — повысив голос, объяснил Лео. — С тех пор, как вы повадились использовать меня для изучения архивов Министерства, я только и делаю, что глотаю пыль. И еще мышей распугиваю. Кому сказать — не поверят, — печально подытожил Лео. — Я — маг, дипломированный специалист; меня господин министр назначил вашим помощником, чтоб я следы магии на месте преступления обнаруживал, а вы держите меня… ну, не знаю… право слово, за какого-то тупого голема! Принеси-подай!
6
Кленовый Век — время наибольшего расцвета искусств (в частности, музыки и поэзии) культуры эльфов. Исторически Кленовый Век непосредственно предшествовал Исходу — времени, когда эльфийские кланы, за исключением нескольких оригиналов, покинули мир и отправились открывать свой собственный (приблизительно 300–330 лет тому назад).
7
Венок сонетов — поэтическая форма и произведение, соответствующее данной форме.