Одним пальцем

Из полумрака глухо прозвучал ее голос:

– У вас? В вашем доме?

– Да.

– Вы хотите сказать, что возьмете меня с собой отсюда?

– Ну конечно.

Внезапно она начала дрожать, как в лихорадке. Меня это и испугало и тронуло.

– Господи, возьмите меня! Пожалуйста, возьмите меня с собой! Так страшно сидеть здесь и думать о том, какая я была злая…

Я подошел к ней, и она ухватилась за мой рукав.

– Я страшная трусиха. Я и не знала, что такая трусиха.

– Ничего, ничего, – сказал я. – Для вас это был шок. Пойдемте!

– Мы можем сейчас пойти? Прямо сразу?

– Конечно, только я думаю, что вам надо было бы собрать пару вещей.

– Каких вещей? Зачем?

– Милая девочка, – сказал я. – Постель и ванну и все прочее мы вам устроим, но свою зубную щетку я вам не отдам, так и знайте.

Она слабо улыбнулась.

– Конечно. Знаете, я сегодня совсем не в себе. Извините. Я пойду и соберусь. А вы.., вы не уйдете? Подождете меня?

– С места не тронусь.

– Спасибо. Большое спасибо. Не сердитесь, что я такая глупая, но, знаете, когда умирает мама, это вправду ужасно.

– Я знаю.

Я дружески похлопал ее по плечу. Миген ответила мне благодарным взглядом и исчезла в ванной. Я спустился вниз.

– Нашел Миген, – объяснил я. – Она пойдет с нами.

– О, это великолепно, – обрадовалась Элси. – Ей это поможет немного прийти в себя. Она, понимаете, довольно нервна, с ней трудно. Мне будет гораздо легче, если не надо будет и ее иметь на попечении, как всех остальных. Буду очень вам благодарна, мисс Бертон, и надеюсь, что это не будет вам в тягость. О боже, телефон. Надо взять трубку – мистер Симмингтон сейчас неспособен на это.

Она выбежала из комнаты.

– Ангелочек – хранитель! – фыркнула Джоан.

– Ты что-то ехидничаешь, – заметил я. – Это милая, спокойная девушка, к тому же и впрямь очень толковая.

– Очень. И отлично отдает себе в этом отчет.

– Ну, это уж некрасиво с твоей стороны, Джоан.

– Ты думаешь: почему бы ей не возиться здесь со всеми, раз это доставляет ей удовольствие?

– Именно так.

– Не выношу людей, довольных самими собою, – ответила Джоан. – Пробуждают мои худшие инстинкты. Где ты нашел Миген?

– Пряталась в полутемной комнате: ни дать ни взять – подстреленный олененок.

– Бедняжка. Ей хотелось к нам?

– И секунды не раздумывала.

Серия глухих ударов о лестницу дала знать, что Миген спускается вниз со своим чемоданчиком. Я вышел и взял его у нее.

Джоан вышла вслед за мной:

– Быстренько! Я уже дважды отказалась от чашечки крепкого чаю!

Мы вышли к машине. Чертовски неприятно, что чемодан пришлось уложить Джоан. Ходить на костылях я научился вполне прилично, но тяжелая атлетика была еще не по мне.

– Садитесь, – пригласил я Миген.

Она села в машину, я за нею. Джоан включила мотор, и мы тронулись.

Через несколько минут мы доехали до «Розмарина» и вошли в гостиную. Миген упала в кресло и разрыдалась. Плакала она совсем как малое дитя: всхлипывала, ревела как белуга, – это, пожалуй, как раз подходящее слово. Я вышел поискать необходимое лекарство. Джоан стояла рядом с Миген и выглядела довольно беспомощно.

Внезапно я услышал, как Миген, чуть гнусавя, проговорила:

– Ужасно неприятно, что я так разнюнилась. Глупо, правда?

– Вовсе нет, – спокойно ответила Джоан. – Вот вам еще один платок.

Миген громко высморкалась. Я вошел и подал ей полный до краев стакан.

– Что это?

– Коктейль.

– Да? Правда? – у Миген мгновенно высохли слезы. – Я еще никогда не лила коктейль.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – улыбнулся я.

Миген осторожно попробовала, по ее лицу разлилась блаженная улыбка, она запрокинула голову и залпом выпила остаток.

– Сказочно, – сказала она. – Можно еще?

– Нет, – ответил я.

– А почему?

– Минут через десять поймете.

