Проводник

На них стоял подземный электровоз — порядком проржавевший, с облупившейся оранжевой краской. За ним выстроился целый состав, и стало ясно, что Кровавые Латники приехали на платформах, а стражники — в пассажирских вагонетках, которых имелось с десяток.

Мы расположились в той, которая шла сразу за электровозом.

— Отдых закончился, — обратился десятник к машинисту. — Едем обратно, Поджигатель направил нас к тысячнику.

— Отдых? — буркнул машинист. — Да я сам буду рад убраться отсюда куда подальше… Никогда еще не был так близко к поверхности, — он поднял трубку установленного в кабине телефона, и произнес: — У меня тут сотник Гриш и группа из сотни Нарла. Поджигатель направил их к тысячнику. Прошу разрешения на откатку.

— Разрешаю. Отправляйтесь.

Этот ответ я услышал при помощи усиленного восприятия и вернул его к нормальному — машинист запускал двигатель.

Состав тронулся, набирая скорость. Тусклые фонари туннеля поплыли мимо — все быстрее, пока не замелькали пунктирной полосой.

— Что там у вас? — поинтересовался машинист, перекрикивая грохот.

— Все тихо, — ответил десятник. — Никаких нечестивцев, куча мертвецов. Наших мертвецов. И один Латник.

— О! — расхохотался машинист. — Нечестивцы уделали Кровавого Латника, я слышал, но не поверил! Я уже всю задницу протер в нетерпении, когда же его искореженные железки притащат обратно!

Десятник со смехом кивнул:

— Посмотришь, я видел. Нечестивцы продырявили его, как жестянку! Я глазам своим не поверил! Если им по силам такое, то не хотелось бы попасть на место первых ребят. Обычная стража нечестивцам — разве что на один зуб!

— Когда их ко мне грузили, я боялся всю дорогу, что они притворяются. Но ничего, довезли. А куда их дальше отправили? В Медицинский блок или прямиком в Утробу?

— Не знаю, — пожал плечами десятник. — Вниз.

«Вниз»… Мы тоже мчали вниз, по наклонной выработке. Десятник и машинист слишком много болтали в присутствии высшего чина, которым я, несомненно, являлся, но осекать их я и не думал. Я внимательно слушал. «Вниз» — это было сказано с неким трепетом, страхом и благоговением.

И дальше они замолчали.

Несколько минут мы мчались в темноте, но затем в конце туннеля показался свет. Машинист начал сбрасывать скорость, тормозящий состав заскрипел и заскрежетал. Выскочив из туннеля, он остановился.

Место, в которое я попал, могло показаться на первый взгляд чем-то вроде станции метро — но было гораздо больше. Просторная и ярко освещенная площадка, пол и стены которой скреплял бетон, а потолок держали частые опоры. Это был околоствольный двор. Посреди его пространства чернел провал — и над ним зависла подъемная клеть…

Стражников тут были сотни, и над их толпами возвышались несколько Кровавых Латников. Я вышел навстречу приближающейся группе.

В ней выделялся один толстяк. Его одеяние блестело множеством драгоценных блях, на поясе висел изогнутый меч в богато украшенных ножнах. Из позолоченных наплечников торчали шипы, а рога на шлеме были особенно большими. Они расходились наподобие высокого мотоциклетного руля, и меж ними была натянута цепь, на которой висела бляха с каким-то иероглифом и знаком Культа.

В руке толстяк держал позолоченную палицу с круглым набалдашником и пучком черных волос — нечто среднее между булавой и бунчуком.

Ковыляя к нему, я старательно изображал хромоту и держался за бок. Опустив взгляд в пол, я приложил все усилия, чтобы вызвать у себя чувства волнения и страха — именно их цвета следовало показывать ему, когда он будет разглядывать мою ауру.

— Гриш, — усмехнулся он. — Помят, но зато жив… Недаром тебя кличут Проныра! Твоих паникеров я уже допросил и отправил по назначению. Что касается тебя… Трепещешь ты не зря.

Он хохотнул.

— Но напрасно боишься. Приказ Великого выполнен, нечестивцы захвачены, а все остальное — мелочи. Не наказание, а награда — вот что тебя ожидает.

— Что за награда? — спросил я.

