Страница 3 из 8
— Всем вставать!! — Свирепо зарычал капитан, — Дожились, в родной реке каждая таранка на смех поднимает! Общий сбор!!!
Все построились недружной шеренгой. Кормчего и скальда решили не будить — и так на виду. Спесь не торопясь прошелся вдоль колеблющегося строя, с надеждой вглядываясь в лица. Но все лица были как на подбор красные, и ничего не говорящие. Вернее говорили они понятно, но всё не то. Про рассол Спесь и сам думал, только где же его взять-то. Хотя… Стоп! А это кто? Атаман растерянно уставился на Ивашку:
— Ты чего тут делаешь?
— Дык… это… — как-то странно замялся ученик волхва.
— Нема Дыка, — грустно ответил Спесь, — Забыли мы его где-то у арапов, понимаешь. Небось давно уже ампиратором сделался. На лодью его теперь и пивом не заманишь. Так что ты не мямли, а говори коротко и по существу!
— Вот! — коротко ответил Ивашка, и по существу, сунув в руки атамана мятый свиток.
Полюбовавшись на княжескую печать, Спесь затосковал:
— Слышь, паря. А может, ты до меня не дошел, а? Ну загулял, дело молодое, пришёл, а мы уже, того… нема нас.
С громким хрустом заработали мозги у юного кудесника, и в конце-то концов, выдавили изо рта вопрос:
— Так я это… уже здесь. А князь — там.
Судя по круговому движению руки, Ивашка всё-таки решил проблему единого в нескольких лицах, и расселил князя везде и нигде.
— Так тут недалеко! — Фальшиво обрадовался Спесь. — Быстренько добежишь, и докладёшь, шо не успел. Я тебе даже аквавиты, на ход ноги, налью!
— Нет, батько! Не пойду!! Кругом водяницы, поляницы, дриады-триады, а я ещё молодой! Не вели казнить, вели миловать! — Ученик, впрочем уже бывший, с грохотом рухнул на доски палубы.
Атаман растрогался, его величали как владыку, отцом родным.
— Ну, вставай, вставай сынку. Заодно и прочтёшь нам, шо князь-надёжа писать изволил.
Расторопные молодцы бережно подняли грамотея, и для начала вручили ему ковшик. С тоской посмотрев на полуведерный малый ковшик, Ивашка зажмурился, но храбро выпил залпом содержимое.
— Так это вода!! — Потрясенный собственным открытием, волхв даже не стал открывать глаза.
— А то… — Гордо подбоченился атаман. — На лодье не пьём хмельного! Всё равно ничего нет. Ты давай, читай. Громко, и с выражением. Нет!! Выражений не надо.
Подождав пока Спесь сломает печать, Ивашка развернул свиток, и…
— Шас спою! — Любезно предупредил окружающих скальд.
Но не было на борту робких душ, и в уже открытый рот Эйрика влетел добрый кусок окорока.
— Читай, читай. Успеешь, — подбодрил юношу ватажник по прозвищу Геллер. Когда-то, на каком-то берегу, где жили странные люди, что-то лопотавшие не по-нашему, ему в трактире, насыпали сдачи, за честно отданную полушку. То ли талеры, то ли геллеры, кто их знает. Ни слова разобрать было нельзя, немцы, одним словом. Худого слова Володимир не сказал, кремень, а не человек! Молча разнес по бревнышку всю корчму, забрал полушку, ну и конечно всё остальное, и мирно ушёл. С тех пор и прозвали его Геллером.
— Дано сие поучение, верному слуге нашему, Спесю, сыну Федорову. — Хорошо поставленным голосом озвучил начало Ивашка. Оглядел притихшую ватагу, и продолжил:
— Повелеваю именоваться впредь Спесю — Федоровичем, и отзываться на фамилию Кудаглядов, поскольку плывет он, куда глаза глядят. И поскольку зарился он во все концы света Божего, то пусть плывёт неведомо куда, и откроет страну такую, Атлантиду! Когда же доплывёт он до земли сией, то в сношения с властями той земли, вступает будучи трезвым, поелику возможно чудо сие!
Волхв стал стремительно перекручивать свиток, но Спесь, уже Федорович, прикрикнул:
— Ты мне грамоту не крути, читай дальше!
— Батько, так ты же сам велел, без выражений. — Растерялся Ивашка.
— А-а-а, ну тогда, да.
— Вот! Княгиня приписала! «И пусть привезёт мне платье заморское, по моде самой распоследней. Размер он знает!»
Заинтригованные лица немедленно воззрились на атамана, но тот быстро отвернулся, и задумчиво уставился вдаль.
