Время новой погоды

– А что я могу сделать, если они ценят женскую красоту? – пожимал плечами Родриго, когда Ронда возмущенно говорила ему об этом. – А что касается их внешнего вида, то они прекрасно подходят к твоим друзьям – Уродцам.

– Наши Уродцы уродливы только внешне, – отвечала Ронда. – А твои друзья уродливы до мозга костей.

Самые скептически настроенные члены их группы, особенно циркачи, которым никогда не нравился Родриго, чувствовали, что у их второго лидера развивается что-то вроде комплекса мессии. Они стали называть его «Годриго»,[45] поднимая брови и шепча «Род-Год» в тех случаях, когда он шел наперекор желаниям Ронды и приглашал в лагерь какую-нибудь мерзкую личность.

– Да он просто актерствует, старается привлечь к себе внимание, потому что ревнует из-за нашей с тобой дружбы, – сказала Ронда, когда Бадди поделился с ней своими опасениями. Но ее тон показался ему не слишком уверенным, и он подумал, что даже она сама не очень верит своему объяснению.

Со своей стороны Бадди подозревал, что Родриго подсел на что-то и что некоторые из его посетителей его снабжают. В Байю можно было достать самые разные виды новых наркотиков, а Родриго был как раз из тех, кто мог бы захотеть все их испробовать.

Может быть, думал Бадди, Родриго подсел на какое-то вещество, которое заставляет людей верить в собственную ложь.

Тем временем ситуация в Америке, более чем когда-либо, вышла из-под контроля. Орды термитов мощными колоннами проходили по улицам городов, пожирая все, что попадалось им на пути. Ветер дул безостановочно в течение многих дней, так что пацифисты-Мечтатели были готовы передушить друг друга; по ночам странные огненные полосы разукрашивали небеса. Бадди приходилось наблюдать в городе такое, что наполняло его дурными предчувствиями: часы на здании банка шли назад; младенец выплывал из коляски в воздух, пока его мать разглядывала витрину магазина. Дома беспрестанно напрягали цепи, крепившие их к земле, а про самые высокие здания говорили, что в них для каждой группы этажей теперь требуется своя временная зона.

Но самым неприятным событием из всех было то, что однажды вечером, когда Ронда, Бадди и Висенте заканчивали ужин в харчевне Полли, их внезапно угостили целым телефильмом о них самих и их занятиях в лагере: это явно было одним из приложений к каждодневной программе «Шоу-Америка». Но, как заметил Висенте после того, как они просмотрели ленту и увидели, что там имеются крупным планом кадры со знаменитой Рондой Джефферсон и Бывшим Президентом Спадом Томпсоном, только что вернувшимся из поездки за фондами с минимальным успехом, этот фильм неминуемо привлечет слишком пристальное внимание к их предприятию.

Ясно одно, – думал Бадди, – самое лучшее, что они могут сделать, это снова отправиться в дорогу, и как можно скорее.

Посреди всей этой суеты Бадди все-таки находил время, чтобы побыть с отцом и матерью, которые проводили целые дни, стараясь не выпускать друг друга из вида, словно пара влюбленных подростков. Но во время тех немногих трапез, которые им удавалось провести вместе, сидя за столом в маленьком трейлере Полли, у Бадди порой навертывались на глаза слезы, потому что, думал он, это похоже на семью, которой у него никогда раньше не было.

Даже сам Бадди не был уверен, что его усилия сосредоточиться имели какое-то отношение к конверту, который пришел за день до намеченной ими даты отъезда из Байю – в тот самый момент, когда они обсуждали, не отказаться ли им вообще от их предприятия. Но однажды днем Бадди и Ронда разбирали гору корреспонденции, ежедневно пересылавшейся в харчевню с адреса лагеря Мечтателей в Майл-Хай-Сити: пять долларов тут, десять – там… Бадди как раз начал что-то говорить и остановился посреди фразы, когда распечатал конверт, о котором идет речь: его фраза так и осталась незаконченной, и ни он, ни Ронда позже не могли вспомнить, что он успел сказать, так как то, что он обнаружил в конверте, напрочь вычеркнуло его слова из памяти обоих.