— Ха! — он отсалютовал булавой и поведал с завистью и благоговением: — Со мной говорил Сам. Представляешь? О тебе. «Желаю видеть того достойного, чья сотня пленила нечестивцев» — вот что Он сказал. О-о… Представляешь? Он призвал тебя в Темные Палаты. То-то, дрожишь… Я тоже дрожал, всего лишь два раза со мной говорил Великий, а такой награды как приглашение в Храм, меня вообще никогда не удостаивали. Проныра… Не смею тебя задерживать — отправляйся немедленно. Группа Серых Гвардейцев ждет тебя внизу.

Он обращался ко мне не совсем как к подчиненному — я это чувствовал. Очевидно, визит в Храм менял статус, вознося над обычными стражниками до поднебесной высоты.

— Еще увидимся, — пообещал я тысячнику.

— Вряд ли. Но все равно, не забывай бывшего начальника, помни, как я оставлял тебя в резерве во время тех же беспорядков в сто четвертом блоке!

— Постараюсь не забыть…

Выпрямившись и расправив плечи, я захромал к подъемнику. Культисты из технического персонала закрыли клеть, когда я вошел внутрь.

И мы отправились вниз.

Серые Гвардейцы — воины с молотами, в доспехах, покрытых серой эмалью, встретили меня, когда мы достигли точки назначения. Двое из них повели меня дальше.

До сих пор война с Культом представлялась мне продвижением наверх. Истребление послушников Внешнего Кольца давало шанс уничтожить Координатора. Устранение Наместника позволило развязать борьбу за страну, спровоцировало столкновение, в котором были уничтожены еще более высокопоставленные фигуры, Сестры-Змеи…

Но не заоблачной вершиной, а пропастью — вот чем предстало передо мной дальнейшее. Здесь, на двухкилометровой глубине, сравнение с высотой не могло прийти в голову.

Как и предрекала Кассандра, я проник в Бездну. Я достиг тайных глубин, из которых тянулись корни дьявольского, опутавшего всю планету растения под названием Культ. Корни питали это растение-паразит нечистыми соками, чтобы оно давало на поверхности свои мерзкие плоды.

Жизнь наверху представлялась отсюда другой — нелепой, потусторонней. Люди суетились там со своими устремлениями, не зная ни о чем. Те из них, которым хватило денег, чтобы залезть в пентхаусы Ядра и фешенебельные особняки, скупали все удовольствия и беспечно нежились в комфорте, возомнив себя хозяевами жизни, знающими, что и почем в этом мире… Но их деньги были не более чем условным обозначением ценностей, которые скоро должны были приравняться к нулю, а продиктованное статусом «сильных мира сего» знание — ничем не отличалось от заблуждений тех, кто прозябал в нищете, в полумертвых спальных секторах.

Они не ведали о том, что у них под ногами.

Начало этому было положено еще в двадцатом веке, в период освоения угольного бассейна, и с тех пор в провинции были запущены сотни шахт.

Шахтеры вгрызались в земные недра, углублялись в них более чем на километр. Наклонные и вертикальные стволы, лавы и штреки — под землей все было пронизано этими черными сотами. Ежегодно оттуда вывозили десятки миллионов тонн породы и сваливали на поверхности в терриконы. В черте города их было около полутора тысяч, этих темных курганов, — каждый размером с небольшой жилой район, высотой в десятки метров. Но в отличие от могильных холмов, терриконы не спали. Эти «химические реакторы» дымили, паровали под ливнями, тухли и возгорались… Иногда они даже взрывались.

Сероводород, сернистый газ, оксиды углерода и азота, цианиды и кислотные пары постоянно выделялись в атмосферу. Тяжелые металлы — свинец, никель, ртуть, мышьяк и хром также не оставались на месте. Как и токсины, они включались в природные геохимические циклы.

Огромные массы породных отвалов с непривычки могли поразить воображение — но угля извлекалось в несколько раз больше, чем породы. Изрядная его доля превращалась в кокс и сжигалась в металлургических печах. Домны и коксохимические заводы коптили столетиями, извергая отдельную грязь.

Водоемы превращались в жуткие болота, подземные источники становились отравленными, почвы накапливали в себе до сотни различных соединений и отчуждались… Младенцы получали рак еще в утробе — не говоря уж о переполненных онкологических клиниках, в которых умирали дети, взрослые и старики. Настоящих стариков было мало, редко кто доживал до шестидесяти — конечно же, если не было достаточно денег, чтобы заменять пораженные органы.