Страница 85 из 105
Поскольку, согласно Иоанну, родители Симона были люди бедные (“вина недостало у них”), то, очевидно, были приглашены лишь близкие родственники; отсюда можно с большой степенью вероятности заключить, что Симон был в кровном родстве с Марией, а через Нее – с Самим Иисусом. На этом празднике Иисус, по просьбе Матери, совершил первое Свое чудо: превращение воды в вино. Вода является обычным символом жизненной силы; превращение ее в вино, тем более, во время брачного пира, было пророческим предзнаменованием грядущего преображения земной жизни, возведение ее на более высокую ступень полноты и одухотворенности. Симон Кананит, ради которого Иисус совершил это чудо, выделяется как преимущественный носитель именно этого призвания: не случайно он стал апостолом той земли, которая пронизана лучами древнего Эде-ма, и в то же время пропитана слезами его изгнанников. Не с этой ли земли должно начаться вселенское чудо: превращение воды жизни нынешней в вино жизни новой? Если Ма-терь Божия, согласно учению Григория Паламы, стала раздаятельницей Божественных Энергий, то на языке абхазов это значит: Она стала Владычицей Аных, Ее гора стала выше всех гор.
Очень вероятно, что “удел Марии” посещали и другие апостолы. Абхазское предание гласит, что вместе с Симоном проповедывал Андрей Первозванный; подтверждение можно найти у Евсевия (IV в.) который, ссылаясь на Оригена (конец II – начало III вв.), пишет, что “Андрей получил в жребий Скифию”. Раскопки христианских храмов I-III вв. в Херсоне, Танаисе, в Аксайском городище обнаружили несколько штампов для просфор с крестом в виде буквы “Х”, на котором, по преданию, был распят Андрей, – убедительное доказательство ранней традиции в Северном Причерноморье, восходящей к апостолу Андрею. Если Андрей действительно был в Скифии, то по пути он он мог проходить через Абхазию и здесь встречаться с Симоном.
8. Христианство в земле Адама.
Есть все основания предполагать, что созданная Симоном Кананитом община непрерывно сохранялась до времени создания христианской империи; в списках I Вселенского Собора (325 г.) упоминается Стратофил, епископ Пицундский. Абхазская церковь сохранила память о мученике Василиске, пострадавшем при Диоклетиане (начало IV в.) в г. Команы близ Сухума; вместе с ним в святцах упоминаются мученики Евтропий и Клеоник. Скорее всего, они были ссыльными, но не исключено, что они принадлежали к числу местных жителей, принявших греческие имена. В то время это был язык проповеди и богослужения, однако, сама христианская община была многонациональной и основной массив ее составляли абасги. Это следует из того факта, что император Юстиниан, по сообщению Прокопия, учредил в Пицунде митрополию “для лазов” – западногрузинских племен, живших в Колхиде, и “для абасгов”; греки, численность которых была, очевидно, невелика, отдельно не упоминаются.
Еще об одном христианском мученике из Абхазии рассказывают, опираясь на византийский источник, Ю. Н. Воронов и О. Х. Бгажба. “Когда в 738 г. в Апсилию, которая тогда рассматривалась как часть “Римской земли”, вторглись арабские полчища во главе с Сулейманом Ибн-Исамом, правитель апсилов Евстафий засел в Сидероне. Крепость арабы взяли штурмом, а Евстафий попал в плен. Последний патрикий апсилов был незаурядным человеком, имя которого позднее стало широко известно в христианском мире. Источник сообщает, что в 740 г. Сулейман Ибн-Исам перебил всех пленных христиан во всех городах его владычества, причем пострадал и Евстафий блаженный, сын Марина, знаменитого Патрикия. Несмотря на все принуждения, он не отрекся от истинной веры и в знаменитом городе месопотамском Харане оказался истинным мучеником, где святые мощи его благодатью Божией производят всякие целения”.