– О!

Внимание Миген переключилось на Джоан.

– Честное слово, мне страшно неприятно, что я была такой противной и так разревелась. Сама не знаю почему. Ужасно глупо – я ведь очень рада, что приехала к вам.

– Все в порядке, – ответила Джоан. – Мы тоже очень рады, что вы здесь.

– Это не всерьез. Это вы из вежливости, но я вам все равно очень благодарна.

– Вот это уже лишнее, – сказала Джоан, – это меня просто привело бы в отчаяние. Вы наш друг, и мы рады, что вы здесь. Вот так…

Она отвела Миген наверх, чтобы распаковать вещи.

Вскоре появилась Партридж, лицо у нее было такое, словно она только что съела целый лимон, и сообщила мне, что ванильный крем к обеду она готовила только на двоих – и как она теперь должна сделать из него три порции?

Следствие было закончено через три дня.

Было установлено, что смерть миссис Симмингтон наступила между тремя и четырьмя часами дня. В доме она была одна. Симмингтон работал в канцелярии, у служанок был свободный день, Элси с мальчиками пошла на прогулку, а Миген поехала покататься на велосипеде.

Письмо, должно быть, пришло вечерней почтой. Миссис Симмингтон, видимо, вынула его из ящика, прочла, бросилась в отчаянии к сарайчику в саду, где хранился цианистый калий для уничтожения осиных гнезд, и, растворив его в воде, выпила, написав перед этим пару последних трогательных слов: «Больше не могу…»

Оуэн Гриффит охарактеризовал как врач причину смерти и так же, как раньше нам, описал состояние нервов миссис Симмингтон. Следователь был приветлив и тактичен. Он с горечью осудил людей, пишущих такие гнусности, какими всегда бывают анонимные письма. Кто бы ни писал это злобное и лживое письмо, с моральной точки зрения он был убийцей. Надо полагать, что полиция быстро обнаружит отпечатки пальцев и возбудит дело против преступника. Такая злобная и трусливая ненависть заслуживает наказания по всей строгости закона. Вердикт присяжных был единогласным: самоубийство в состоянии временной потери рассудка.

Следователь сделал все, что мог, и Оуэн Гриффит тоже, но, очутившись в толпе здешних любопытных дам, я снова услышал ненавистный, хорошо знакомый мне шепот:

– А я вам говорю: тут что-то есть… Нет дыма без огня!

– Что-то в этом должно быть. Иначе бы она этого не сделала…

На мгновение Лимсток с его узкими горизонтами и сплетнями, передававшимися шепотом, стал мне ненавистен.

Когда мы уже вышли, Эме Гриффит вздохнула:

– Ну, вот и все. Дику Симмингтону не повезло, что все это вышло наружу. Хотела бы я знать, подозревал ли он сам об этом.

Я ужаснулся.

– Вы же слышали, с каким чувством он говорил о том, что в проклятом письме не было ни единого слова правды.

– Конечно, говорил. И хорошо сделал: муж должен защищать жену. Дик так и поступил. – Она помолчала, а потом, как бы объясняя, добавила:

– Понимаете, я давно уже знаю Дика Симмингтона.

– Правда? – удивился я. – Ваш брат как будто говорил мне, что вы здесь живете всего несколько лет.

– Да, но Дик Симмингтон бывал у нас, еще когда мы жили там, на севере. Я знакома с ним уже много лет.

Я с любопытством взглянул на Эме. Она продолжала все тем же мягким голосом:

– Я очень хорошо знаю Дика… Это очень гордый и очень замкнутый человек. Он из тех, кто мог бы оказаться очень ревнивым.

– Это могло бы объяснить, – сказал я задумчиво, – почему миссис Симмингтон побоялась показать ему это письмо или рассказать о нем. Боялась, что ревнивец может не поверить ей.

Мисс Гриффит поглядела на меня с пренебрежением и гневом.

– Господи! – проговорила она, – неужели вы и впрямь думаете, что хоть какая-нибудь женщина пошла бы и выпила отраву из-за лживого обвинения?

– Следователь, очевидно, считал это возможным. А ваш брат…

– Все мужчины одинаковы, – перебила меня Эме. – Всем вам хочется сохранить видимость приличий. Но меня на эту удочку не поймать. Если невинная женщина получает анонимное письмо, полное лжи, она засмеется и выкинет его. Так по крайней мере… – она на мгновенье умолкла, а потом докончила: – поступила бы я.