Великая река не имела даже названия, да и зачем ей оно, раскинулась перед его взором. Это пусть речушки разные, именами гордятся, Амазонка там, Нил какой-то. А это — Река! Широка так, что берегов по весне не видно, глубока так, что только белуги и водяные знают как. А не горда, любого приветит по заслугам. Своего, так и водицей напоит, что слаще во всем свете нет, и рыбкой угостит. А коль торопится человек, так и поможет быстро добраться, ноги по буеракам не ломая. А чужого… Ракам тоже нужно жить. И кормиться.
Подождав, пока лицо станет нормального бурячного цвета, атаман обернулся, и сказал короткую, но ёмкую речь:
— Команда ясна, и задачи понятны! И виден рубеж огне… Это не то! В общем, за работу, товарищи!
Все дружно выразили бурную радость, и повалились досыпать. А что волноваться-то, по своей Реке идём, вывезет матушка!
Сказать, что это понравилось Спесю, это погрешить против истины. От рёва оскорбленного в лучших чувствах атамана даже волны разгладились.
— Падъё-ё-ём!!!!
— Куда? — меланхолично поинтересовался, прожевавший, мясо, Эйрик.
— Что, куда? — медленно повернулся к нему Спесь Фелорович.
— Куда пойдём?
— Кто куда!!! А ты в… — замялся капитан, подбирая слово, — О! В трюм!
— А зачем? — уже отвязанный скальд, потянулся, сбрасывая с себя вервьё.
— Хочешь дальше? Послать могу, ибо я здесь первый, после князя, и слово моё — закон!
— Не надо дальше, я уже пошёл в трюм.
— Молодец! Вечером разрешу спеть, люблю, грешным делом, раками полакомиться. Так-с-с, а остальные… Всем заняться делом!
— Э-э-э, батько… А каким?
Спесь вновь начал злиться:
— Что я слышу?! Первый день на лодье что-ли? Сами найдёте! А то отправлю всех на клотик, компрессию искать!
Ивашка толкнул в бок Геллера:
— А что это, или кто? «Клотик», «Компрессия»…
— Не обращай внимания, — добродушно ответил богатырь, — Мы столько времени по миру гуляем, разных слов нахватались. Считай, что это как «бабай» для ребёнков.
Из под палубы донесся дикий вопль, и пролетающий мимо гусь камнем рухнул в воду.
— Редкая птица долетит до середины Реки, — задумчиво отреагировал Спесь, но потом возмутился, — Сейчас ещё не вечер, а он уже запел!! Оказать утопающему первую помощь! А этого певуна достать пред мои очи! Я ему веслом рот заткну!!
Гусю кинули пустую баклажку, захочет спастись, сообразит что с ней делать. А скальд уже вылазил из люка, почему-то спиной вперёд, поминутно поминая Локи, Тора, и прочих. За ним из темноты люка выползала какая-то штуковина, явно неживая. Запнувшись на выходе Эйрик шлепнулся на палубу, и не вставая, стремительно ретировался за враз сомкнувшийся строй. Попав на свет штуковина засверкала полированной бронзой, и оказалась в руках невысокого и худого мужика, в когда-то белом одеянии. Странная одежда была вышита по низу какими-то узорами, и притом оставляла одно плечо голым.
— Тю, я-то думал, — разочарованно протянул Спесь, — А этого знаю, грек какой-то. При дворе у князя видел. И что им дома не сидится, вечно хвастают, «в Греции всё есть», а сами по миру шландают.
Грек осторожно поставил свою штуковину на палубу, и гордо заявил:
— Моя есмь механикус гений! Моя не говорит вар-вар! Толмач нужен!
Атаман прищурился на Ивашку, и тот горячо стал отпираться:
— Не знаю я греческого! Это я ещё не успел выучить!!
— Да я не об этом, — Спесь успокаивался быстро, — Ты в грамоте посмотри, что про него написано.
Волхв быстро развернул свиток и погрузился в изучение:
— А-а-а, вот оно, наверное. Но, батька. Выражаться, ты же не велишь!
— И правильно, мал ещё! Тем более, что говорить матом, в походе только я могу. Ну-ка дайка сюда. И пальцем покажи, где написано.
Ивашка торопливо передал свиток атаману, и ткнул в нужную строчку.
— Астробл… — Спесь неосторожно прочитал вслух начало, но тут же замолчал. Потом дочитав абзац, покрутил головой: — Говорил я князюшке, что энти навуки до добра никого не доводили. Такие словеса о хорошем не пишут!