Знаменательно, что кафедральный собор в Пицунде был освящен во имя св. Софии; он был построен в 551 г., почти одновременно с главным храмом Империи – великим Софийским собором в Константинополе. Возникает вопрос: почему имя Софии вызывало такой энтузиазм – у византийских, абхазских, славянских христиан на Востоке, у британских и галльских на Западе? Современные теологи обычно отождествляют Софию с Иисусом Христом как Логосом, Божественным Словом; но почему в таком случае софийские соборы не освящались просто во имя Христа или Христа-Логоса? Несомненно, что женское имя София вызывало у верующих другую ассоциацию, а именно мысль о “жене, невесте Агнца” (Откр. 21:9). Агнец Откровения есть Иисус, символической же “невестой Христовой” всегда считалась Церковь. Так, апостол Павел пишет: “Муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее…” (Еф. 5:23-25).
Особый культ Софии выражал апокалиптический настрой, поскольку Откровение Иоанна связывает воцарение Бога-Вседержителя на земле с браком Агнца: “Воцарился Господь Бог Вседержитель. Возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему славу; ибо наступил брак Агнца и жена Его приготовила себя. И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых” (Откр. 19:6-8).
Весь этот апокалиптический-софийный круг представлений, воспринятый абхазами уже от Симона Кананита – апостола, связанного с темой брака и, возможно, от Евтихия, ученика Иоанна и Павла, стал постепенно уходить из поля церковного сознания, видимо, после неисполнившегося ожидания обетований Откровения Иоанна. Через такой же кризис на рубеже первого и второго тысячелетий прошло и европейское христианство; на Руси эти ожидания, связанный с ними духовный подъем и затем глубокий кризис оказались связаны с другой датой: 7000 лет от сотворения Адама (1492 г. от Рождества Христова).
9. Иесиан-Давитиан –Соломониан-Панкратиани.
Мессиански-апокалиптические представления были свойственны и картлийцам, которые прошли длительную школу иранской духовности, пронизанной собственными апокалиптическими мотивами. Но после принятия христианства эти мотивы стали облекаться в библейско-христианскую форму, также как в самом Иране – в исламскую. Мессианские притязания династии Багратидов выражались в том, что ее генеалогия возводилась к великому еврейскому царю Давиду. Как сообщает В. А. Никитин (стр. 112), грузинские цари титуловались “Иесиан-Давитиан-Соломониан-Панкратиани”, т. е. из рода Иессея, Давида, Соломона, Панкрата. Греческое ПАНКРАТ (груз. БАГРАТ), где ПАН, pan: все, КРАТОС, kratoV : держу – прямо указывает на Мессию из рода Давида: то ли он должен произойти из рода Багратидов, то ли род Багратидов понимался как коллективный Мессия, осуществляющий Царство Божие на земле, началом которого является САКАРТВЭЛОС САМОТХЭ: Рай Грузии. Такое понимание подтверждается надписью на фамильном гербе Багратидов: “Клялся Господь Давиду в истине и не отречется ее: От плода чрева твоего посажу на престоле твоем” (Пс. 131:11).
В наше время эти “мессианские” мечты получили неожиданное воплощение в лице Иосифа Джугашвили, которого отделял буквально один шаг от полного господства над миром. Нужно ли говорить о том, какую духовную опасность для грузинского народа представляют собой эти самозванные притязания! В этом контексте нечто большее, чем кавказское витийство, слышится в словах Каталикоса-Патриарха всей Грузии Каллистрата в поздравительной телеграмме И. В. Сталину: “Уповаем, что в первые же годы второго Вашего семидесятилетия противники истории и справедливости прозрят, придут к Вам и скажут: прав ты, Иосиф премудрый, и справедливы суды твои, научи же нас, как зажить в мире с братьями, сыздавна нами обижаемыми и унижаемыми. Буди, Господи, буди” (“Журнал Московской Патриархии”, 1950, №1, стр. 5). Подобные слова в устах церковного иерарха лишний раз подтверждают, что Сталин среди историчсеких фигур всех времен и народов был самым близким и реальным прообразом того “человека греха и сына погибели”, который “в храме Божием сядет как Бог, выдавая себя за Бога” (2 Фес. 2:3-4). У Даниила антихрист описан как “презренный”, который “лестью (слав. ЛЕСТЬ: ложь) овладеет царством” (Дан. 11:21). “И будет поступать царь тот по своему произволу, и вознесется и возвеличится выше всякого божества, и о Боге богов будет говорить хульное… и о богах отцов своих он не помыслит… бога, которого не знали отцы его, он будет чествовать” (Дан. 11:36-38); противником же “презренного царя” выступает у Даниила “Михаил, князь великий” (Дан. 12:1).