Это был почтовый перевод от анонимного дарителя… Но они получали много анонимных взносов, так что сам по себе факт этот не мог бы произвести такого впечатления на их психику. Впечатление произвело главным образом то, что было написано на бланке перевода, который должен был быть выплачен целиком и полностью организации «Очнитесь От Американской Мечты»:

С минуту оба они просто смотрели на перевод, утратив способность как-то на него отреагировать.

Наконец Ронда произнесла:

– Бадди, не ты ли к этому руку приложил?

– Ронда, – Бадди мог только плечами пожать. – Я не настолько чудотворец.

Но Висенте, которому из-за всех этих тягот грозила опасность постепенно снова вернуться к прежнему мрачному взгляду на мир, сказал:

– Как мы можем быть уверены, что это не какая-нибудь ловушка?

Ответить ему никто не смог, и это настроение только усилилось в результате вечерней передачи пиратского телевидения Эдди-Чучела. Поддерживая связь с Дэном Атмостом, который после участия в акции «Матери Берутся за Оружие» и последовавшего за этим запрета появляться в эфире, снабжал заведующего прессой ООАМ новостями, не включавшимися в программу «Шоу-Америка», Эдди ухитрился получить самую волнующую пленку, какую Бадди когда-либо приходилось видеть. За несколько последних дней целая серия сильнейших из всех когда-либо зарегистрированных гравитационных аберраций поразила северовосточную часть страны, и на глазах у Мечтателей телевизионный экран высвечивал самый тревожный из ее результатов.

Мечтатели, не сводя глаз с экрана, смотрели в абсолютном молчании, как Статуя Свободы, окутанная летающим вокруг нее разнообразным мусором, стала раскачиваться на своем постаменте. Пока наконец она не поднялась в воздух и не улетела прочь.

– Ну все-таки, – сказала Полли, когда они с Биби и Бадди уселись в тот вечер за стол в последний раз пообедать всем вместе в трейлере, – слава Элвису, экспедиция наконец-то получила необходимые фонды.

– И нешуточные, – сказал Бадди. – И, слава богу, мы сможем теперь оставить позади этот невероятный всплеск активности. Только представь себе, сколько времени у нас с тобой будет на пути в Патагонию… и еще дальше, чтобы наверстать упущенное, рассказать друг другу обо всем, что происходило в эти годы.

– В Патагонию? – спросила Полли. – Кто сказал, что я еду в Патагонию?

К обоюдному удивлению Биби и Бадди, оказалось совершенно невозможным переубедить Полли. Ибо Полли, вопреки своей прежней решимости, наотрез отказалась покидать округ Магнолию. Ее одинокая грустная фигурка, стоявшая на следующий день на краю снова опустевшего пустыря и махавшая им вслед белой столовой салфеткой, зажатой в руке, на которой зияло отсутствие одного пальца, навсегда запечатлелась в памяти Биби – и Бадди – как один из самых печальных образов, когда-либо ими виденных.

Мечтатели попросили Присциллу-Предсказательницу о еще одной, последней, консультации перед тем, как все они покинули Байю.

– Что вы видите? – спросила Ронда, заглядывая в хрустальный шар через плечо Присциллы. Сама Ронда смогла увидеть там лишь крохотного Санта-Клауса, сидящего в санях посреди целого вихря вьющихся вокруг него снежинок.

– Я вижу то, что могло бы случиться через много лет… – произнесла предсказательница голосом, в котором отчетливо звучал странный восточноевропейский акцент; ее татуировки, казалось, кружатся на коже ее рук и ног, словно обретя собственную, отдельную жизнь. – А еще я вижу то, что не могло бы случиться никогда. Я вижу то, что мы могли бы сделать или уже сделали, но на то, чтобы завершить это, нам понадобилось бы прожить тысячи жизней. Я вижу конец и начало и середину всех вещей… И, – тут она пожала плечами, – я вижу, что существует великолепная вероятность того, что мы едем в самую настоящую ловушку. Но если мы останемся здесь, нас все равно скрутят в бараний рог. Поэтому я предлагаю паковать вещи и отправляться в дорогу.

45

Годриго – от англ. God, Бог.