Под необъятными небесами

Однако, подниматься на топ мачты я отказываюсь. Даже в порту не могу, тем более здесь.

— Выше краспиц не полезу.

Но больше всего меня тяготит необходимость думать о том, что приготовить поесть.

— Разделим обязанности. Ты говоришь мне что готовить, я готовлю.

— Спагетти карбонара и пинцимонио.

— У нас нет грудинки и сельдерея.

— Тогда оставь. Поем хлеба с колбасой.

Колбаса и прошутто крудо! Когда нам доведётся попробовать их в следующий раз.

Нос лодки забит свежими овощами. На Галапагоссах мы нашли гигантскую капусту. Нам сказали, что если постепенно употреблять в пищу наружные листья, она хранится очень долго. Есть также морковь, лук, бананы и 48 яиц, покрытых вазелином. С хлебом, однако, у нас кризис. Возможно мы не достаточно его высушили и в пакетах, в которых он хранился, оказалась лишь цветная плесень.

Есть фиолетовые сухарики, есть жёлтые, но несъедобные.

После нескольких неудачных попыток я всё же нашла магический способ выпечки хлеба: 900 грамм муки, два стакана тёплой воды, ложка соли, ложка растительного масла и четыре пивных дрожжей.

Сухие дрожжи не надо не замачивать, не разводить в воде.

Замешиваю и оставляю подниматься на 45 минут. Ещё 30 минут в печке и получается золотистый, хрустящий бублик, который мы режем на тонкие-тонкие ломтики и его хватает на 3–4 дня.

Безграничный океан окружает нас. Не мало людей он видел, и, наверное, никто из них не проходил тем же самым маршрутом.

Магеллан пересёк весь Тихий океан ни разу не увидев земли. Кук, во время своих трёх больших плаваний, исходил его вдоль и поперёк.

Он встретил самых гостеприимных на свете людей в Папеэте и каннибалов в Новой Зеландии. На островах Общества его провозгласили почти богом а в другой части океана, на Гавайях, его убили.

Великий Тихий океан с островами, разбросанными на его просторах, это отдельный мир, далёкий и загадочный. Понадобилось несколько веков и множество плаваний, чтобы понять его размеры и раскрыть его секреты. Это были тяжёлые плавания. Идти приходилось наугад, преодолевать невиданные по тем временам, расстояния, не видя земли, голод, цинга, циклоны, жажда, тропические ливни. Удалённость от дома и бесконечность горизонта делали эти проблемы ещё более невыносимыми.

Были ещё и трудности в отношениях с аборигенами.

Испанцы приходили чтобы завоевать и обратить, грабя, убивая и разоряя всех, кто, хоть как то, оказывал сопротивление.

Французы же, с Ла Перузом, пришли с миром, с теорией просветительства, в поисках хороших дикарей. Но вскоре, на собственном опыте, убедились, что примитивность и дикость не исключают агрессивности и людоедства.

На Самоа, отряд французов, сошедший на берег, чтобы запасти воды, был почти весь перебит теми же самими «добрыми дикарями» которые до этого невинно меняли у борта корабля фрукты и жемчуг.

Возможно, бойни удалось бы избежать, если бы французы вовремя решились начать стрелять в приближающихся к ним с угрозами аборигенов, но принципы пацифизма тогда возобладали и они не стреляли до последнего момента, когда на них обрушился град камней, убийственных, как пули из ружей.

Ужасный эпизод, хотя он и не уравнивает счет случаев, когда испанцы, англичане и голландцы открывали огонь по безоружной толпе практически без всякой причины, просто чтобы показать, что они сильнее.

Просто удивительно, что после стольких притеснений, полинезийцы всё ещё хорошо относятся к иностранцам. Многие из первых исследователей не вернулись домой. Ла Перуз потерпел крушение и о нём ничего не было известно до недавнего времени, когда были обнаружены обломки его парусника «Буссоль» на скалах рифа Ваникоро, одном из самых отдаленных из южных Соломоновых островов.

Из пяти кораблей и 250 человек команды Магеллана, только один, с восемнадцатью выжившими на борту, сумел вернуться в Испанию.

Ещё худшая судьба постигла «Баунти», отправившийся в Тихий океан за саженцами хлебного дерева, он был потоплен взбунтовавшейся командой у острова Питкерн. Годом позже, корабль «Пандора», посланный английским адмиралтейством на его поиски, потерпел крушение на большом австралийском рифе. Тот же Кук, после двух, удачно завершённых плаваний, нашёл свою смерть в стычке с туземцами Сэндвичевых островов.

В те времена, было большим приключением, ходить в этих водах, абсолютно безлюдных, с множеством островов, без карт, на мало манёвренных и плохо ходящих в лавировку судах. Можно было плыть месяцами и не видеть земли, и, самое главное, никто не мог сказать, когда она появится.

Мы же хорошо знаем, что в 3000 миль лежат Маркизы. Знаем, что видно их будет из далека, так как они очень высокие. Мы знаем, но это не очень помогает. Когда я думаю о расстоянии, которое ещё предстоит пройти и о том, сколько дней ещё понадобится, мой рассудок леденеет, как перед бездной. Предпочитаю не заглядывать вперёд и сосредоточиться на уже пройденном пути и повседневных делах.

Кроме того, по сравнению с исследователями прошлого, мы воспользовались преимуществом, которое трудно переоценить — Панамским каналом, который позволил нам всё время оставаться в тропических широтах. Им же приходилось спускаться до Ревущих Сороковых и обходить мыс Горн, а потом подниматься на север, против встречных ветров. И только на двадцать пятом градусе широты ветра становятся попутными. Тёплый и ровный юго восточный пассат нес суда на север и запад, в совершенно иной мир.

Никаких больше штормов, течений и огромных волн.

Перейти из Ревущих Сороковых в зону пассатов, это словно проснуться солнечным утром после ночного кошмара. Море меняет цвет, небо становится голубым и, кажется, что вся атмосфера улыбается.

Пояс пассатов, это что-то вроде автострады, которая раскинулась от тридцатого по пятый градус широты и пересекает весь океан, 8000 миль, от Южной Америки до австралийского Большого Барьерного Рифа. Огромное пространство, включающее восемь часовых поясов и покрывающее треть земной поверхности — 8000 миль солнца, равномерных волн, умеренных ветров и только пригоршни островков рассыпаны посреди безбрежного, пустынного океана.

Здесь находятся Маркизы и Туамоту, немного южнее, острова Гамбер и Австралис, потом острова Общества, острова Кука, Самоа, Тонга и Фиджи. Ещё дальше, в конце большого водного пути, Новая Зеландия и Австралия, где волны разбиваются о самый большой в мире коралловый риф, а на северо-западе, Новая Гвинея и Соломоновы острова, последние территории дикого и естественного мира, который очень быстро исчезает.

Идти через океан с пассатами легко, это что-то вроде автострады с односторонним движением, где всё, ветер, волны и течения толкают в одном направлении — на запад. Бутылка или плот, отпущенные дрейфовать у берегов Чили, через некоторое время, даже не такое уж большое, через несколько месяцев, наверняка окажутся в Австралии, или уж, в любом случае, по другую сторону океана. Именно так Тур Хейердал, на бальзовом плоту Кон Тики, сумел преодолеть 4000 миль от Перу до Туамоту. Точно также, многочисленные смельчаки и потерпевшие крушение преодолевали большие расстояния в океане.

Это просто, если есть вода, выносливость, терпение и нет страха одиночества.

Из бортового журнала

14 апреля 1989

Первый день. Отправляемся в плавание через Тихий океан.

Оставляем последние письма в бочке и забираем два для Новой Зеландии и одно для Австралии. Мы потратим шесть месяцев, если не год, на их доставку. Я спрашиваю себя, не лучше было бы оставить их там, в ожидании судна более менее медленного, чем «Веккиетто».

Но, в конце концов, важно ведь именно это, поддержать традицию.

Последние мелкие работы на борту перед большим плаванием и мы выходим. Вернее это Лиззи выходит, я могу только смотреть, затянутый бинтами и парализованный болью в груди, которая пронзает меня при каждом движении. Как только якорь на борту, Лиззи поднимает геную и лёгкий бриз, дующий с берега, плавно выносит нас из бухты.